Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 27

Рогов сказал, что он с удовольствием передаст его согласие Печерскому, а сам предложил – от полноты чувств, что ли? – даже проводить Гордеева в Холмск, к Зотову. Вообще говоря, это был куда лучший вариант, чем ехать с Людмилой. Но в любом случае следовало сначала с ней поговорить. И Юрий, записав себе номер мобильного телефона Рогова, обещал позвонить ему сегодня поздно вечером со своего мобильника и уточнить эту проблему.

После этого они расстались. Лева проводил его до машины, где они оба теперь снова внимательно огляделись, но не обнаружили слежки. Гордеев сел в машину, а Рогов помахал ему рукой.

Юрий Петрович отправился к дому Людмилы, на Тихвинскую улицу. У нее светилось только одно окно. В остальных комнатах было темно. Она уже показывала ему их, так что он ориентировался.

Подъехав и оставив машину в стороне, Юрий поднял с земли маленький камушек и кинул его в светящееся окно второго этажа. Камешек негромко стукнул. И тотчас в окне появился темный силуэт девушки. Она отворила окно и вгляделась в темноту.

– Это я, – негромко сказал Юрий.

Она кивнула и исчезла. А он пошел к слабоосвещенному подъезду, чтобы ее встретить.

И у нее во дворе не наблюдалось подозрительных машин, в которых кто-нибудь сидел и молча курил. Хотя, по идее, если двое тех болванов догадались, что адвокат обвел их вокруг пальца, то есть не обнаружили его в ресторане, то они, вполне могло случиться, решили, что он удрал от них именно сюда, и кинулись бы следом. Тогда их появления можно было ожидать в любую минуту. Поэтому надо было торопиться.

Людмила спускалась к нему по лестнице, одетая все в тот же длинный плащ со шляпой.

– Ну, чего решил? – спросила сразу. – Едем, что ли? Я готова.

– А может, тебе не стоит меня сопровождать? Может быть, я с кем-нибудь другим съезжу? Есть же люди, готовые мне помочь. А тебе бы не рисковать, а?

– Нет, я поеду с тобой. А родителям я записку написала. Что приеду завтра поздно. Или послезавтра, как покажут обстоятельства. Ну чего ты молчишь? – она, похоже, начинала сердиться.

– Ну если ты так настаиваешь... Тогда поедем. Что, прямо так?

– А ты в гостинице ничего не забыл?

– Да, в общем, ничего, – ответил Гордеев и подумал, что толстозадая Танечка будет очень недовольна. Но это ее личное дело. А ему в гостинице ничего брать не надо – все свое, как говорится, с собой. – Поехали. Только я чуть позже один телефонный звонок должен сделать.

– Ладно, – разрешила ему Людмила. – Я себя, между прочим, гораздо лучше уже чувствую. Так что мы можем где-нибудь по дороге съехать в лес и отдохнуть до рассвета, ты понял?

«Ну вот, начинается, – подумал Гордеев, трогая машину. – До чего ж они все здесь крепкие, эти бабы! Из стали, что ли, сделанные?»

Гордеев, естественно, не мог знать, что уже после их отъезда к дому Людмилы подкатила машина и двое парней – Хват с Горелым – долго смотрели на окна Лякиных, прикидывая, дома девица или нет. Потом все же решили вернуться обратно в гостиницу, потому что получили от Журы конкретное указание – не спускать с адвоката глаз ни на миг. А они уже прокололись.

Приехав и поднявшись на четвертый этаж, они разбудили горничную и спросили, на месте ли жилец из двенадцатого номера? Та, не особенно стараясь даже прикрыться, чем вызвала плотоядные усмешки парней, поднялась с дивана, заглянула в ящик для ключей и, увидев ключ от двенадцатого номера на месте, сказала, что постоялец пока не явился, наверное, загулял в ресторане. Хотя собирался ночевать в гостинице, это он сам ей говорил.

Молодые люди поверили. Посовещавшись, они решили в буквальном смысле обложить адвоката, когда он появится. Хват остался дежурить на этаже, вместе с горничной. Она против этого не возражала вовсе, а открытым текстом заявила, что у нее пустая бельевая комната – как раз напротив двенадцатого номера – и там есть удобный топчан, на котором можно его подождать. А если не слишком шуметь, то будет хорошо слышно, когда станут отпирать дверь напротив. В общем, вопрос был ясен.

Горелый должен был спуститься в холл и сторожить там. А позже, этак через часок-другой, они смогут поменяться местами. Кажется, и, возбужденная выше меры открывшейся неожиданно перспективой, горничная против такого варианта не возражала. Ну а по пятьсот рублей с носа – разве это деньги для «крутых» парней?

Гордеев чувствовал, что за последнее время он как-то незаметно для самого себя сильно устал. Сказывалось постоянное напряжение, да и сроки выполнения своих служебных обязанностей поджимали. Не говоря уже о негативном отношении к его инициативам властей предержащих. Возможно, поэтому и любовные, так сказать, утехи короткое время длились главным образом стараниями Людмилы.

Они отъехали довольно далеко от города, потом Люська показала на съезд к речке, где были густые заросли ивняка, там и расположились.

Еще на выезде из города, у автозаправки, обнаружили небольшой круглосуточный магазин – для нужд дальнобойщиков. Гордеев заглянул туда, ибо сегодня вынужден был по ряду известных причин отказаться от ужина, и купил несколько упаковок разных нарезок колбасы, ветчины, не вызывавших своим внешним видом подозрений, взял хлеба, минеральной воды. И теперь они, разведя огонь на чьем-то старом кострище, с удовольствием обжаривали колбасу, наколотую на веточки, и с аппетитом ее уминали. Ну а после Гордеев заснул, словно безгрешный младенец, и проспал до рассвета.

В Холмск они въехали в девятом часу, Юрий решил, что с Зотовым ничего не случится, если он поднимется пораньше. А затем можно будет позавтракать в каком-нибудь кафе, где и поговорить без помех – вряд ли опальный следователь здесь кого-нибудь пристально интересует. Вот в Новограде с него действительно не спускали бы глаз.

Пока ехали, Людмила ему еще раз, уже под магнитофонную запись, пересказала историю с Леной Нестеровой. Так же свободно и просто, словно речь шла о посторонней женщине, подробно напомнила и собственную историю, причем в таком подавала виде, будто боялась, что Юрий мог усомниться в ее искренности и правдивости.

Короче, и она тоже стала в свое время жертвой насильника Самохвалова, что, по ее словам, была готова подтвердить под любой присягой, хотя у Юрия, честно говоря, были и некоторые сомнения на этот счет. Он мысленно представлял себя на месте судьи и сильно сомневался, что при любом раскладе, если бы Людмила сама того не желала, ни за что бы не сумел овладеть ею. Ведь он сам оказался неспособным устоять перед ее желанием. Так что здесь кто насильник, а кто жертва, надо бы еще крепко подумать. К тому же уж очень девушка была своевольной и неукротимой, чтобы стать невольной жертвой одного человека. Вот когда их несколько – грубиянов и наглецов, получивших ко всему прочему приказание выбить из нее нужные признания, а потом делать с ней все, что им заблагорассудится, – тогда совсем другое дело, хотя она уже и тут постаралась поскорее забыть о неприятном происшествии.

Другими словами, она вовсю «катила бочку» на Самохвалова, имея перед собой совершенно очевидную задачу – отомстить этому человеку. Видимо, это и было причиной ее желания – ну помимо всего остального – поехать вместе с Юрием: наябедничать, мягко выражаясь, на своего шефа. И чем сильнее будет ее месть, тем лучше. И здесь явно сыграло роль то, что Гордеев рассказал ей о своих собственных подозрениях, будто это именно судья и натравил на нее бандитов Журавлева, от которых ей чудом удалось спастись. Да какое там чудо! Просто поразительное стечение обстоятельств, вот и все. Но об этом, как видел Гордеев, она уже, похоже, и думать забыла. И «отрывалась» сегодня ночью так, будто ничего не случилось. Или будто делала это в последний раз. Но это уже посторонние вещи, не имеющие отношения к делу, ради которого он приехал.

Юрий, как и собирался, вызвонил из гостиницы, носившей громкое название «Октябрьская», а размещавшейся в обычной стандартной пятиэтажке, немного еще заспанного Зотова и предложил ему совместно позавтракать. После этого он собирался отправить Людмилу погулять по городу, пошляться по лавочкам, а сам хотел побеседовать со следователем по всем интересующим его вопросам.