Огонь на ветру - Фингарет Самуэлла Иосифовна. Страница 35

Появляется седая борода… Мы волнуемся, суетимся. Наконец выступает лицо, мы стараемся работать особенно осторожно, предупреждаем друг друга, чистим легко, будто ласкаем портрет. Боимся задеть рисунок, нанести изъян древней фреске.

Полдень, 6 ноября. Ура, показалось, показалось величественное лицо мудрого старца! Гордое, но глубоко скорбное. Как будто знакомое, до боли знакомое лицо…»

Переводы поэмы на русский язык, на многие европейские и восточные языки разнесли по всему миру мудрый смысл и песенную красоту руставелевского стиха. Освобождённая древняя фреска помогла представить, как выглядел великий грузинский поэт.

Ни имя, ни облик создателя «Слова о полку Игореве» нам неизвестны. Установили учёные, что принадлежал поэт к воинскому сословию и не только ходил в походы, но был человеком высокообразованным, изучившим летописные своды. Вот и всё, что мы о нём знаем. И всё же не всё. Пускай не дошла до наших дней история его жизни, но каждая строчка великой поэмы пронизана его личностью, любовью к родине, состраданием к человеческим бедам. Весь мир услышал взволнованный голос Древней Руси, когда по призыву ЮНЕСКО в 1985 году отмечалось восьмисотлетие «Слова» и напряжённые строки поэмы зазвучали на всех языках. Автор «Слова» присутствует всюду, в каждом воссозданном им событии. Однажды он даже заговорил от собственного лица: «Что мне шумит, что мне звенит – издалека рано перед зорями».

Ты ощутишь его боль и радость, читатель, едва раскроешь великую книгу и начнёшь читать песню о подвиге. Высокое искусство всегда современно. Строки, полные самой глубокой любви к родине, зажгут тебя своей поэтической силой, заставят почувствовать глубинную связь с далёким прошлым родной земли, со всеми веками славной и трудной, горькой и радостной её истории.

А если приедешь ты во Владимир и встанешь на клязьминской круче, заворожённый красотой двух древнерусских соборов – Успенского и Дмитриевского, то не забудь рассмотреть резное убранство стен. Дмитриевский собор словно набросил на плечи пышно затканный плащ, так обильна его резьба. Зодчие Всеволода Большое Гнездо возвели белокаменное строение вскоре после создания «Слова». И не откликом ли на «Слово» явились сюжеты резьбы? Птицы, звери, деревья, цветы располагаются ряд за рядом, как строка за строкой. Вновь, как в «Слове», возникает образ Родины – прекрасной родной земли, полной её живых обитателей, всех тех, кто составляет одну большую семью с человеком. Высоко наверху, на южном фасаде, обращённом к городу, камнерезы увековечили самого Всеволода в окружении сыновей его «большого гнезда». А на восточной стене ты увидишь сцену, смысл которой будет тебе понятен. Тяжело взмывают в небо грифоны, запряжённые в большую корзину. В корзине расположился Александр Великий. В поднятых кверху руках прославленный полководец держит по львёнку. Чудища-птицы рвутся к добыче, тянут корзину вверх.

Кто был тот мастер, что вырезал сцену, похожую на иллюстрацию к книге древней фантастики? Только и знаем о нём, что жил он в городе Владимире и принадлежал к славным по всей Руси владимирским камнерезам.

В Эрмитаже хранится чаша работы неизвестного грузинского мастера с изображением чудища-птицы, поднимающей на небо Искандера – Александра Македонского. Популярным был в древности этот сюжет.

Памятники живут, рассказывают о событиях отдалённых: как жили, о чём мечтали их современники, что называли «желанным», «прекрасным». Ещё рассказывают памятники о высоком искусстве создававших их мастеров.

Дошли до наших дней работы прославленных грузинских ювелиров Бешкена и Бека Опизари. Тонко прочеканенные золотые оклады, изукрашенные самоцветами кубки, кресты с нарядными медальонами из расписной эмали.

Сохранились и переведены на русский язык книги Басили и второго историографа Тамар, не оставившего нам своего имени, но, так же как Басили, прославившего деяния Тамар, Давида Сослани, Закарэ и Иванэ Мхаргрдзели и других видных лиц своего времени. Остаётся лишь пожалеть, что ни единой строчки не посвятили историографы Шота Руставели, ни как поэту, ни как государственному деятелю, занявшему должность главы казначейства – одну из четырёх высших в средневековой Грузии государственных должностей.

О первом муже царицы Тамар в обеих хрониках сказано, и немало.

Первым обратил внимание на сообщение грузинских историков старший современник А. С. Пушкина, замечательный писатель и ученый-историк Н. М. Карамзин. «После 1175 года не упоминается в наших летописях о сыне Андрея Боголюбского Георгии; но он является главным действующим лицом в истории грузинской», – можно прочитать в третьей книге его многотомной «Истории Государства Российского». Карамзин рассказал своим читателям и о царице Тамар: «Сия Тамар славилась победами, одержанными над персианами и турками; завоевала разные города и земли; любила науки, историю, стихотворство, и время её считалось золотым веком грузинской словесности».

О грузинской словесности русский писатель, автор проникновенных лирических повестей написал, должно быть, с особенным удовольствием.