Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 50

– Жолдак, – вслух произнес Турецкий, – Жолдак... Что-то знакомое до безумия.

– Он же художник, а ты у нас к живописи неровно дышишь. Может, ты картины его видал? На выставке был?

– Нет, не то, Слава, не то, совсем другое, вроде бы даже с нашей работой связанное. Артем Богданович... Богдан Жолдак... Что-то такое вертится, а ухватить не могу.

– Ну, если не можешь, давай-ка обратимся в нашу службу информации. Вдруг там твоего Жолдака давно ухватили за задницу?

– Шурик, – озабоченно спросила Ирина Генриховна, после того как муж, отогреваясь после путешествия в Видное и леденящего изучения великановского дневника, выпил третью кружку чая с жасмином, – тебе удалось что-нибудь узнать?

– Удалось, – между двумя глотками сообщил Турецкий. – И очень важное.

Разговаривал он с трудом: больше всего хотелось спать. Сонное тепло наплывало на него из желудка, наполненного чаем, и от ног, на которые он, чтобы побыстрее согреться, натянул шерстяные носки. Перед глазами Александра Борисовича, складываясь в различных сочетаниях, словно фрагменты мозаики, летали осколки этого дня, как действительно увиденные, так и воображаемые. Операционная в городе Видное... длинноволосый мальчик, который лепит снежки под надзором старухи в черном пальто... отставник, побрякивающий связкой ключей... смерть с косой... Ксения Великанова, рвущая в клочья салфетку алыми ногтями... запыленные рукописи на шкафу... неизвестный художник с головой-черепом, который пишет картину на бойне, стоя по колено в крови... снова кровь, вытекающая из груди Анатолия Великанова, в точности как на фотографиях места происшествия...

– Узнал, Ириша. Теперь у нас появилась реальная ниточка. Убийце не отвертеться.

– Так он еще и убийца? – тихонько взвизгнула Ирина, хватаясь за сердце. – Я почему-то так и думала.

– Нет, Ира, ты не права. На этого убийцу никто не мог подумать. Он оставался вне поля зрения правоохранительных органов.

– Значит, ловко скрывался.

– Не думаю. Просто никому и в голову не приходило его подозревать. Эта версия никому не могла бы показаться перспективной.

– Лично я сразу бы заподозрила. У нас, женщин, есть особое чутье, тебе этого не понять. Ведь он жестокий человек?

– Конечно, жестокий. И очень странный.

– Вот и мне с самого начала так показалось. Как можно было пройти мимо этих странностей?

– Ты заблуждаешься: запросто проходили и не видели. Нам помогла случайность. Ну... отчасти, конечно, и то, что мы знали, в какой области искать.

– В области грузоперевозок?

– А при чем здесь грузоперевозки? – почти испугался Турецкий. Утомленное сознание подсунуло ему здоровенную свинью в виде развеселенькой картины: по зимней дороге в город Видное движутся колонны грузовиков, за которыми стелется след из кровавых капель. Что они везут: мясные туши с бойни? Результаты неудачных экспериментов в области пластической хирургии? Или что-нибудь пострашней?

– Ну как же, ведь его бизнес связан с грузоперевозками.

– Его бизнес? Слушай, кто тебе рассказал всю эту ерунду на постном масле?

– Ну как же, – скорее удивилась, чем рассердилась Ирина Генриховна, – Нина и рассказала. Она же лучше меня знает, чем занимается ее парень.

– А-а, наконец-то до меня начинает доходить смысл этого эпизода... Мы что, снова об Антоше? Который свою свирепую собаку-бультерьера чуть было не загрыз?

– А о ком же?

– Ф-фу, от сердца отлегло. Слушай, Ир, нельзя же так пугать человека! Я ведь уже не мальчик, я ведь и дуба дать могу.

– Тебя напугаешь, как же, – ворчливо сказала Ирина. – Родная единственная дочь неизвестно с кем дружит, а ты и не шевелишься. Обещал ведь выяснить, кто такой Антоша и нет ли за ним какого-нибудь криминала!

– Обещал? Значит, выясню. Вот добью это проклятое дело и выясню. Нарочно постараюсь побыстрей поймать убийцу, чтобы побыстрее добраться до Антоши с его бультерьером. И его грузоперевозками. Да, грузоперевозки – это очень странно, ты совершенно права!

И не слушая больше того, что еще пыталась договорить Ирина Генриховна, направился к кровати. Спотыкаясь, потому что засыпал на ходу.

Глава двенадцатая

Смертельное шоу по изменению лица

В выяснении вопроса, кто такой Артем Жолдак, Грязнову и Турецкому на самом деле оказала неоценимую помощь служба информации МВД. Выяснилось, что здесь, впрочем, более известен не Артем Жолдак, а его отец – металлургический король Богдан Мечиславович Жолдак, владелец самого крупного металлургического завода России. Вернее, теперь уже бывший. Причем надежда «ухватить» его переместилась в разряд несбыточных желаний...

Выходец из пограничных польско-украинских областей, постоянно напоминавший о своем происхождении стриженной в кружок головой и длинными усами, с годами сменившими светло-соломенный цвет на чистое серебро седины, этот благообразный промышленник имел биографию, типичную для людей, получивших доступ к бывшей общенародной советской собственности, – тех, кто вошел после в немногочисленную категорию олигархов. Работа в металлургической промышленности Российской Федерации, вначале комсомольский, затем – партийный стаж, должность директора завода... В годы перестройки ушлый западный славянин не растерялся и вовремя приватизировал все, что поддавалось приватизации. Как, через какие руки, с какими нарушениями – в те времена этих вопросов не задавали, тем более сильным личностям, которые, подобно Богдану Жолдаку, обладали разветвленными связями как в верхах, так и за границей. Но факт остается фактом, что образование на развалинах СССР нового государства Российского Жолдак встретил с полным набором частной собственности. И не считал себя виноватым! В чем же он виноват? Разве только в том, что он успел, а другие – нет. А кто не успел, тот опоздал.

Казалось, благоденствие Жолдака будет длиться вечно. Однако времена меняются, и тот, кто не успел измениться вместе с ними, должен готовиться к худшему. Правительство России больше не состояло из лояльных в отношении Богдана Мечиславовича людей: одних из прежних его покровителей проводили на пенсию или удалили – послами – в малозаметные страны, другие, к сожалению, вынуждены были сами срочно выехать на постоянное место жительства за границу. Постепенно Богдан Жолдак – волчьим чутьем, не отбитым годами спокойной жизни, – уловил, что дело принимает крайне нежелательный оборот. На его завод регулярно стали наведываться комиссии, он постоянно обнаруживал вблизи себя каких-то типов с официальными лицами, которым непонятно что от него было нужно. После того как личный секретарь расстроенно сообщил Богдану Мечиславовичу, что, по его сведениям, кто-то брал и, возможно, скопировал важные документы из его сейфа, Жолдак понял, что русская земля горит у него под ногами. Следствием явилось то, что он в невероятно короткие сроки (такой стремительности и прыти от него не ожидали!) продал свой завод за запредельную сумму смешанной российско-британской компании и отбыл в неизвестном направлении. Следственные органы объявили его в федеральный, а затем и в международный розыск, так как обнаружились тяжкие преступления с его стороны во время приватизации главного и других металлургических комбинатов России. Одним словом, олигарх Богдан Жолдак обвел вокруг пальца российское государство и был таков. Его не может нигде найти даже Интерпол!

Следствием по делу Жолдака занимался Следственный комитет (Департамент) МВД, главой бригады был полковник Петр Катышев.

Грязнов и Турецкий переглянулись:

– Петя Катышев?

– Ну да!

– Друзья встречаются вновь!

Петька был им отлично знаком еще по прежним временам. Если позвонить и попросить уточнения, на какой стадии находится дело Жолдака и какими подробностями оно обросло, возможно, это пролило бы свет на загадочного «ангела смерти», как называл Жолдака-младшего покойный Великанов.

Собственно говоря, проще было бы с ходу узнать у Пети все о Жолдаке-младшем как таковом, выяснить его адрес и заявиться уже к нему, чтобы как следует побеседовать. Именно так и предложил с самого начала поступить Слава Грязнов. Однако Турецкий настаивал на том, что они сначала должны выяснить все, что только возможно, относительно Богдана Мечиславовича.