Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий. Страница 17

– Так вам и надо всем! – громко сказал Сережа.

В четыре часа Сережа и Алик Мыскин явились в «Верго».

Романова и Фирсова еще не было.

Не успели они присесть за столик, как к ним подлетел официант и предложил меню. Критически осмотрел испачканный пиджак Воронцова и здоровенный кровоподтек под глазом Мыскина, но ничего не сказал: друзья и с такими, так сказать, производственными травмами выглядели более или менее сносно. По крайней мере, Сергей. Впрочем, Сережа, в кармане которого не было денег даже на то, чтобы понюхать одно из значащихся в ресторанном реестре блюд, недовольно отвернулся, а Алик лениво взял меню и стал непринужденно просматривать его на первой попавшейся странице.

– Надеюсь, что они отличаются не только наличием в кармане американских дензнаков, но и пунктуальностью, – замысловато сказал Мыскин после некоторой паузы, в течение которой он пытался подсчитать, сколько миллиграммов мусса из лангустов (или чего-то наподобие) можно приобрести на пять рублей восемнадцать копеек, счастливым обладателем коих он и являлся.

Сережа страдальчески поморщился. В этот момент в зале «Верго» и появились Очковая Змея Романов и Алексей Фирсов.

Романов был одет в простую темную рубашку с длинным рукавом и несколько вытянувшиеся на коленях джинсы, отчего издали казался похож на восемнадцатилетнего подростка. По всей видимости, он отличался некоторой неряшливостью в одежде.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении впечатление подростковости менялось – уж слишком непростым выглядело болезненное каменное лицо Очковой Змеи с темными кругами под глазами и твердой линией тонкого язвительного рта.

Фирсов же облачился в новый пиджак, который смотрелся еще роскошнее, чем тот, в котором он был в «Золотых воротах», в черную обтягивающую майку с треугольным вырезом и узкие джинсы, на ремне которых болтался сотовик.

Во всей этой дорогой и стильной одежде, подобранной так, чтобы подчеркивать мускулатуру и стати, его великолепная мощная фигура смотрелась как-то особенно внушительно и в то же время грациозно.

«Наверно, неплохой профессионал», – машинально отметил Сергей.

– Добрый вечер, – мягко выговорил Романов. – Я не думал, что вас будет двое.

– Дело в некоторой степени касается нас обоих, поэтому мой друг и пришел вместе со мной, – спокойно ответил Сережа.

По лицу Фирсова мгновенно, как вспышка предгрозового неба, мелькнула снисходительная презрительная усмешка, настолько мимолетная, что ее, по всей видимости, не заметил даже Сергей. Тем более что он в данный момент занимался просмотром меню, которое подал ему услужливый официант.

– Какие напитки предпочитаете? – спокойно продолжал Фирсов, не отрывая пристального взгляда от бледного лица Сережи.

Сергей взглянул на Мыскина, в котором помимо его воли зашевелилось глухое недовольство и даже злоба, и почти весело отозвался следующим замечательным образом:

– Халявные!

– А также не прочь были бы пообедать, особенно если учесть тот факт, что мы не завтракали, – нагло добавил Алик Мыскин.

Ни Фирсов, ни Романов даже не моргнули, услышав эти реплики вызывающего характера. Сотрудник службы безопасности Аскольда прищелкнул пальцами, подзывая официанта, и несколько раз ткнул в меню, обозначая таким образом свой выбор. Только после того, как принесли заказ, разговор возобновился.

– По телефону вы упомянули сумму в восемь тысяч долларов? – спросил Романов. – Не так ли?

– Ну да, – кивнул Сережа, которому с самого начала вся эта затея нравилась все меньше и меньше, потому что с самого этого начала он был вынужден играть по чужим правилам. Более того, он был уверен, что все произошедшее накануне в «Золотых воротах» было подстроено Романовым и Фирсовым, т. е. делалось с их ведома и прямого заказа. Но делать было нечего.

– У вас недурные аппетиты, – сказал Очковая Змея. – Такую ставку получает за концерт какая-нибудь Ирина Салтыкова или Анжелика Варум. Или там Алексей Глызин. Недурные аппетиты, – повторил он, глядя на то, как голодный Алик Мыскин пожирает заказанные блюда, даже не трудясь вуалировать свое чавканье и хлюпанье носом.

Сережа Воронцов пожал плечами и сказал:

– Я, конечно, не звезда эстрады. Но только этот самый Алексей Варум получает деньги за работу и рискует, ну максимум, получить сифилис от какой-либо особо рьяной поклонницы. Я же, мне так кажется, буду рисковать жизнью. Или это не так.

– Быть может, и так.

– Концерты состоятся послезавтра, не так ли? – спросил Сережа Воронцов. – Я точно не помню, как там на афишах…

– Совершенно верно. В семь часов вечера во дворце спорта и в полночь и до утра – в ночном клубе.

– А когда я смогу получить свои деньги? – напрямую спросил Сережа.

– Вас интересует прежде всего это?

– А что же меня должно интересовать? – улыбнулся Сергей, уписывая при этом отбивную. – Может, масса грима в килограммах и число педерастических ужимок в дюжинах, которые следует применить к моей персоне, чтобы никто не просек, что этот ваш Аскольд и я – совершенно разные люди?

– И разных сексуальных ориентаций, – вполголоса прибавил Алик.

– Вы сможете получить ваши деньги сразу же после концерта, – ответил Романов.

– А аванс?

– Сколько же вы хотите?

– Сто процентов, – невозмутимо ответил Сережа Воронцов и, уничтожив суп, принялся за второе.

– Простите?

– Разве я неясно выразился? По всей видимости, у меня в данный момент плохо с дикцией: ем, дорогие россияне. Но могу уточнить: сто процентов аванса от затребованной суммы в восемь тысяч долларов составят не больше не меньше, как восемь тысяч долларов.

Романов ощупал лицо и плечи Сергея тяжелым немигающим взглядом глубоко посаженных глаз, потянул через соломинку заказанную американщину: виски с содовой со льдом, к которому он до сих пор даже не притронулся – а потом потер подбородок и четко, внушительно произнес:

– Молодые люди, это не детский сад и не богадельня для страдающих истерией старушек. Это серьезное дело. Серьезная, большая игра. Поэтому я не понимаю этих разговоров в стиле: «Я тебе деньги дал? – Дал. – За кефиром послал? – Послал. – Кефира нету? – Нету. – Где деньги? – Какие деньги?"

По всей видимости, если Романов и не был бывшим профессиональным актером, то имел несомненные актерские данные.

Короткий диалог о кефире он не проговорил, а разыграл на два голоса: один требовательный, басовитый, звучный, второй оправдывающийся, тонкий, писклявый. Со стороны звучало впечатляюще.

Сережа почувствовал неприятный холод в спине.

– Я понимаю, Сережа, что вы человек серьезный, – продолжал Романов, – но никакому серьезному человеку, кто бы он ни был по профессии, никогда не выплачивают всех денег вперед. По крайней мере, по частному контракту.

– Вы говорите наивные вещи, – перебил его Сергей. – Не стану перечислять вам все профессии, представителям которых платят за работу вперед… даже по частному контракту, как вы тут замысловато завернули. Могу назвать – для примера – хотя бы одну, но весьма примечательную профессию, по которой платят все деньги вперед.

– И что же это за профессия? – спокойно спросил Алексей Фирсов.

– Киллер.

– Это что, намек? – чуть подавшись вперед всей своей массивной фигурой, осведомился Фирсов.

– Какой намек, дорогой? – выговорил Сережа, хотя ему сделалось нехорошо при виде этой человеческой глыбы, придвинувшейся к нему. – Уверяю вас, тут нет никакого тонкого намека на толстые обстоятельства, тем паче на зловещие тени прошлого в моей собственной биографии. Я так понимаю, я должен заменять Аскольда, потому что его хотят убить. Я сказал, что киллеру платят вперед. Так вот, почему тот, кто нанят убить Аскольда, получил сразу все деньги – и уж наверняка больше восьми тысяч! – а я, кто должен подставлять себя под его пули, пусть пока чисто гипотетические, буду получать свои деньги в рассрочку? Как будто кухонный гарнитур покупаете, а? Забавно, правда, господа агенты и бодигарды?