Черные волки, или Важняк под прицелом - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 21

На улице начинало темнеть. Поднявшийся ветер закружил на асфальте несколько сухих листьев и дохнул в лицо Плетневу осенним тревожным духом.

Трое парней, курившие на крыльце, обернулись и по очереди пожали руку Плетневу.

– Этот чувак с рисунка – он твой друг? – поинтересовался один из парней, худой, длинный и прямой, как палка.

– Друг моего друга, – ответил Плетнев. – Видел его?

– Угу. Пару дней назад.

– Он здесь был один?

– Угу. Он вообще здесь часто бывает.

– Часто? – вскинул брови Плетнев.

– Угу, – снова кивнул парень.

– Я теперь тоже его вспомнил, – подтвердил Пузо. – Просто он обычно ни с кем тут не тусуется.

– Он тут рядом живет, – сказал худой. – Прямо за кабаком – в одном из домов.

Плетнев почувствовал приятное волнение.

– Сможешь показать?

– Легко. – Он швырнул окурок в урну, сунул руки в карманы и двинулся вниз по ступенькам, небрежно бросив через плечо: – Пошли.

Плетнев пошел за ним. Толстяк, секунду пораздумав, тоже двинулся следом.

«Неужели мне удалось напасть на след этого мерзавца? – думал Плетнев, шагая за тощим парнем и не веря своей удаче. – Черт! Выходит, и я не совсем бездарен! То-то Турецкий обрадуется. Он, небось, и не ожидает».

Они зашли за угол кабака. Худой парень остановился, да так внезапно, что Плетнев чуть не налетел на него.

– Чего мы встали? – нетерпеливо выпалил он.

– Пришли, – ответил худой парень.

– Как пришли? – не понял Плетнев.

– Просто, – сказал парень и вытащил руку из кармана. На костяшках его руки что-то тускло блеснуло.

«Кастет», – пронеслось в голове у Плетнева.

– Ну, братан, – тонко, по-змеиному, усмехнулся худой, – а теперь ты нам расскажешь, зачем тебе понадобился Боров?

– Да, братела, поведай нам, зачем он тебе нужен? – сказал за спиной у Плетнева толстяк.

Плетнев быстро глянул через плечо. Пузо стоял на углу кабака, но стоял не один. К нему присоединились еще двое парней, те, что оставались курить на крыльце.

– Ну че, сука ментовская, – вновь загудел Пузо. – Думал, я тебе нормального пацана сдам? Думал, стукача нашел?

– Да вы чего, пацаны, озверели? – тихо сказал Плетнев. – У нас в Сибири так дела не ведутся.

– Ты мне про Сибирь не впаривай, – вновь заговорил худой. – Зачем тебе Боров? Отвечай... Молчишь? – Он нахмурил белесые брови. – Ну, ничего. Сейчас заговоришь. Держите его, пацаны.

Толстяк навалился на Плетнева всем телом и попытался схватить его за руки, однако бывший спецназовец без особого труда выскользнул из его медвежьих объятий. Дальнейшее заняло не больше десяти секунд. Двоих скинхедов, поспешивших толстяку на помощь, Плетнев припечатал к стене каблуком ботинка. Пузу, слегка присев, ударил кулаком в пах. Затем быстро развернулся, поднырнул под пронесшийся над головой кастет и вырубил худого мощным хуком в челюсть. Еще несколько ударов, и стоять на ногах (а вернее – на коленях) остался один лишь толстяк, трое его друзей лежали на заплеванном асфальте в живописных позах.

Плетнев поднял кастет и сунул его в карман. Затем повернулся к Пузу. Тот стоял на коленях, мучительно выкатив глаза и прижав толстые разлапистые ладони к паху.

– Ты как? – спросил у него Плетнев. – Говорить можешь?

Пузо два-три раза сморгнул, затем кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал Плетнев. – А теперь слушай меня внимательно, Пузо. Я не мент. Я тот, кого такие, как ты, называют бандитами. Боров должен мне деньги. Я его найду – с тобой или без тебя. Если поможешь – останешься целым. Если нет – оторву тебе яйца. Понимаешь, о чем я говорю?

Толстяк кивнул. Плетнев присел перед ним на корточки.

– Ну? Как его зовут, этого твоего Борова?

– Я... не знаю имени. Фамилия вроде Боровой...

– Где он живет?

– Я... – Толстяк осекся и посмотрел на Плетнева страдальческим взглядом. – А ты точно не мент?

– Точно. Твоя честь, братела, не пострадает. Это наши с ним разборки. И ментам я жаловаться не собираюсь, можешь быть уверен. Говори, как мне его найти?

– Я... не знаю... – загудел толстяк, морщась от боли. – Его давно тут не было... Он иногда заходит к Бате.

– Кто такой Батя?

– Один шизанутый... язычник... Живет на бывшей помойке...

– Один?

– Да... То есть нет... У них там община... Я расскажу, как добраться.

Один из скинхедов, лежащих на асфальте, застонал и попытался привстать. Плетнев, не оборачиваясь, лягнул его ботинком в грудь, и тот снова повалился на асфальт.

– Давай, рассказывай, – потребовал он у толстяка.

Тот смиренно вздохнул, хлюпнул носом и принялся сбивчиво описывать Плетневу месторасположение помойки, превращенной в языческое капище.

– Там рядом что-то типа... дома, – закончил он свой рассказ. – Там Батя и живет.

– Молодец, – похвалил Плетнев, достал из кармана пачку «Ротменса», вытряхнул одну сигарету и вставил ее толстяку в рот. Поднес к безвольно торчащей сигарете огонек зажигалки и добавил: – Но имей в виду, если ты меня обманываешь, я тебя из-под земли найду. Найду и вырву глаза. И искать я тебя буду не один, а с братвой. Ты меня понял?

Сигарета упала на землю. Плетнев поднял ее и снова вставил в рот толстяку. Затем поднялся на ноги, оглядел поверженные тела и усмехнулся:

– Салаги. Скажите спасибо, что бил вполсилы. – Он повернулся к толстяку и весело ему подмигнул. – Ну, бывай, Пузо! Может быть, еще увидимся. Если будешь себя плохо вести.

Сигарета снова выпала изо рта толстяка. На этот раз Плетнев не стал ее поднимать. Он повернулся и, насвистывая незамысловатую мелодию, быстро зашагал к метро.

2

Дом Бати и впрямь был расположен неподалеку от бывшей помойки. Домом его можно было назвать с большой натяжкой. Так – ветхая хибара, сколоченная из досок и кусков фанеры.

Плетнев стукнул костяшками пальцев в хлипкую дверь и поинтересовался:

– Есть кто дома?

Ответа не последовало. Плетнев громыхнул кулаком по двери и громко сказал:

– Я пришел с миром.

– Входи, коли так, – отозвался глуховатый голос. – Пни ногой по плашке внизу двери.

Плетнев сделал, как было велено, и дверь открылась. На улице уже стемнело. Внутри хибарки, однако, было светло. Свет шел от нескольких толстых свечей, стоящих на столе и на полках, прибитых к стенам. За столом, склонившись над раскрытой книгой, сидел мужчина. На вид ему было лет тридцать. Спокойное лицо, русая бородка, длинные волосы, спадающие на плечи. Плечи, кстати, были очень даже широкими. А руки, лежащие на раскрытой книге, были руками атлета, о чем красноречиво свидетельствовали могучие бицепсы, плотно обтянутые серой льняной рубашкой. Да и росту, судя по габаритам тела, мужчина был немалого.

Бородатый посмотрел на Плетнева светлыми глазами, едва заметно улыбнулся и басовито проговорил:

– Входи и садись, раз пришел. Да не бойся, я не кусаюсь.

Плетнев прошел в избушку и сел на единственный табурет.

– Здравствуйте! – вежливо сказал он. – Я пришел поговорить с Батей. Это вы?

Бородатый прищурился.

– Мое имя ты знаешь, а вот я твое нет. Как тебя величать, добрый человек?

– Антон Плетнев. Я пришел к вам, чтобы...

– Чай будешь?

Плетнев качнул головой:

– Нет.

– Зря. Чаек у меня знатный, из трав, – пробасил Батя. – Сам собирал, сам сушил. Точно не хочешь?.. Ну, раз так, говори, зачем пришел.

– Я ищу человека по фамилии Боровой, – сказал Плетнев. – Вы его знаете?

– Я много кого знаю, – глядя на гостя чистым, ясным взглядом, ответил Батя. – А на что он тебе?

– Он должен одному человеку денег. Много денег.

– И давно должен?

– Давно. Если я его не найду, его убьют. Я не хочу ему зла. Я просто хочу с ним потолковать.

Батя закрыл книгу. Посмотрел на Плетнева долгим, задумчивым взглядом («Прямо в душу смотрит, стервец», – досадливо подумал Плетнев) и покачал русоволосой головой:

– Нет, Антон. Ничего он тебе не должен. Ты ищешь его, потому что хочешь ему за что-то отомстить. Я прав?