Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 14

На стене лифта не обнаружены волоски от шубы, поверхность стенки пористая, так что если бы она сопротивлялась в шубе, неизбежно при трении пара-тройка волосков осталась бы. На шее обнаружены следы от пальцев только одной руки. Я все думал – почему. Правда, и одной рукой он с ней справился. Размер ладони и длина пальцев говорит о том, что руки у него очень большие. А второй рукой он ее придавил, овальный кровоподтек на правой груди – это след от локтя левой руки убийцы. Он сначала прижал ее рукой к стене, буквально вдавил. Но она все еще сопротивлялась, пыталась вырваться, вот отчего на спине у нее возникли ссадины. Потом, чтобы освободить руку, он своим телом прижал ее к стенке лифта. И когда стал насиловать, она пыталась, видимо, опять закричать. И тогда он свободной рукой ее задушил.

– Вот скотина! – вырвалось у Валеры, стоило Мартынову закончить свой доклад.

– Крупнин, – одернул его Гоголев. – Сейчас не время для эмоций. А ты, Женя, продолжай.

– Да я, в общем-то, закончил. Для полной ясности только дополню: убийца очень силен. А сравнивая размер его рук и физическую силу, можно говорить о человеке высокого роста и крупного телосложения.

– Вот-вот, – оживился Валера. – У него и башка здоровая. Бескозырка шестьдесят четвертого размера. У меня, например, шапка пятьдесят шестого размера.

– Так ты и сам не гигант! – съехидничал Мартынов.

– У меня рост сто семьдесят два, не такой я уж и маленький... – обиделся Валера.

– Будем искать монстра, – мрачно изрек Салтыков.

– А ты что можешь сообщить, Юра? – Гоголев приготовился слушать Салтыкова.

– Пока ничего, – ответил тот. – Из морских частей и мореходок на наш запрос ответы еще не получены по той простой причине, что запрос отправлен утром уже после поверки. Если кто-то и потерял бескозырку, этот факт не был зарегистрирован. Так что сведения мы получим только завтра утром.

– А во сколько у них по утрам бывает поверка? – поинтересовался любознательный Валера.

– Сообщаю исключительно для расширения твоего кругозора – в семь ноль-ноль!

– Все-таки ехидный ты, Юра, – опять надулся Валера.

– Хватит прикалываться! – одернул их Гоголев. – Нам сейчас нужно обсудить план действий на завтра. Необходимо найти таксиста. Сами справитесь или попросим подмогу?

– Справимся сами, Виктор Петрович. Сейчас пошлем запросы во все транспортные комбинаты и организации, пусть подготовят и пришлют списки водителей, которые выходили на линии тридцать первого декабря. А там уж выясним, кто подвозил Алехину от университета на Литейный около одиннадцати ночи.

– Ну хорошо, приступайте. – Гоголев встал, давая понять, что разговор закончен.

Утром Валера проснулся, как обычно, в семь часов. Когда бы он ни заснул накануне, внутренний будильник поднимал его в одно и то же время. Он бодро вскочил, прислушиваясь к голосам в коридоре. Валера жил в небольшой комнатке в общежитии Министерства внутренних дел и очень этим гордился. Когда он приезжал в отпуск в родной город Пинск, встречаясь с друзьями и рассказывая о своей столичной жизни, всегда хвастливо добавлял, что живет в министерском общежитии. Это производило на бывших одноклассников и дворовых друзей сильное впечатление.

Общежитие только начало просыпаться, слышалось хлопанье дверей, кто-то гремел чайником – кухня находилась прямо напротив Валериной комнаты. Он в отличном расположении духа открыл форточку и приступил к зарядке. На стене над кроватью висел приклеенный скотчем постер с изображением его кумира Шварценеггера. И Валера, усердно наращивая мышечную массу, вдохновлялся его примером. Шварценеггер тоже был среднего роста, а накачал такую фигуру, что никому и в голову не приходит интересоваться его ростом.

На плите закипал чей-то чайник, но остальные конфорки были еще свободны. Валера принялся готовить свою любимую яичницу с луком, щедро посыпая ее перцем, сушеной петрушкой и приправой для картофеля. Как-то накупив этой приправы, он посыпал ею все подряд, находя ее вкус очень пикантным. Хозяин чайника не появлялся, может, опять заснул. Валера отставил его и, недолго думая, налил себе в чашку кипятка. Для экономии времени. Захватил сковородку с яичницей и быстрым шагом пересек коридор. Горячую сковородку поставил на кирпич, который заменял ему подставку, и, обжигаясь, стал поедать яичницу, постанывая от удовольствия. В первые дни после зарплаты он посыпал яичницу еще и тертым сыром, но в этот раз до зарплаты оставалось еще пять дней, а деньги были на исходе... Отломив кусок хлеба, он вытер им сковородку и, вспомнив некстати, как вредно употреблять пережаренное масло и сколько в нем канцерогенных веществ, отправил его в рот. Каждый раз, съедая со сковородки жир, Валера вспоминал рассказ отца. Во времена студенческой молодости он тоже жил в общежитии и теперь любил рассказывать о своем однокурснике, которому родители присылали с Украины сало. Когда у него заканчивалась стипендия, однокурсник резал сало на мелкие кусочки, жарил его, а потом ел эти шкварки. Валера любил эту «кулинарную» историю, потому что и сам любил шкварки. Он уже давно заметил, что любит есть то, что вредно.

После плотного завтрака, куда вошли еще три бутерброда с колбасой и большой бублик, Валера заторопился на работу. Ему не терпелось узнать, есть ли уже данные о таксисте, подвозившем Алехину. И пока троллейбус медленно тащился по маршруту, Валера мысленно уже составлял план дальнейших действий.

– Полный облом! – с досадой подытожил Валерий сообщение Салтыкова.

– Погоди, Крупнин, не мельтеши. Если бескозырку потерял не матрос и не курсант мореходки, будем искать иным способом. Задействуем свою агентуру, среди них есть такие кадры – землю носом будут рыть, а хозяина бескозырки найдут. У них у каждого рыльце в пушку, знают, что привлечь их – нам раз плюнуть... Сейчас отправимся в местную командировку по злачным местам, – усмехнулся Салтыков, глядя на удивленное лицо Валеры.

– Жаль, таксист ничего нового не сказал... – Валера на мгновение задумался и вдруг выдал:

– А ты его хорошо рассмотрел, Юра? Ну, там рост, вес, размер головы, руки...

– Рост у него средний, вес на много не потянет, килограммов семьдесят пять на глазок, руки, правда, большие, но тоже не ахти – одной он бы не справился. И голова нам его никак не подходит, к сожалению. У него волосы с проседью, и бескозырку он не носил. Я у него между делом спросил, в каких войсках служил в молодости. Говорит, в танковых. И размерчик головы у него тоже не выдающийся, не больше пятьдесят шестого.

– Хилый-то какой, – разочарованно протянул Валера.

– А иначе не взяли бы в танковые войска, туда солидных не берут, танк ведь не резиновый! – Юра расплылся в насмешливой улыбке.

– Составляй, Салтыков, список проходимцев, пора приниматься за дело! А я пока картотекой займусь. Может, там нас подсказка какая ждет... – Гоголев включил компьютер.

Час спустя Крупнин и Салтыков в старых потрепанных куртках и бесформенных вязаных шапочках спускались по грязным ступенькам в подвал давно не ремонтированного дома.

– Юр, а ты уверен, что там кто-то есть? – Валера говорил шепотом, боясь спугнуть предполагаемых постояльцев подземного убежища. – Указ ведь был – запирать все подвалы и чердаки...

– Указ был, но и бомжи хотят жить. А куда им податься в такие холода? Вот и пускаются на всякие хитрости. Смотри – на двери засов с замком. Издали посмотришь – все в порядке, замок висит. А вплотную подойдешь – засов аккуратненько распилен ножовкой. Мы сейчас эту дверь откроем и тихонечко войдем...

Валера включил фонарик, и они стали осторожно продвигаться по узкому коридору. В толстых трубах вдоль стены что-то тихо гудело, там была какая-то своя жизнь. За поворотом в конце коридора тускло горел свет.

– Подъем, господа рецидивисты! – гаркнул Салтыков, неожиданно появившись перед глазами пребывающих в полудремотном состоянии бомжей.

Те оторопело вытаращились, один из них вскочил и заметался. Но бежать было некуда – глухая стена за ним перекрывала путь к отступлению.