Американский герой - Бейнхарт Ларри. Страница 18

Терпеть не могу дзен-буддистских историй, — продолжает Ким. — Уж слишком все по-японски. Будь я на месте этого самурая, я бы ответил: «Да пошел ты в задницу, сенсей. Я — самурай. Мне нравится драться. Я отлично развлекся. И не такой уж я болван, потому что одному победить семерых не так уж просто». — Он снова отпивает из своей бутылки, и на его лице отражается огромное удовольствие. А потом он опять устремляет взгляд на меня и ждет, когда отхлебну я. — Тебе повезло, что я не японец, — добавляет он.

— Почему?

— Потому что, будь я японцем, я бы посоветовал тебе вернуться обратно в свою компанию, раскаяться в своих заблуждениях и снова проявлять лояльность. — Ким издает резкий смешок. — Люблю японцев! «Я работник „Тойоты". Пусть „Тойота" испытывает ручку коробки передач в моей заднице, лишь бы я помог процветанию фирмы. Я работник „Хитачи". Я готов сесть на вибратор с гимном компании на губах». К черту японцев. Корейцы лучше. Даже американцы лучше. Каждый за себя. Вот это интересно.

Я вздыхаю, так как ожидал совсем другого. Ким икает и улыбается. Весь его стол завален бумагами. Он отодвигает несколько стопок в сторону и достает книжку в мягкой обложке. «Искусство стратегии: новый перевод „Искусства ведения войны" Сунь-Цзы».

— Это тебе в подарок, — говорит он, протягивая мне книгу — Новый перевод, очень хороший, сидеограммами. Тебе понравятся советы Сунь-Цзы. Один из лучших китайцев. Можно начинать читать с любого места. Вот, например… — Он наугад открывает книгу и не глядятыкает в страницу пальцем, попадая на следующую строку: «Стратегия позиционирования не согласуется с реальностью и прокладывает путь через иллюзии». [21]— Бери, — повторяет он.

— Спасибо, — отвечаю я, не в силах отказаться от такого подарка.

Одним глотком он допивает остатки пива и смотрит на меня так, словно я, не допивая, оскорбляю его в лучших чувствах. Затем он забирает у меня бутылку, отставляет ее в сторону, и мы возвращаемся в зал.

Ким хлопает в ладоши, и все оборачиваются. Ким указывает на высокого тощего негра с бритой головой, с которым я едва знаком. Он называет его Ястребом, прямо как в телешоу. Более того, тот утверждает, что служил прототипом для этого персонажа. Но думаю, он врет.

— Ястреб, позанимайся с Джо. Контакты только легкие, — говорит Ким.

Ястреб обращает на меня неприязненный взгляд. Я поворачиваюсь к Киму. Я не готов к этому. У меня в животе плещется пиво.

— Ну что, братишка, начнем? Или ты хочешь получить от меня подзатыльник? — спрашивает Ястреб.

Я оборачиваюсь, и мы находим место на татами. Остальные автоматически расступаются, пропуская нас вперед. Мы кланяемся друг другу, и я чувствую, как внутри у меня переливается пиво. Мы встаем в позицию и начинаем.

Ястреб первым наносит удар. И я тут же понимаю, что он владеет этим искусством лучше, чем я. Он быстрее, сильнее и изощреннее. В тейквондо используются удары, требующие большой физической силы, и, чтобы правильно их выполнить, надо обладать большой подвижностью и гибкостью. Так что он опережает меня уже в силу своего телосложения, и вскоре оказывается, что удары наносит только он.

Я ставлю блоки, пытаясь защитить наиболее уязвимые части своего тела — глаза, горло, живот, лодыжки, и подставляю ему руки и плечи. Однако ему удается провести один увесистый удар, и он попадает мне в живот. Я отступаю, чувствуя вкус поднимающегося к горлу пива.

Легкий контакт оказывается не таким уж легким.

Мастера боевых искусств считают, что боль — лучший наставник. Так же думают инструкторы в десантных войсках. Этой же точки зрения придерживаются многие родители. И должен признаться, что, по мере того как меня избивают, я становлюсь все более сосредоточенным и бдительным. Я начинаю отчетливее видеть Ястреба и понимаю, что, как только он почувствует собственную безнаказанность, он нанесет удар со всей силы. Он не удовлетвориться одной демонстрацией. В глубине души он полон высокомерия и ярости.

Я пытаюсь атаковать. Он ставит блок и левой наносит мне удар по шее. Я не успеваю закрыться. Его удар гораздо сильнее, чем следовало бы. Я отступаю, и он пытается ударить меня в живот.

Он бьет со всей силы.

Я подставляю бедро, и оно тут же немеет от удара. Ястреб это знает. Я вынужден двигаться еще медленнее, чем вначале.

Он продолжает наступать, нанося удары в той же последовательности с небольшими вариациями, Удар рукой, в данном случае в глаз, должен заставить меня отступить: за ним последует удар ногой. И на этот раз я понимаю, что он ударит меня по колену. Естественно, это понимание приходит не на уровне слов — пока оно обретет словесную форму, удар уже будет нанесен. Это мгновенное, яркое и красочное ощущение, которое я не смог бы выразить словами.

Если он нанесет мне удар по колену, я подучу травму. Значительную или незначительную — это уже не имеет значения. Главное, что схватка будет закончена. После чего он принесет мне фальшивые формальные извинения.

И поэтому, вместо того чтобы отступить, я делаю шаг вперед, подставляя подудар голову Этот финт представляет опасность для обоих. Если я ошибусь в долях секунды, а он будет точен, я подучу удар в глаз. С другой стороны, лоб — довольно жесткая поверхность и бить человека по голове опасно. Если он изо всех сил ударит меня по лбу, то рискует сломать себе пальцы.

Он пытается изменить направление удара, но в полной мере ему это сделать не удается, и он попадает мне в надбровную дугу. Кожа лопается, и глаз заливает кровь. Выглядит все очень живописно, однако на самом деле травма незначительная. И Ким не останавливает схватку. Более того, мне кажется, что я различаю звук его хихиканья. Впрочем, я настолько сосредоточен, что у меня нет возможности в этом убедиться.

Боль в руке сбивает ритм Ястреба. А я продолжаю держаться.

И тогда уготованная мне засада превращается в мое преимущество — хотя Ястреб еще этого не понимает. Возможно, потому, что его пьянит вид моей крови.

И оттого что ему трудно сориентироваться, он продолжает пытаться — в соответствии со своим планом — нанести мне удар по колену. Но я нахожусь слишком близко от него и продолжаю двигаться так, что в результате наши ноги оказываются вплотную друг к другу. Затем я поворачиваюсь, добавляя собственные усилия к тем, что уже приложены им, и падаю, перебрасывая его через себя, после чего мгновенно вскакиваю и придавливаю его коленями. Я ударяю его по липу «тигриной лапой» и прикасаюсь к его векам.

Ким хлопает в ладоши и останавливает схватку. Мы встаем и кланяемся друг другу. Мое лицо залито кровью. У Ястреба ноет рука. Ким выходит. У него есть другие дела. Кажется, он считает, что этот бой должен был меня чему-то научить. Или книга. Или его дзен-буддистская история. Или все это вместе взятое. А если я чего-то не понял, то это уж моя вина, а не учителя, который сказал все, что мот. А может быть, я его достал своими дурацкими вопросами и он просто решил проучить меня, чтобы я от него отвязался. Короче — целый веер возможностей.

— Ты что думаешь, ты такой крутой? — говорит Ястреб.

— Достаточно крутой, — отвечаю я.

— Ну, уж не круче меня, — говорит он. — Если бы я тебя уложил, ты бы узнал, что такое Ястреб.

— Очень может быть, — отвечаю я.

И вдруг он расплывается в улыбке. У него широкий рот и большие зубы, что делает его улыбку особенно дружелюбной.

— Да пошел ты, Джо, ты ведь все равно прав, — говорит он и делает старомодный братский жест приветствия: кулак, локоть, плечо. Я был во Вьетнаме и знаю, что там его делали все черные братишки. Мой способ исполнения этого ритуала так же устарел, как и способ Ястреба. Сегодня все жесты выполняются пальцами, означая принадлежность к той или иной банде. Да что я буду рассказывать, вы наверняка уже видели это в кино.

Я возвращаюсь домой.

Мэгги собирается на какую-то ответственную вечеринку.