Цель обманывает средства - Дакар Даниэль. Страница 22

— Это, боюсь, испорченный аппетит, — вздохнул Дима и, не вставая с места, разблокировал дверь.

Створку снаружи дернули раздраженно, по-хозяйски, и в номер быстро вошла женщина лет сорока. Хорошо знакомая, но от этого не менее, а то и более чужая.

— Потрудитесь одеться, — с порога бросила она, даже не подумав поздороваться. — Я пришла сюда не за тем, чтобы присоединяться к вашему свингу.

— И ты здравствуй, Юля, — любезно улыбнулся Десница. — Проходи, присаживайся… и постарайся вспомнить, что такое хорошие манеры. Я у себя дома и одет так, как мне удобнее. И, кстати, я тебя сюда не приглашал. Так что если не хочешь присоединяться… к завтраку, то входная дверь у тебя за спиной.

Ответом ему были презрительная улыбка и несколько, сделанных словно нехотя, шагов. Под кожаным пальто незваной гостьи обнаружился элегантный костюм, прекрасно дополняемый низким узлом светлых волос на затылке. Черт побери, он и забыл, какой Юлька может быть… вот и напомнили. Спасибо, Геннадий Владимирович. Век не забуду, ваше превосходительство. Добрый вы человек.

Усилием воли подавив поднимающийся внутри гнев, Дима скосил глаза на Агату, пытаясь определить, как она отнеслась к имевшему место быть демаршу. Никак не отнеслась, судя по всему. Да уж, это она умеет. Встала, не позволив полам халата разойтись, наполнила еще одну чашку из роскошного, с завитушками и позолотой, кофейника, поставила ее на маленький столик рядом со свободным креслом. На мгновение задумалась и добавила пепельницу. Это еще зачем?

Минуту спустя он получил ответ на свой невысказанный вопрос: расположившаяся в кресле Юля достала из кармана пальто портсигар, слишком вычурный для ее нынешнего облика. С каких это пор она курит? И как Агата-то определила? По идее, Юлия свет Максимовна должна быть сейчас абсолютно непроницаемой. Следователей этому учат, и учат хорошо, особенно теперь, когда эмпаты перестали быть зоопарковой редкостью. Десница втянул воздух раздувшимися ноздрями. Нет, табаком вроде бы не пахло. Духами — да, причем очень дорогими, а вот табаком…

— Ты изменилась, Юля.

— Ты тоже. Раньше ты предпочитал более изысканное общество. Или я просто не в курсе, и девки тебе нравились всегда? Впрочем… в твоем положении быстро приучаются ценить услужливость и непритязательность.

Юлия говорила так, будто Агаты, поднимавшей сейчас с пола оброненную Платиной пробку от ликерной бутылки, в комнате не было, и Десница почувствовал, что начинает закипать. Да как она смеет!

— Девки… да, нравились. Женился же я на тебе?

Сдерживаясь из последних сил, стиснув кулаки, он смотрел, как пальцы Юлии, которые он когда-то целовал, замирая от нежности, подчеркнуто небрежно, оценивающе скользнули вверх по отвороту халата начавшей разгибаться Агаты. Вплотную приблизились к подбородку… и застыли. Лицо его бывшей жены мгновенно стало бесстрастным, но он-то знал эту женщину хорошо и всплеск боли в глазах заметил.

Костяшки пальцев приютской девчонки до синевы побелели на запястье девочки из хорошей семьи, и Десница не взялся бы предсказать, чем кончится дело. У Юльки лучше подготовка, Агата дралась всю жизнь. И дралась именно за жизнь, в этом Юлия проигрывала фатально.

— Отпусти ее, Агата. Отпусти, она все поняла. Если не поняла, в следующий раз можешь сломать ей руку. Твое право. А сейчас — отпусти.

Положение спас Платина, вывалившийся из ванной, будучи облаченным в одно только полотенце на бедрах.

— Эээээ… здравствуйте! — от неожиданности слишком громко сказал он.

— Утро! — буркнул Десница, устремляясь мимо него в ванную.

— Здравствуйте, Варфоломей Иванович. Меня зовут Юлия Максимовна. — Женщина разительно изменилась, теперь она демонстрировала спокойную доброжелательность. Картина была бы вполне правдоподобной, если бы не запястье с отчетливо проступившими следами пальцев на нем.

— Платина, — вступила в разговор Агата, — оделся бы ты, что ли… все-таки гостья у нас.

— А ты? — Пилот был сейчас похож на обиженного мальчишку, которого — вопиющая несправедливость! — отсылают в его комнату в самом разгаре интересной беседы.

— Я потом. Кто-то должен остаться, этого требует простая вежливость. Вернешься — оденусь. На мне хотя бы халат есть.

Варфоломей, должно быть, только сейчас сообразивший, в каком он виде, залился краской, странно неуместной на вполне мужественной физиономии, и исчез за дверью своей спальни.

Агата невозмутимо опустилась в кресло, держа спину подчеркнуто прямо. Несколько секунд она внимательно разглядывала свою недавнюю противницу, потом кивнула и слегка раздвинула уголки губ в холодноватой улыбке.

— Юлия Максимовна, мужчины могут вернуться в любой момент, а я хотела бы задать вам один вопрос. Без протокола, если можно.

— Вы видите у меня в руках протокол? — Юлия уже начала успокаиваться, в голосе засквозила насмешка.

— Не вижу. Но вы в данный момент работаете, а стало быть, протокол ведется автоматически.

— Один-ноль в вашу пользу, Агата Владимировна. Или лучше Дарья?

— Агата подойдет.

— Задавайте ваш вопрос.

— Вы злите Дмитрия и делаете это намеренно. Что это — стервозность или необходимость?

Опешившая Юлия покрутила головой, даже не пытаясь скрыть язвительное восхищение.

— Однако! Ничего себе вопрос… скажем так: из стервозности я бы валялась у него в ногах, заливаясь слезами.

— Значит, необходимость, — задумчиво пробормотала Агата. — Будучи в ярости, он лучше работает?

— Да.

— Понятно. Хорошо, я не буду вам мешать. Хотя и могла бы. Постарайтесь только не переходить за грань.

Блоки, закрывающие сознание Юлии, по-прежнему были прочны, Агата ощущала неприступную стену. Но что-то неуловимо изменилось — в позе, в манере держать голову, во взгляде. Да ее, никак, признали достойной серьезного подхода? Чудны дела Твои, Господи!

— Вспоминается старинный анекдот о женской дружбе… — Юлия прищурилась, изучающе глядя на Агату. Высокомерное презрение словно стерли с лица, как стирают следы маркера с экрана.

— Вы имеете в виду змею и черепаху?

— Именно. — Теперь женщина улыбалась. Чуть напряженная, это тем не менее была улыбка.

— Вы хороший специалист, Юлия Максимовна. Но… давайте начистоту.

— Сделайте одолжение.

— На вашем месте — месте хорошего специалиста — я не стала бы переоценивать вашу способность меня укусить. И уж тем более недооценивать мою способность вас сбросить.

Вернувшийся в гостиную Платина, уже полностью одетый, настороженно переводил взгляд с одного женского лица на другое. Что-то тут произошло, недоступное ему, а потому тревожащее. В дверь номера позвонили.

— А вот и завтрак. — Агата поднялась на ноги и слегка повела плечами. — Платина, поухаживай за нашей гостьей, а я пока приведу себя в порядок.

Она уже была на пороге своей комнаты, когда в спину ударил негромкий голос Юлии:

— Агата… прими мои извинения.

Завтрак получился сумбурным. У Десницы отсутствовал аппетит. Юлия была раздражена: ответ на запрос, отправленный по ее просьбе Варфоломеем, оказался неутешительным — их очередь на проход через стационарный гейт должна была подойти только через трое с лишним суток. Агата поинтересовалась, что мешает им открыть собственный гейт — на Волге же получилось, — и нарвалась на лекцию Платины по поводу различий между Вольными Мирами и имперскими колониями.

— Видишь ли, Агать, — вещал пилот — ты просто не понимаешь… Когда Империя ушла с Волги, все оборудование стационарного гейта, в том числе и комплекс подавления несанкционированного прыжка, было демонтировано. А здесь все как у больших. Опять же, Оймякон — не Земля. Это метрополия защищена так, что будьте-нате. А здесь проще подавить возможность выхода из туннеля на таком расстоянии, чтобы в случае чего помощь могла прийти вовремя. Прыгнуть-то мы прыгнем, не вопрос, только до той точки, где это получится, при комфортном ускорении суток четверо идти. Проще ждать.