Лев и ягуар - Горелик Елена Валериевна. Страница 6

Для него, потомка правителей Майяпана, чей род приравняли к грандам Испании ещё сто лет назад, получившего вполне европейское образование, поведение испанцев и впрямь казалось странным. Правда, и майя начинали войну тоже не самым традиционным способом — терроризируя дороги около крупных городов. Испанцы долго не думали: начали высылать карательные отряды. Которые не столько отлавливали «краснокожих разбойников», сколько занимались уничтожением периферийных индейских поселений… Это была большая ошибка. Уже хотя бы потому, что многие майя, которым на первых порах эта война была нужна как телеге пятое колесо, обозлились и принялись мстить за убитых родичей. «Мои предки приносили жертвы грозному Ицамне, — дон Хуан посмотрел на искусно вырезанное распятие — работа не испанских, а местных мастеров. — Испанцы приносили в жертву и своих, и чужих во имя Христа. Чему Христос вряд ли обрадовался бы, спустись он сейчас на грешную землю. Я принёс малую часть своего народа в жертву будущему остальных. Что нисколько не оправдывает меня в глазах Спасителя». И это было чистой правдой: дон Хуан намеренно допустил разорение испанцами нескольких селений, дабы родственники убитых дали клятву мести. Ещё до этой войны немало времени и сил пришлось потратить на уламывание иных знатных майя: мало кто из них желал ссориться с испанцами. Мало кто вообще верил, что пираты пойдут на союз. Чего только не предпринимал дон Хуан, чтобы объединить знатные роды! Уговаривал, подкупал, запугивал. Убеждал, что время прежних вольностей кончилось, и пора наконец объединиться. С этим-то все были согласны, но далеко не все соглашались отдать единоличное лидерство представителю рода Кокомов. Закончилось всё на удивление просто: дон Хуан взял в жёны девушку из семьи Чель, положив тем самым конец многовековой вражде между двумя древними влиятельными родами. А заодно — заметно усилив своё влияние на майянскую знать. Но теперь, заручившись поддержкой большинства знатных майя, он мог действовать по своему усмотрению.

Пираты не подвели. Прислали оружие и около сотни опытных бойцов, обучавших майя европейской манере ведения войны. И вот тогда-то индейцы решились на первую крупную военную операцию — захват Кампече. Первый блин едва не вышел комом: при штурме города майя понесли большие потери. Правда, подавив сопротивление гарнизона, они устроили оставшимся в живых испанцам кровавую баню, перебив всех мужчин, а женщин с детьми увели вглубь полуострова — в рабство. После чего отдельные отряды отправились к Веракрусу, разбойничать на дорогах. И это заставило вице-короля думать, будто Веракрус — следующий объект нападения. Дальнейшее — исходя из того, что дон Хуан знал о вице-короле (он же архиепископ Мехико) — было несложно предсказать. Результатом чего и стал разгром авангарда испанской армии, посланного разорить индейские земли и освободить Кампече.

Что же дальше?

«Нам слишком многое нужно в себе переменить, чтобы выжить в изменившемся мире, — подумал дон Хуан, становясь на колени перед распятием и крестясь. — Лишь тогда мы окажемся достойны будущего. Укажи путь, Господь мой. Для меня и моего народа».

Распятый Христос, вырезанный местным мастером из красного дерева ещё полвека назад, был удивительно похож лицом на индейца. Уж не потому ли испанские попы отказались тогда преклонить перед ним колени?..

Аурелио почесал в затылке. Не гоняя вошек — хотя, куда без них, в полевых-то условиях? — а просто так. Острый солдатский нюх чуял запах грядущих неприятностей, а мозги не могли найти выход. Своему нюху он привык доверять. Имел к тому основания: пятнадцать лет на арауканской границе — это вам не пару раз чихнуть. Из солдат, в которые пошёл семнадцатилетним сопляком, выбился в командиры роты. Кто на пограничье не слышал о Аурелио Диего Хуане Фуэнтесе? Да не было там таких. Славная фамилия достойного человека… Чтоб этому кубинскому родичу на муравейнике вдребадан пьяным заснуть! Теперь всякая сволочь первым делом предательством родственника норовит попрекнуть. Сволочи! А ещё недавно, многие выражали восхищение его мужественной борьбой против подлых французов. Пока он не заявил, гад, что ни в какую не пойдёт под руку Мадрида. Ясное дело, королева взбеленилась, да ничего сделать не могла. Не до Кубы ей сейчас. Поговаривают, будто и в самой Испании неспокойно.

Аурелио смачно сплюнул не землю. Ох и пришлось ему тогда пережить разного всякого. Если бы не боевые друзья, дружно вставшие на его защиту, лакейская шваль из Сантьяго его точно бы вздёрнула. Нет возможности казнить ослушника — повесим другого Фуэнтеса. И плевать, что тотФуэнтес ему седьмая вода на киселе. Здесь, в Мексике, штабная сволочь тоже посматривала на него сильно искоса. Того и гляди решат, что без пенькового галстука он выглядит недостаточно хорошо. Будто других проблем нет.

А проблем здесь хватало, и даже более чем. Все колонии превращались в подобие Эскуриала, то есть в помесь кабака с бардаком. Только умственно ущербный мог приказать снять с арауканской границы три четверти войск, прислав на замену роту не нюхавших пороху юнцов и вооружённых негров (вояки из тех и из других как из Аурелио монах-отшельник). Узнав о масштабе переброски войск, он своим приказом погрузил на корабли и семьи своих солдат. Приплатил капитану, тот и повёз. Как же, вернётесь вы после подавления восстания майя на старое место службы! Ослы… Некуда будет возвращаться, арауканы скорее всего уже Сантьяго осаждают. Если не успели взять налётом. Зато солдаты теперь будут слушать его как библейского пророка. Они-то не идиоты, в отличие от начальства. Понимают, что к чему.

Чёртовы комары! Воистину проклятое место. И как здесь люди жить могут?

Дышать дымом от костра — невеликое удовольствие, но у человека прожившего всю жизнь в степи, многочисленность и многообразие кровососов вызывала отчаянье. Куда там привычные вошки! Да и климат здесь не для белого человека.

Странно, что почти все местные офицеры тоже считают разгром авангарда случайностью. Да хоть тысячу раз обзови индейцев дикарями, опасными от этого они быть не перестают. Один только Роберто Гомес, такой же командир роты с пограничья, только северного — ровесник, кстати — сразу понял его. Родственная душа, тоже семьи солдат с собой притащил. Пусть и летали все последние годы в него не тяжёлые копья арауканов, а лёгкие стрелы апачей, понимание того, что индейцы могут быть не только бесправными пеонами, у него есть. Пусть они и кровожадные сволочи, чёрт бы их всех побрал. А у большей части испанского войска этого понимания нет. И как спасти в таком случае собственную шкуру, если ты не вице-король или главнокомандующий (чья мать, говорят, подозрительно часто бегала на исповедь к некоему епископу)?

Захваченные в маленьком майянском селеньице бабы ещё постанывали, но до утра вряд ли доживёт хоть одна. Слишком много желающих получить удовольствие. И мальчишки, утащенные в сторону содомитами Толстым Педро и Мигелем, уже не кричат, а хрипят. А до рассвета далеко.

Говорят, у майя есть ружья стреляющие быстрее, дальше и точнее обычных. Болтают, что даже бездымным порохом. Скорее всего, глупые слухи. Как это, порох — и вдруг бездымный? Не может такого быть! Но в любом случае, лезть в джунгли — самоубийство. А вот как избежать его… Нужно всё-таки ещё раз посоветоваться с Роберто. Может в две головы удастся что-нибудь толковое придумать? Подыхать из-за чьей тупости очень уж не хочется. А скоро для сообразительного человека с несколькими десятками верных людей, в этих местах могут открыться удивительные возможности. Может, не такие, как у чёртова родственничка, но всё равно оч-чень сладкие. Однако как же от похода на майя отвертеться?

Домишки майя занимались неохотно, но, занявшись, не столько горели, сколько немилосердно дымили. Ну, что ж, зато дикари хорошенько прокоптятся… Надо же — две бабы оказались настолько крепкими, что умудрились дотянуть до рассвета! Вздёрнули их вместе с остальными, а детишек, по предложению Роберто, развесили, привязав верёвки к ногам их матерей. [2]Славная получилась гирлянда. Жалко, из арауканов такую при всём желании не соорудишь.