Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 20

Ну, словом, разбирая материалы, которые остались у покойного, следствие обнаружило, что незадолго до гибели Морозов изучал тему ресторанного обслуживания, в том числе некоторые криминальные аспекты этого бизнеса. И тут появились первые зацепки. Среди объектов, которые изучал журналист, значились рестораны «Суворов», «Кутузов» и «Багратиони» – всё имена великих русских полководцев. И в частности, его интересовал конфликт, который возник между хозяевами «Суворова» и «Багратиони». И вот тут Реваз возмутился:

– Слушай, какой такой конфликт? Не знаю такого! Морозова тоже не знаю! Не был у меня... А если бы приехал и сказал, что снимать будет, а потом по телевизору показывать, я бы ему лучший стриптиз показал! Это же реклама!

– Да вот видишь как, Реваз, получается? Морозов-то твоего конкурента слушал, все записывал, нехорошо о тебе думал... А в таком случае разве тебе реклама нужна? Тебе совсем не нужно, чтобы про тебя говорили по телевизору, будто ты – беспредельщик. А твои люди – бандиты. Разве не так?

– Э-э, ты какой умный! – почти взвился Реваз. – Значит, если меня какой-то Петька ругает, бандитом зовет, я с ним соглашаться должен? Если твой Морозов про меня плохо сказал, я его убивать буду? Слушай, зачем? Сколько на меня всякого дерьма лили, и что все они – покойники? А Петьке скажи: сволочь он. Я ему еще ничего худого не сделал, но он увидит...

– Войну ему, что ли, объявите? – усмехнулся Климов, но Реваз не принял шутку, нахмурился сердито. – Вот есть у меня сведения, что вы хотели два ресторана забрать себе – суворовский и кутузовский, но якобы у вас обломилось, «крыша» у них сильнее вашей оказалась, и поэтому вы готовы предпринять все, чтобы наказать конкурентов. А Морозов, получается, на них работал и, значит, против вас.

Реваз вскинулся, но Климов остановил его мягким движением ладони:

– Нет, вы не поняли, я вас не подозреваю, я разобраться хочу. Вот их «крышует» милиция, вас, вероятно, тоже. И выходит, что вас много, а милиция – одна. И она с вас кормится. И ей выгодно, чтобы вы все время ссорились, не так?

– Слушай, ты умный мужик! Очень правильно понимаешь... Может, менты замочили? Чтоб потом на кого-то из нас показать, а?.. Слушай, давай покушаем!

– Да не могу уже, спасибо. У Петра пообедал.

– Э-э, обижаешь! Разве он может накормить? Никакого сравнения, слушай! Ну разреши нэжный шашлык скажу?

– Ну скажи, – не выдержал Климов. И не пожалел, когда принесли такую вкуснятину, которой он никогда не ел.

Реваз что-то прокричал по-грузински, и те его «мальчики», которые хамили Климову, теперь подобострастно исполняли указание хозяина. А разговор продолжился. Реваз стал жаловаться, как местные чиновники совершенно не дают развиваться, взятки требуют. Про торговые точки свои стал рассказывать, которые автомобилистов, особенно дальнобойщиков, на Кольце обслуживают. О том, что если бы ему только не мешали, а «помогать» не надо, он бы всю торговлю по Кольцу на такой высокий уровень поднял, что в других странах позавидовали бы. Словом, он развивал свои планы, найдя в Климове хорошего слушателя, и Сергей убедился в конечном счете, что никакого дела Ревазу не было до каких-то телевизионных проблем и склок. Все его интересы лежали в совершенно иной плоскости. Он, кстати, сожалел, что не забрал под себя – а ведь большие бабки предлагал! – бизнес тех же Суворова с Кутузовым. Один хороший хозяин нужен, тогда и порядок будет. Даже Сталина вспомнил, к слову. Вот ведь какие образованные нынче уголовные авторитеты пошли!

Уходил Климов, уверенный, что убийц Морозова искать здесь – пустое дело. Но он все равно решил обговорить свои соображения с оперативниками МУРа, у этих ребят наверняка имелись и свои собственные подходы, и чего ему не удалось узнать, могли выяснить они. Но это уже завтра. Надо бы успеть за Маринкой заехать – а это другой конец Москвы. Позвонить ей он решил из машины.

Но больше всего его смешило то, что, когда закончили легкий обед с безалкогольным вином – вкусным и безопасным, Реваз приказал принести целую сковородку приготовленных в каком-то вкуснейшем соусе с орехами и острыми приправами петушиные гребешки. Вот тут, с истинно кавказским восторгом, Реваз заявил, что настоящий мужчина должен обязательно съесть это блюдо. Тогда у него появится такая сумасшедшая потенция, которая ему даже не снилась! А что потом скажет женщина! О-о! Это невозможно представить!

Насчет потенции – это было очень интересно, хотя Климов не мог на себя пожаловаться, да, впрочем, и Маринка, кажется, тоже. Но наверняка не помешает!

Окончательно успокоенный Реваз проводил следователя до дверей и еще раз извинился за своих дураков. Ну как можно было допустить, чтоб такой хороший разговор не состоялся? И он пригласил Климова приходить сюда, и самого, и с друзьями, при этом настоящее кавказское гостеприимство гарантировалось.

Оно, конечно, так, но лучше не надо, решил про себя Климов.

А в последовательность событий последнего дня Леонида Морозова, которые со скрупулезной точностью фиксировал для себя Климов, он не стал вставлять казавшийся вполне возможным визит журналиста к сопернику Суворова – Ревазу Батурии. Искать надо было в другом месте. Может, у кредитора? Но кто он? Неужели это было «страшной тайной» Морозова и он никому ни разу об этом не обмолвился? Но ведь знают же! Тогда откуда?

Его появления на студии в Останкино становились, похоже, регулярными, словно приходы на работу. И, кстати, Марина, видимо, тоже стала привыкать к тому, что внизу, на контроле, ее ожидает рослый мужчина с могучими усами, похожий на бравого телохранителя.

«Телохранитель... Хранитель тела... Но не охранник, а славный мужик, помогающий телу сохранить свою молодость и живость... Здорово, между прочим, помогающий... – Так забавлялась Марина „словотворчеством“, как она это называла, спускаясь в лифте на первый этаж. – А может, хранитель не тела, а души? Душехранитель? Нет, звучит некрасиво. А слово, которое некрасиво звучит, не может отражать правду... И в этом есть великое таинство языка, как это ни странно...»

Он стоял на привычном уже месте – высокий, плечистый, черноволосый, – у огромной стеклянной стены, и глядел на улицу.

– Милый... – тронула она Климова за плечо, и тот резко обернулся: в глазах его вспыхнул азарт, усы встопорщились, и Марина засмеялась: – Ты сейчас похож на огромного котяру, который увидал лакомую мышь и уже прикинул, как он ее будет...

– Употреблять? – подсказал Климов, смутив бедную девушку. – Вот интересно! А чего ты-то краснеешь? Чего я не так сказал?

– Нет, я все-таки не встречала таких наглых котов... – Марина вздохнула глубоко и смешно оскалилась, согнув при этом пальцы когтями: – Которых так и хочется погладить... против шерстки... ух! Чтоб электричество затрещало!

– Ну ты, мать, садистка, – радостно прошептал Климов. – А у меня есть новость.

– А у меня тоже. Даже две. Хорошая и не очень...

– А-а, понятно, – посерьезнел Климов. – Все бизоны сдохли, остался один навоз. Но навозу – много, так?

– Нет, мой дорогой! – хитро улыбнулась она и на мотив «Подмосковных вечеров» пропела: – Обна-ру-жился кре-ди-тор... та-та-та!

– Ты – золото! А я узнал, где ваш Ленечка пользовался услугами симпатичных девочек и брал «бабульки», каково?

– Значит, все-таки брал? – как-то скисла Марина. – Девки-то, черт с ними...

– Не расстраивайся, поедем-ка лучше домой... Куда сегодня желаешь? К тебе? Ко мне?

– А какая программа?

– Буду тебя кормить и разговаривать, а потом мы долго не будем разговаривать, а потом... Потом я чего-нибудь придумаю такое, чтоб тебе было интересно, но не утомительно. А совсем уже потом...

– А потом – суп с котом. Едем к тебе. Я терпеть не могу у себя мыть посуду, а у тебя, думаю, буду это делать даже с удовольствием... А разговаривать, между прочим, можно и в машине, – многозначительно сказала она.

– Я понял. Это был весьма прозрачный намек на то, что все деловые вопросы должны остаться в машине?