Бойцы Данвейта - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 61

Некоторое время он размышлял над тем, сможет ли пошевелиться или хотя бы приоткрыть глаза. Чудилось, что мягкая, но неодолимая сила сковывает движения; он ощущал свои руки и ноги, ток воздуха и солнечное тепло на лице, поверхность ложа под спиной и ягодицами, но ни один палец, ни одна мышца не желали двигаться. Может быть, он недостаточно настойчив? Может, надо приложить усилие и…

Мысль ушла, сменившись другой, более важной: все-таки поет не птица, а девушка. Он попытался представить ее, и тут же всплыл знакомый милый облик: высокий чистый лоб, светлые волосы, собранные в прическу в виде шлема, лицо с маленьким, твердо очерченным подбородком и изящным носиком, яркие губы, тени на висках и серые глаза с голубоватыми веками. Лицо, сотканное из бирюзовых небес, радуги и утреннего тумана, что розовеет над водой в первых солнечных лучах… Как ее зовут, эту красавицу? Коварная память подсказала: Инга.

Инга Соколова, его тхара! Конечно, он не мог забыть о ней, об их любви, их будущем ребенке! Ей и дитю угрожала опасность, и он сражался… С кем? Это воспоминание никак не давалось; в сознании всплывали то темный зев аннигилятора, то сокрушительный взрыв, то пламя, что тянулось и тянулось к его кораблику длинным жарким языком. Фантомный огонь накрыл его, он застонал, не слыша собственного голоса, только пение девушки-птицы и шелест листвы. Эти звуки были реальными, изгнавшими память о том мгновении, когда онобратился в прах. Должен был обратиться, но, вероятно убежал от смерти…

Прислушиваясь к высоким нежным трелям, он снова вызвал черты девушки. Они мерцали как звезда в потоках атмосферы, и он внезапно догадался, что видит два обличья, два разных лица, будто наложенные друг на друга голограммы: глаза – то серые, то синие, волосы – то с золотистым блеском, то светлые, словно лен, носик – то чуть вздернутый, усыпанный веснушками, то изящной строгой формы. Затем облики девушек раздвоились, и в памяти всплыли их имена: сероглазка – Инга Соколова, тхара, а та, что с синими глазами, – женщина лоона эо Занту, которую он защищал… Занту и их малыш… может, по человеческим меркам, не его ребенок, но он считал дитя своим… Было сражение с хапторами, Птурс и Кро покинули корабль, он катапультировался тоже, но слишком поздно… Взрыв… Тот взрыв он не мог пережить…

Сергей Вальдес вспомнил все и открыл глаза.

Его ложе парило среди древесных крон, что окружали длинный выступ, отходивший от увенчанной башнями стены. Стена была сложена из древних камней шестиугольной формы и напоминала черно-белую фотографию пчелиных сот, прорезанную аркой входа. От деревьев – видимо, очень высоких, с пучками гибких игл вместо листьев – тянуло смолистым запахом, и где-то в их ветвях пела, щебетала невидимая птица. Над деревьями и стеной, над башнями и холмами, что угадывались вдалеке, раскинулось небо, не земное и не данвейтское, но тоже очень приятное, розовое, как перья фламинго. В пяти шагах от постели Вальдеса висела в воздухе конструкция из тонких трубок и клетчатой ткани – кресло не кресло, но что-то на него похожее. В странном кресле расположился лоона эо, немолодой и тоже странный, с ястребиным лицом, темными глазами и волосами, каких не бывает у этого племени. Сидел, покачивал ногой, глядел с улыбкой на Вальдеса.

– Кро? – Это прозвучало вопросом. Он присмотрелся и уверенно повторил: – Кро!

– Всё же узнаешь? – Светлая Вода развел руки в стороны, обе целые, никаких протезов. – Пришлось слегка подкорректировать свой облик, чтобы Хозяева не очень нервничали… Хотя вижусь я с ними не часто. Одни сервы кругом.

– Где мы?

– На Куллате. Это высокая честь для наемников, но мы спасли одну красавицу с ее потомством… Вспоминаешь?

– Да, – сказал Вальдес, – да. Я все помню, Кро. Птурс тоже здесь?

– Птурс? С какой стати? На Степане ни царапины, ни синяка, лечить его ни к чему. На Данвейт он отправился. А вот ты… ты был плох, когда конвойные с «Есицунэ» нас подобрали. Без гибернатора живым бы не довезли. – Вождь качнулся в своем кресле вперед-назад и начал спокойно перечислять: – Ожоги – семьдесят процентов кожного покрова… обширная контузия от удара взрывной волны… полопались капилляры глазного дна и почек, вообще все мелкие сосуды… естественно, кровоизлияние в мозг и травма шейного отдела позвоночника… Ну, еще всякие мелочи, переломы конечностей и ребер, рана в брюшной полости. Еще асфиксия – капсула и кокон разгерметизировались.

Вальдес выслушал его с интересом. Потом заметил:

– Ты лучше скажи, что у меня целого осталось.

– Пожалуй, ничего. Волосы… странно, но волосы не пострадали.

– Это утешает. – Помолчав, он спросил: – И как я теперь?

– Как новенький. Можешь сесть и проверить.

Вальдес так и сделал: сел, спустил ноги с ложа и принялся проверять. От ожогов и ран не осталось ни следа, ни рубцов, ни отметин, руки-ноги и шея не болели, видел и слышал он тоже нормально. Правда, ощущалась слабость, но с этим он смирился, вспомнив длинный список своих увечий. Любое из них могло переправить его в Великую Пустоту.

– Меня доставили на Куллат?

– В один из астроидов Куллата, где расположена местная клиника. Куллат был ближе, чем Арза или Файо. Твоя малышка… она… – Вождь сделал недолгую паузу. – Словом, она очень переживала. Велела лететь сюда еще и потому, что воздух Куллата обладает целительной силой. Во всяком случае, лоона эо в это верят – как-никак, здесь их материнский мир. Кстати, медицина у них!.. – Кро восхищенно прищелкнул языком. – На уровне, должен заметить. Попал бы ты домой, тебя бы не вытащили, а здесь перенесли из криогенной камеры в регенерационную и сунули в желе из биоплазмы… только и всего… Я сказал, что останусь с тобой, и это было воспринято с пониманием.

– Ты тоже был ранен?

– Я? Ну, в какой-то степени… Можно сказать, не смертельно.

– И они тебя тоже лечили?

Светлая Вода усмехнулся:

– Даже не пытались. Не забывай, Сережа, что я мзани. Обычно я излечиваюсь сам и в очень быстром темпе.

На секунду его лицо обрело прежние черты, и это случилось так неожиданно, что Вальдес вздрогнул. Затем поинтересовался:

– Внутри ты тоже как лоона эо? Я имею в виду генетический код, органы или их отсутствие и все такое-прочее. Я вижу, у тебя четыре пальца…

– Это не сложно. – Кро взглянул на свою руку. – Но изменения только внешние. Внутри, как ты выразился, я человек и навсегда останусь человеком. Что поделаешь – привычка! К тому же стать совсем лоона эо мне, пожалуй, затруднительно. – Он покосился на Вальдеса. – Хочешь спросить, почему?

– Не хочу. Я уважаю тайну личности.

– Вот и правильно. Вдаваться в подробности мне бы не хотелось.

Они помолчали. В ветвях по-прежнему заливалась птица, по розоватому небу плыли алые облака, и высоко над ними, едва заметный в ярком свете дня, поблескивал огромный обод из жемчужин-астроидов. На двух или трех ближайших холмах, которые Вальдес видел теперь вполне отчетливо, зеленели рощи и высились замки. Не такие, как на Данвейте, не из хрусталя и серебра, а древние каменные строения. Но конструкция была похожа: центральная башня, а вокруг – башенки поменьше.

– Значит, в астроиде меня подлечили и отправили на планету, – сказал Вальдес. – А зачем?

Ему хотелось спросить про другое, но что-то мешало – может, непривычный облик Кро или пейзажи этого мира, тихие, умиротворяющие и навевающие грусть. Они будто призывали покориться судьбе и принять ее веления без споров.

– Затем, – промолвил Кро, – что ты проходишь реабилитацию. А пение птицы марриси и запах деревьев ринуф этому очень способствуют. Нам выделен старинный замок, дюжина сервов обслуги и целебный воздух в неограниченном количестве. Слушай птиц, смотри, дыши и не мечтай о несбыточном.

– Не буду, – согласился Вальдес и вдруг, понизив голос, словно их могли подслушать, забормотал: – Ты виделся с ней? Где она? Улетела на Файо, в Анат? Ей разрешили вернуться? Избавили от наказания? Что она просила передать? Она не могла уйти без единого слова, без…