Черные волки, или Важняк под прицелом - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 7

– И что это значит? – продолжал недоумевать тот.

Щепкин постучал по карточке пальцем:

– Карточка, между прочим, стобаксовая. Вы часто такие покупаете?

– Каждый день, – усмехнулся Турецкий. Он склонился над карточкой и внимательно ее разглядел. – Да, в самом деле. Однако ничего странного тут нет. Так ведь экономичней. Платишь оптом. К тому же обычных телефонов в деревне нет.

– Вообще-то есть один, – сказал Щеткин.

– Правда?

– Угу. Как вы думаете, у кого?

– Ты меня заинтриговал. Неужто у Вертайло?

Щеткин кивнул:

– В точку. Я видел телефонный провод.

Александр Борисович задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Так-так... А не ты ли говорил, что бывший прапор спивается? Питается подножным кормом, не выходит из запоя и все такое. Махнул рукой на свою жизнь.

– Так и есть. Правда, тут есть одно «но». Когда я говорил с Вертайло в последний раз, я заметил одну странность. Был момент, когда глаза у него совершенно прояснились. Как будто весь хмель из башки вылетел.

– Что ж, такое бывает. Уж поверь профессионалу.

– Да, но уже в следующее мгновение он опять лыка не вязал. И как-то уж очень старательно и красиво стал изображать пьяного. Прямо как на сцене.

– Красиво, говоришь... – Александр Борисович потер пальцами подбородок. – Может, тебе показалось?

– Что я, пьяных не видел?

– Веский довод, – одобрил Турецкий. Щеткин стряхнул с сигареты пепел и снова заговорил:

– Говорю вам, ребята, тип более чем странный. – Майор коснулся кончиком пальца телефонной карты. – Сто баксов для деревни это большие деньги. Слишком большие, чтобы тратить их на мобильную связь. К тому же в доме у Вертайло есть обычный стационарный телефон. А в деревне провести телефон – это целое событие. И между прочим, стоит немалых денег.

– И все равно не убедил, – гнул свою линию Турецкий.

– Неужели? – заговорил молчавший до сих пор Плетнев.

Александр Борисович повернулся к нему:

– А тебя, выходит, убедил?

– По-моему, доводы у майора веские, – пожал плечами тот. – С Вертайло явно не все в порядке. Надо брать его в тщательную разработку.

Турецкий с едва заметной усмешкой посмотрел на Плетнева.

– Гм... – проговорил он. – А теперь запомни, что я тебе скажу, Антоша. В нашем деле главное – это не улики, а их убедительность. Любая ошибка или невнимательность сыщика может повести следствие по ложному следу. А это время. Время, потраченное впустую.

– Я думал, когда улик мало, мы обязаны хвататься за любую мелочь, – сказал Плетнев.

Александр Борисович кивнул:

– Правильно думал. Но в том-то и преимущество коллегиальной работы, что твой напарник своим критическим, «незамыленным» взглядом на вещи помогает тебе отбросить все несущественное и пустое. И тем самым уберегает от возможной ошибки. Майор, подтверди! – повернулся Турецкий к Щеткину.

– Подтверждаю, – тот кивнул.

– По твоему сияющему взгляду я вижу, что порванной карточкой дело не ограничилось. У тебя есть еще один козырь?

– От тебя, Александр Борисыч, ничего не скроешь. Вот. – Щеткин достал из кармана и положил на стол маленький бумажный квиток. – Это автобусный билет «Москва – Тверь», двенадцатое июля, девять сорок. А ведь Вертайло утверждал, что в Москве не был.

– И что ты на это возразишь? – поинтересовался, обращаясь к Турецкому, Плетнев.

– Отвечу, что этим билетом необязательно пользовался сам Вертайло. В Москву могла ездить его жена. Допустим, за новым электрочайником. Или грибами поторговать.

Плетнев выслушал Турецкого и перевел взгляд на майора:

– Что скажешь, Петя?

– Скажу, что сам по себе билет немногого стоит, – ответил Щеткин. – Но вместе со стобаксовой карточкой... И ведет он себя странно. Майка, трусы, рваная кофта. А денежки, между тем, имеются. Подумай сам, Александр Борисович, какой резон прапорщику прибедняться?

– Резонов много, – ответил Турецкий. – Может быть, соседей стесняется. Люди – существа завистливые. Увидят мобильник или пронюхают, каких денег прапорщику стоят разговоры, решат – кулак. А с кулаками, сами знаете, что на Руси делают.

– Н-да, кулаков обычно раскулачивают, – согласился Плетнев, с азартом поглядывая то на Щеткина, то на Турецкого. – А что ты теперь скажешь, майор?

– Да, Петр, – дымя сигаретой, улыбнулся Турецкий, – неужели мы из-за этого мусора собрались в полтретьего ночи? Хотя блеск в твоих глазах не погас. Значит, ты приготовил нам еще что-то. Давай, майор, выкладывай своего козырного туза.

Щеткин весело посмотрел на Александра Борисовича, хмыкнул и покачал головой.

– Н-да, Турецкий, ты видишь человека насквозь. Вот что значит – генпрокуратура.

– Ты нас осчастливишь новой уликой, или нам расходиться по домам?

– Куда ж я денусь?

– Так давай, вынимай ее скорей из своего волшебного, благоухающего пакета.

– Уже. Улика у тебя в руках. Переверни билет.

Турецкий перевернул билет и прочел надпись, сделанную явно впопыхах, размашистым мужским почерком:

– «Альбина». И телефонный номерок... – Александр Борисович поднял на Щеткина взгляд и хищно сощурился: – Телефон московский. Контора или частный номер?

– Да уж, контора, – усмехнулся Щеткин. – Салон!

– Автосалон? – деловито уточнил Антон Плетнев. Щеткин покосился на него и саркастически поднял бровь.

– Ага, – сказал он. – Машины с тюнинговыми модификациями для сексуальных утех.

Плетнев смутился.

– Публичный дом, что ли? – тихо спросил он.

– И не просто публичный, а, можно сказать, элитный. От семи сотен за ночь и выше.

Плетнев присвистнул:

– Вот тебе и деревенский пьяница. Ты это точно нашел в его мусорке? Не ошибся кучей?

– Не знаю, как насчет сыскного дела, а плоско шутить ты у Турецкого уже научился. Нет, сынок, кучей я не ошибся. Тем более что мусор собрал не я, а местный участковый милиционер. – Щеткин выдержал многозначительную паузу.

– Ну, давай, Пинкертон, не тяни, – поторопил его Турецкий. – Расскажи нам про эту Альбину. Ты уже стал ее постоянным клиентом?

– Не с моими средствами.

– А ты попроси у Яковлева. Скажи: так, мол, и так, товарищ генерал, срочно нужны деньги для посещения публичного дома. Но не корысти ради, а токмо ради общего тела. Прости, оговорился, – дела.

– Альбине я звонил. Но если будете зубоскалить, не скажу вам ни слова.

– Ладно, майор, извини. Мы тут два часа проторчали, пока ты Альбиной занимался, дай хоть пар выпустить.

– Выпустили?

– Почти.

– Значит, я могу продолжить?

– Уж будьте так любезны.

И Щеткин продолжил:

– В общем, я позвонил, представился. Попросил связать меня с Альбиной. Мне перезвонили и сказали, что она сейчас... недоступна. И то, что это очень дорого. Я сказал, что в курсе, что денег у моего патрона куры не клюют. И что он будет ждать звонка, так как Альбину ему рекомендовал Миша, наш прапор то есть. А она спросила, как Миша, когда приедет... мол, его все ждут. Что девочки соскучились и так далее.

– Н-да... – сдвинул брови Турецкий. – Слыхал, Антон? По нашему прапору соскучились девочки. Звучит неплохо, а? Черт, даже немного завидно. Выходит, наш Вертайло и впрямь подпольный миллионер? «Гражданин Корейко» подмосковного разлива. Молодец, Петя, хорошо сработал. Улика железная.

Щеткин с гордым видом откинулся на спинку стула.

– Кстати, а как ты представился? – поинтересовался у него Плетнев.

– Как обычно. Майор Щеткин из МУРа. Девушка-диспетчер чуть животик не надорвала от смеха.

– А что за «патрон»? – осведомился Терецкий. – Почему не ты сам?

Щеткин слегка покраснел.

– Ну... Вероятно, потому что так солидней, – ответил он.

– А кто же у нас будет «патроном»? – вновь поинтересовался Александр Борисович.

– А уж это вы двое между собой решите.

– Что-о? – хором протянули Плетнев и Турецкий.

Щеткин виновато улыбнулся:

– А что? Мое дело было найти. Я нашел. Дальше действовать кому-то из вас.