Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 32

«У вас неприятности? – задал нескромный вопрос растроганный Бабочкин, привыкший к тому, что коллеги должны помогать друг другу. – Не нужна ли вам моя помощь?»

Великанов одарил его печальной улыбкой. У него было красивое, с правильными чертами лицо, хотя пластический хирург, знакомый с секретами мимического языка, редко позволял своему лицу быть к тому же и выразительным.

«Нет, дорогой коллега, к сожалению, мне может помочь только один человек: я сам. Я попал в неправдоподобную ситуацию. Сам себя не узнаю! До сих пор я полагал, что такое случается только в романах... в романах поздних романтиков. Но уж если я опутан такой удивительной сетью, способ разорвать ее тоже будет удивительным. Я уверен, что будет... Но вы ничем не можете мне помочь. А за участие спасибо».

– Когда состоялся этот разговор? – уточнил внимательно выслушавший Бабочкина Александр Борисович.

– Когда? – замялся хирург. – Помню, был жаркий день... Месяцев пять назад, а то и позже: сентябрь тоже в этом году теплый выдался.

– Спасибо. Что же дальше?

Дальше, по большому счету, ничего не было. Они с Великановым так и не стали друзьями, и тот порыв откровенности, который заставил пластического хирурга номер один проговориться о чем-то важном для него, так и остался единственным. Но, по крайней мере, между ними установились нормальные товарищеские отношения, безо всяких недомолвок. Великанову в телевизионном шоу доверялась одна часть совместной работы, Бабочкину – другая, делить им оказалось нечего... Одним словом, благодать.

Все изменило убийство. Марат Бабочкин продолжал работать на съемочной площадке, и о закрытии шоу никто речи не вел... Но смерть Великанова выбила из колеи телевизионное начальство. Операции практически прекратились. За это время прооперировали всего троих человек, тогда как раньше дело было поставлено на поток. Авторы проекта ищут замену Великанову, но никак не подберут подходящей кандидатуры. По крайней мере, так говорят вслух... Стас Некрасов вполголоса поделился с Бабочкиным за чашкой кофе страшным секретом: Мариночка – ну, Ковалева, фактически из двоих продюсеров она главная – предлагала великановское место уже трем хирургам, но все отказались. Все они пояснили, что быть застреленными во цвете лет им мало улыбается. Несколько газет-сплетниц называют в качестве причины смерти Великанова разборки на почве телешоу. Из-за разгоревшегося скандала продюсеры в растерянности и не знают: что станется дальше с проектом?

Стас – не гигант мысли, мягко говоря, но в данном случае Марат Бабочкин счел за лучшее ему поверить, поскольку наблюдения того удивительно совпадали с выводами самого Бабочкина. Трезво поразмыслив, Марат Максимович понял, что положение его аховое. Если Великанова убили по заказу (а он уверен, что убийство заказное) тех, кто хочет закрытия шоу «Неотразимая внешность», следующий на очереди – он. Если же его не убьют, то следствие может прийти к выводу, что в смерти Великанова был заинтересован... опять же Бабочкин, его главный, как считается, конкурент. Как будто он один! Есть же еще страшный Никаноров, возглавляющий конкурирующую телекомпанию «Шестой глаз», – вот кому была выгодна смерть звезды шоу «Неотразимая внешность». Но такие богатенькие буратины, как Никаноров, всегда выходят сухими из воды. Все подозрения падут на ни в чем не повинного Марата Бабочкина. Куда ни кинь, всюду клин!

С этим надо было что-то делать. Требовалось бороться, совершать активные движения, как лягушка, которая, попав в молоко, лапками сбила из него масло и выпрыгнула из кувшина, где едва не нашла смерть. Но Бабочкин, наоборот, ощутил парализующую расслабленность. Шестое чувство подсказывало, что активность его не спасет: молоко, в которое он попал, либо обезжиренное, либо этого молока слишком много. А может, по несчастью, он угодил в такую, пардон, пахучую субстанцию, из которой, сколько ни дрыгайся, масла не собьешь... Поэтому Бабочкин избрал противоположную тактику: пассивно-оборонительную. Заключив договор с ЧОПом, окружил себя частными детективами, которые отслеживают вокруг него потенциальных киллеров денно и нощно. Разговоров со следователями избегал... просто потому, что избегал. Считал, в соответствии с газетными статьями, что задача следствия – не найти виновного, а посадить того, на кого можно свалить убийство. Боялся, что путем хитроумно построенных ловушечных вопросов его вынудят признаться в том, чего он не делал, чего у него и в мыслях не было.

– Ну, это вы полегче, – обиделся Вячеслав Иванович. – У нас все-таки не архипелаг ГУЛАГ.

– Да это я и сам уже понимаю...

Тем не менее и этой, не требующей дополнительных усилий тактики для Бабочкина хватило ненадолго. Сколько можно трястись от страха, покрываться холодным потом в испуге от неясности своего положения? Не решаясь расстаться с тружениками ЧОПа (кстати, они ждут своего клиента снаружи), Бабочкин совершил, по крайней мере, один ответственный поступок: пришел, чтобы изложить следствию то, что он способен сообщить по поводу убийства Великанова. Должно быть, это мизер, но, к сожалению, это все сведения, которыми он располагает.

– И мы вам за это благодарны, Марат Максимович, – отреагировал Слава Грязнов. А Турецкий беспокойно спросил:

– У вас нет никаких предположений, что могли означать слова Великанова о сети вокруг него? О ситуации из романов поздних романтиков?

Бабочкин сдвинул брови, то ли демонстрируя, то ли стимулируя работу мысли.

– Сейчас трудно сказать, но если подумать... Мне показалось... Я бы предположил, что это связано с личной жизнью. Не с работой, не с телевидением. Может быть, я ошибаюсь. А может быть, тогдашняя ситуация не имеет никакого отношения к причинам его смерти. Нет, нет, трудно сказать...

Помолчав, он добавил совсем другим голосом – жалобным, почти заискивающим:

– Господа следователи, как вы думаете: мне что-нибудь грозит?

– С нашей стороны – абсолютно ничего, – гарантировал Турецкий. – А в целом... Расторгать договор с ЧОПом я бы вам пока не советовал.

После того как Бабочкин протопал в своих розовых валенках к двери кабинета, оставляя мокрые следы, и дверь за ним закрылась, Слава Грязнов спросил:

– Ну и что, Саша, ты о нем думаешь?

– Вряд ли этот испуганный человек заказал убийство партнера по передаче! – высказал Турецкий свое мнение. – Напротив, работа с хирургом номер один делает ему честь.

– По-моему тоже он здесь ни при чем, – с облегчением присоединился к нему Слава.

– Но что-то важное он все-таки сказал.

– Сеть?

– Ну да... Сетей вокруг этого человека сплеталось немало. И профессиональная, и финансовая, и сеть шоу-бизнеса... Главное – понять, какую из них он имел в виду?

– А для этого надо как следует подергать их все.

– Полагаю, у нас нет другого выхода.

Для того чтобы провести официальные допросы сотрудников, а особенно совладельцев фирмы «Идеал», Александр Борисович поручил другу Славе «подработать» тему. Иными словами, провести агентурную работу по проверке истинного лица совладельцев этой фирмы. Что это еще за «двое молодых шустрых бизнесменов», с которыми у Анатолия Великанова отмечались постоянные трения? Их личности срочно требовалось установить.

– Первым делом начинать надо не с «Идеала», – инструктировал Вячеслав Иванович одного из своих лучших оперативников, Володю Яковлева, которого собирался бросить на этот ответственный участок. – Они там тебе все равно ничего не скажут, разве что наплетут, какие они замечательные, выдающиеся и законопослушные. А этих двух шустрых типов, на которых, судя по всему, пробы негде ставить, и подавно не выдадут. Сходи-ка ты, Володя, для затравки в налоговые органы. Там всё про всех знают.

Направляясь в налоговую инспекцию по месту расположения «Идеала», Володя Яковлев вспоминал старый анекдот, как человек на приеме у психиатра жаловался, что все его ненавидят, а потом оказывается, что он налоговый инспектор, и психиатру не остается ничего, кроме как тоже резко воспылать к нему ненавистью. В чем заключалась соль анекдота, Володя забыл, а смысл заключался в том, что налоговых инспекторов никто не любит. Яковлеву, как законопослушному работнику милиции с удручающей зарплатой, эта мораль была чужда, но все-таки он с интересом смотрел на людей, которые обязаны взыскивать необходимые народу деньги со всех, начиная от рядового служащего и кончая олигархами. Следов всеобщей ненависти не отмечалось. Налоговики выглядели здоровыми, сытыми и уверенными в себе. Значительную их часть составляли женщины.