Бойцы Данвейта - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 49

Он двинулся дальше – или его повлекли за собой изображения на стенах маленькой камеры. Он помнил, что эта дорога, вымощенная розовыми камнями, зовется аллеей Седьмой Луны и что в ее конце, за сгустком цветного тумана, напоминавшего рождение новой галактики, лежит аллея Света и Тени. Ее покрывали плитки белого кварца и черного обсидиана, а по обочинам стояли высокие деревья-свечи с сине-зеленой листвой, похожие на земные кипарисы. Там, где их шеренга прерывалась, мерцали нежными красками цветы, скользили длинные плети водорослей в небольшом пруду, и раковиной из розового перламутра поднимался дом. Кресло Вальдеса неторопливо проплыло по галерее, мимо пластины янтаря с застывшей внутри инопланетной бабочкой, мимо пагоды из кости и исчерченных письменами камней, мимо сосуда, в котором кружились огненные кольца, мимо плетенного из перьев ковра и других диковин. Холл с прозрачными сводами и парившим в воздухе миниатюрным Замком раскрылся перед ним; он успел заметить анфилады комнат, тянувшихся слева и справа, витые лесенки, балконы, проемы овальных окон, большие перистые листья, что колыхались у потолка, но его влекло дальше – дальше и вверх, к тем ярусам жилища, которые он еще не видел. Его кресло, покорное чьей-то воле, поднялось, пронизав перекрытия, и утвердилось в комнате с наклонным, изящно изогнутым потолком, розоватым и просвечивающим в солнечных лучах. Передней стены у этого помещения не было, оно открывалось в сад, и его ограждала только едва заметная пленка силового поля.

Здесь Вальдеса поджидали двое. Удлиненные гладкие лица, тени на висках и вокруг глаз, светлый шелк волос, яркие, почти пунцовые губы, хрупкие фигурки… В первое мгновение они показались Вальдесу лишенными пола и возраста и различались будто бы лишь одеждами, их фасоном и цветом: одно существо – в широкой хламиде с розовыми пятнами по сиреневому фону, другое – в обтягивающем зеленом трико и накидке, тоже зеленой и расшитой золотым узором.

С минуту царило молчание. Его разглядывали внимательно и бесстрастно; потом Вальдес заметил, как черты Сиреневого едва заметно исказились – он поднес ко рту узкую ладошку и что-то с нее слизнул. Эрца? Видимо, так.

– У каждой расы свои маленькие слабости, – будто извиняясь, произнес Зеленый. – Но все же нам приятно заглянуть в твои глаза, Сергей Вальдес с Земли. Мы оба знакомы с твоим языком, и лучше общаться с его помощью, чтобы избежать недомолвок и ошибок. – Он перешел на земную лингву и заговорил почти без акцента: – Мое имя Гхиайра из астроида Анат. Я трла Занту, а рядом со мной – Птайон, ее тайос.

– Я тоже рад встретить ваши взгляды. – Вальдес слегка склонил голову. – Мы общаемся в реальном времени? Видимо, через Лимб?

– Да.

– Нам не известны такие способы связи.

– Не вам одним. – Гхиайра изобразил улыбку. – Это не должно тебя смущать, Защитник. Мы общаемся, и этого достаточно. – Бросив взгляд на Птайона, он сменил тему: – Надеюсь, путешествие, которое ты совершил, доставило тебе радость?

– Виды Файо и вашего астроида превосходны, – сказал Вальдес. – Вы хотели, чтобы я получил удовольствие? Для этого вы связались со мной на Данвейте? Если так, я благодарен вам.

Птайон пошевелился, колыхнув полами мантии.

– Гоорд, как книи'лина, – молвил он, растягивая слова. У него было странное, но приятное произношение – речь звучала точно музыка.

– Гордость простительна, если не питает жестокость и злобу, – заметил Гхиайра. – Мы пожелали, Сергей Вальдес, чтобы ты взглянул на Файо и окружающие его астроиды, чтобы ты увидел невиданное, то, что недоступно даже Защитникам Розовой Зоны. Но это не награда, это знак уважения. Награда еще впереди.

– Приятно слышать, – пробормотал Вальдес. Эти двое не вызывали у него приязни, как и остальные обитатели астроида Анат. Все они, в той или иной степени, являлись родичами Занту, ее семейной группой, и они обрекли ее на годы скитаний и мучительного одиночества. Смутно, очень смутно, он все-таки ощущал, что для разумного существа, одаренного ментальным чувством, гораздо труднее оторваться от своих, от собственного племени, чем для любого из людей. Люди глухи к мысленным волнам, к той телепатической ауре, что окружает их с рождения до смерти, но для лоона эо это было привычной и, вероятно, необходимой средой. Лишиться ее – великое несчастье, думал Вальдес. Такое огромное, что даже общество чужака с едва заметным даром к ментальному общению становится большой удачей.

Уловил ли Птайон эти мысли? Его лицо оставалось бесстрастным, когда он сказал:

– Мы пожелали встретиться с тобой, Сергей Вальдес с Земли, чтобы сказать: мы довольны. Ты хорошо охраняешь нашего потомка. Ты дважды спас Занту, и это заслуживает благодарности.

– Мне не пришлось бы этим заниматься, если бы она жила в астроиде, – сказал Вальдес. – Здесь, в ее собственном доме. Странствия в космосе не для нее. Ты, Птайон, сказал: гордость простительна, если не питает жестокость и злобу. Но сами вы поступили жестоко, отправив ее в Великую Пустоту, бросив своего потомка в полном одиночестве.

Физиономии обоих лоона эо окаменели. Вальдес, приглядевшись, уже улавливал разницу между ними: Гхиайра казался более мужественным, более соответствующим мужскому типу, тогда как Птайон отличался странной неопределенностью черт. Просторное одеяние, скрывавшее фигуру, оставляло загадкой его половую принадлежность, и наблюдательность Вальдеса была тут бессильна. Возможно, не «он», а «она»? Или даже «оно» – ведь лоона эо все-таки не гуманоиды с их четким различием между мужчиной и женщиной.

– Броосив в поолном одиночестве, – пропел меж тем Птайон. – Этоо упрек!

– Упрек, – согласился Гхиайра. – Но ты должен знать, Защитник, что наша, как ты утверждаешь, жестокость в одном ничего не меняет: Занту по-прежнему нам очень дорога. Даже несмотря на то, что она преступница.

Глядя на ошеломленное лицо Вальдеса, он продолжал спокойным ровным тоном, словно читая лекцию нерадивому студенту:

– Преступление! Мы говорим на твоем языке, Сергей Вальдес с Земли, ибо в нашем нет такого термина. Нет и других привычных для тебя понятий – ненависть, убийство, месть… Но воздаяние за проступок существует. Если быть совсем уж точным, даже не воздаяние, а санация: мы отторгаем нарушившего определенные нормы. Не навсегда, разумеется, а на время, только на время, что диктуется причинами физиологического свойства. Мы…

Справившись с изумлением, Вальдес перебил его:

– Что она сделала, Гхиайра? В чём ее обвинили и почему изгнали? Ты сказал про ненависть, убийство, месть… Она кому-то выпустила кишки? Свернула шею неверному любовнику? Или зарезала соперницу?

Его собеседники, будто ужаснувшись, вскинули руки и скрестили их в жесте отрицания.

– Нет, нет и нет! Наша раса не способна убивать!

– На это все способны, – упрямо возразил Вальдес. – Я знаю одно существо… одного почти человека, который крепился лет восемьсот, а потом… – Он подумал о Вожде и прикусил язык. – Ладно, забудем! Мы говорили о Занту… Так в чем она виновата?

Гхиайра возвел взор к розовому потолку, просвечивающему словно раковина из тонкого перламутра.

– В терминах, понятных тебе, это определяется как… как…

– Как генеетическое преступление, – подсказал Птайон. – Связанное с непраавильной пооловой ориентацией.

Это было Вальдесу понятно: ориентация у Занту была, конечно, неправильной – ведь она дарила свою благосклонность человеку. Жаль, что ничем другим она не могла его порадовать.

Гхиайра пустился в объяснения:

– Вы, гуманоиды, обладаете одним диплоидным набором половых хромосом, и принадлежность к тому или иному полу закладывается у вас на очень ранней стадии, еще в материнской утробе. Наш генный аппарат сложнее – два набора хромосом, способных к взаимному переходу, что предопределяет большее разнообразие полов. Диплоидный набор – обозначу его хромосомы как XY и TV – окончательно формируется к возрасту зрелости, примерно к тридцати годам, а до этого наша молодежь беспола и стерильна. Есть, однако, способы определить будущую предпочтительную ориентацию и направить развитие юного существа в должное русло. Это делается с помощью особых препаратов и лучевой терапии, а также… хмм…