Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан. Страница 57

Она взглянула на Оссининга, словно надеялась на понимание, сочувствие и ободрение. Чарли изобразил полнейшее участие и даже сверх того. Однако в этот миг он испытывал неимоверное облегчение. Так вот в чем штука – у Лайтбоди просто похмелье. Подумаешь! От этого не умирают – ну, башка трещит да в брюхе бардак. Господи, эти пожиратели отрубей – истеричные идиоты. Надо же – похмелье! Можно подумать, его ножом пырнули, или измордовали до полусмерти, или обнаружился рак желудка, или паралич разбил. Надо будет через пару дней наведаться сюда с чеком да прихватить с собой пинту виски – это поможет парню войти в норму. Тут появилась официантка, принесла Элеоноре воды, а Оссинингу кумыс – какую-то белесую, пенистую дрянь.

– Готовы заказывать? – спросила она.

– Да, конечно, – сказала Элеонора. – Если не возражаете, мистер Оссининг, я закажу для нас обоих – ведь я лучше вас знакома с антитоксичной диетой.

Чарли кивнул. Почему бы и нет? По дороге домой можно будет заглянуть в «Красную луковицу» и перекусить как следует. Элеонора сделала заказ, произнося мудреные названия блюд с таким видом, словно сама изобрела их – в приступе безумного кулинарного экстаза. Когда официантка удалилась, Элеонора принялась расспрашивать про «Иде-пи».

– Любопытно знать, вы уже приступили к производству? Ведь это нелегко, когда вокруг столько конкурентов…

Чарли по обыкновению принялся разглагольствовать, следя только за тем, чтобы не повторяться. Он сочинил историю о том, как в компанию толпой ринулись новые инвесторы, потом рассказал, что его партнер вознамерился построить для нового продукта новую фабрику, а не перестраивать корпуса обанкротившихся фирм.

– А выобанкротиться не боитесь? Каким образом вы рассчитываете избежать этой прискорбной участи? – спросила она одновременно и с насмешкой, и всерьез.

Он почувствовал: в их отношениях что-то переменилось, она стала податливей. Ей нравится сидеть рядом с ним в столовой, где тренькает мандолина и фальшивая гусятина плавает в фальшивом соусе. Зал словно сжался до размеров одного стола, за которым сидели только двое – он и она. Ее драгоценный доктор куда-то запропастился, муж блевал, согнувшись в три погибели у себя в палате, и Элеонора была рада обществу.

– Мы изготовим продукт лучшего качества, – ответил Оссининг, – и не поскупимся на рекламу. Реклама – залог успеха. Таков современный бизнес. – Он разошелся и стал жестикулировать, подражая Бендеру. – Сначала необходимо создать спрос. Не важно, хорош продукт или плох – он все равно останется невостребованным, если публика не готова его воспринять. Известно ли вам, что Пост потратил в прошлом году миллион долларов на одну только рекламу? Целый миллион!

Элеонора сидела, положив руки на стол, обручальное кольцо посверкивало на пальце. Она была совершенно неподвижна и наблюдала за Чарли, будто зоолог, изучающий повадки какого-нибудь экзотического зверя. На ее губах по-прежнему играла легкая насмешливая улыбка.

– Что? – прервался Чарли. – Что вас веселит?

Помолчав, она сказала:

– Вы не притронулись к кумысу.

Это правда. Он совсем забыл про кумыс. Напиток оседал в стакане, оставляя грязноватые следы пены, похожей на линию прибоя. Он взял стакан, отпил.

Вкус был поганейший – Чарли чуть не выплюнул. Бог знает из чего сделали эту дрянь. От нее пахло мокрой собакой, а на языке остался вкус прогорклого масла, грязи и плесени.

– Что… – поперхнулся Чарли. – Что это за гадость?

Ее глаза лучились.

– Вообще-то кумыс – это прокисшее кобылье молоко. Но Шеф использует в качестве сырья молоко жвачных.

Чарли захлопал глазами.

– Коровье молоко, – пояснила она. – Ферментированное. Чтобы обзавестись собственной лактобацильной культурой, ваш изможденный пищеварительный тракт должен компенсировать нанесенный ему ущерб. Если, конечно, еще не слишком поздно. Устрицы, – с отвращением произнесла она. – Бифштексы. Шампанское. Всю свою жизнь, мистер Оссининг, вы занимаетесь самоотравлением. С тем же успехом вы могли бы каждое утро сыпать себе в кофе мышьяк. Не говоря уж о том, что кофе по сути тоже яд. Ну же, – подбодрила его она. – Допивайте. От этого не умирают.

И вот, ради Элеоноры Лайтбоди, ради ее мужа, ради лежащего в кармане чека и светлого будущего «Иде-пи», Чарли Оссининг запрокинул голову и выпил мерзкую тягучую жидкость до дна, едва при этом не захлебнувшись. А потом принесли обед: протозная гусятина, фаршированная водорослями и орехами, с соевым соусом; салат из яблок с наттолином, «клюквенный сюрприз» и жареные овощные устрицы. Элеонора ела с удовольствием, Чарли через силу. Когда он почувствовал, что еще один кусок – и его вывернет наизнанку, вновь появилась официантка с меню десертов. Чарли начал было отказываться, но Элеонора настояла. В результате официантка принесла две порции кумысного кекса, щедро сдобренного кумысным же мороженым.

Вот тут Элеонора и пустилась в откровения. Сказала, что она глубоко несчастна. Что у нее депрессия, что она в полном отчаянии. Доктор Линниман, тот самый красавчик, с которым Чарли видел ее на улице, отбыл на конференцию в Нью-Йорк и вернется только через две недели. А с Уиллом беда. Накануне вечером из-за уже упомянутого дебоша он отсутствовал на прощальном рождественском празднике, устроенном Фрэнком (в смысле Линниманом). Разве можно быть счастливой, когда у тебя такой муж? Человек, предпочитающий собственной жене выпивку и вульгарных собутыльников! Да он не способен отказаться от гамбургера, даже если такая еда грозит ему могилой! Один бог знает, сколько усилий она приложила, чтобы вытащить его из ямы. И вот теперь конец всем надеждам.

На протяжении всего этого драматического рассказа Чарли, разумеется, всячески выражал сочувствие: цокал языком при упоминании о «вульгарных собутыльниках», ужасался, когда речь заходила о мясе. С одной стороны, он был смущен. Но в то же время наслаждался каждым мгновением, каждым движением ее губ и каждой пролитой слезинкой.

Она решительная противница разводов, говорила Элеонора. Супруги должны быть вместе до могилы в радости и в горе – но Уилл переходит все границы. В конце концов, нужно ведь подумать и о ее здоровье. Она тоже очень, очень больна. Неужто же она должна броситься вслед за погибшим мужем в погребальный костер, как фанатичные индуски? Неужто брачный обет требует от нее такой жертвы?

Нет, качал головой Чарли, ни в коем случае.

Внезапно она рассмеялась – горько, жалобно, с невыразимой скорбью. Эта скорбь знакома только тем, кто с самого детства вырос в холе, неге и богатстве, подумал Чарли и наклонился вперед, всем видом изображая сопереживание.

– Ах, зачем я только отягощаю вас своими проблемами, мистер Оссининг, Чарльз. У вас, разумеется, хватает собственных забот. Да и потом, мы ведь едва знакомы…

– Да, – кивнул он. – То есть нет. У меня совершенно иное ощущение, Элеонора. Разве мы не друзья? У каждого бывают минуты, когда хочется припасть к чьему-то плечу. – Тут был такой момент, когда лучше всего говорить банальности. – Ведь для того и существуют друзья.

Он уже собрался произнести целую речь о дружбе в самых различных смыслах этого всеохватывающего слова, но, увы, не довелось. Чарли проглотил слюну, чтобы избавиться от послевкусия кошмарной трапезы, набрал в грудь воздуха, но тут его плеча коснулась чья-то рука. Прежде чем обернуться, Оссининг заметил, как лицо Элеоноры просияло от радости. А в следующую секунду он уже смотрел снизу вверх на очкастого Санта-Клауса в пушистой бороде из ваты.

Низкорослый, пузатый, с хитро поджатыми углами рта и фанатическим блеском в глазах, перед ними в красном бархатном наряде и высоких ботфортах, как и подобает сказочному Санта-Клаусу, стоял пророк Здоровья.

– Хо-хо, – вскричал доктор Келлог – сразу было видно, что эта роль ему по вкусу, – хорошо ли вы вели себя, мальчики и девочки, в нынешнем году? Вы воздерживались от свинины, говядины, баранины и телятины? От пива, виски, табака и кофе? Хо-хо! Ну, конечно-конечно! Он спустил на пол свой мешок и извлек оттуда два желтых спелых ананаса.