Долг самурая - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 7

– «Ти Джей Электронике» ведет переговоры с Минобороны. Эти японцы – наши стратегические партнеры.

Меркулов вскинул брови.

– Да-да, Костя, японцы, так тоже бывает! – заверил его генерал. – И все было на этого Икэду завязано.

– Гм... – Меркулов был слегка обескуражен. – А вдруг в Минобороне были недовольные. Они Икэду и...

– Эта версия тоже отрабатывается, – оборвал его генерал. Он помолчал пару секунд, потом сказал с чувством: – Костя, пойми, никому стрелочники не нужны. Всем нужен виновный, всем нужна цепочка – исполнитель, заказчик... А подозреваемый пока один. То есть – одна.

Генерал повернулся и направился к кабинету. Возле двери он остановился, глянул на Меркулова, пожал плечами, дескать, извини, служба, и скрылся в кабинете.

Меркулов остался один в пустом коридоре.

9

Бог знает, чего только ни передумала Ирина за те несколько часов, что находилась в следственном изоляторе. Пытаясь отвлечься от боли и успокоить расшалившиеся нервы, она попыталась построить несколько версий того, что же все-таки произошло с Икэдой.

Если его убили сразу после того, как он покинул квартиру, значит, за ним следили. Проследили до самого дома, подождали, пока он выйдет из подъезда, и...

Ирина попыталась припомнить, не было ли чего-нибудь подозрительного по пути из офиса компании домой? Впрочем, вспоминать было бесполезно, ведь половину пути она просто спала.

Следователь был прав, когда говорил о странностях и нестыковках. Вечером Ирина как-то об этом не задумалась – просто потому, что ей было не до того. А теперь... Ведь у такого человека, как Икэда, в самом деле не мог быть только один мобильный телефон. А если и так, то он мог позвонить любому из своих подчиненных, и тот примчался бы в любую точку Москвы и привез бы рассеянному боссу целую россыпь мобильных телефонов.

У таких деловых людей, как Икэда, все схвачено. Помимо прочего, он ведь японец. То есть, человек аккуратный, обязательный и пунктуальный.

Да и подвозить ее до дома с его стороны было нелепо. Японцы четко чтут субординацию. В принципе Ирина для него – обычный нанятый работник, а вовсе не дорогой гость, которого нужно ублажить.

Размышляя обо всех этих вещах, Ирина почувствовала новый приступ боли. Терпеть больше было нельзя...

В медпункт она, слава Богу, дошла сама. Под конвоем, конечно, но «своими ногами».

Врач – крупная женщина лет сорока пяти-пятидесяти, в мешковатом халате и с лицом профессионального убийцы, уложила Ирину на кушетку и засучила рукава халата. Вид у нее при этом был такой, словно она не врач, а пыточных дел мастер.

Ирина невольно поежилась, когда руки женщины коснулись ее кожи. Врачиха долго ощупывала и мяла Ирине живот в районе солнечного сплетения.

«Как будто тесто месит», – подумала Ирина, сдерживаясь, чтобы не застонать. Наконец ощупывание было закончено, и врачиха гневно изрекла:

– Хронический панкреатит, говоришь?

– Да, – слабым голосом ответила Ирина. – Вот вчера было обострение.

– Обострение? Часто случаются?

– Да нет.

Врач подозрительно посмотрела на Ирину и нахмурила выщипанные брови.

– А поджелудочная-то спокойная... Говоришь, подташнивает?

Ирина кивнула.

– Так-так, – грозно произнесла врачиха. – А голова не кружится?

– Немного.

– Так-так, – снова сказала врачиха. – Она задумчиво посмотрела на Иринин живот и вдруг спросила: – А беременность не предполагаешь?

Ирина усмехнулась.

– Беременность? Нет, не предполагаю. И предполагать уже не могу. Никогда.

Врачиха отвела взгляд, что говорило о том, что и ей не чужды человеческие чувства.

– Ну, понятненько, – сказала она уже более мягким голосом. – Значит, скоро само пройдет.

– Вы уверены?

– Уверена. Для госпитализации оснований нет. Так что пойдешь в камеру.

Врачиха испытующе посмотрела на Ирину, словно ждала от нее какой-то реакции на последнюю фразу. Не дождалась. Ирина просто кивнула, затем поднялась с кушетки и неторопливо оправила одежду. Она все еще была бледна и слегка покачивалась, словно в любой момент могла потерять сознание.

Врачиха смотрела на нее с тревогой, но предпринимать ничего, похоже, не собиралась.

Приведя в порядок одежду, Ирина глянула на врачиху и сказала:

– Вы мне таблетку не забудьте дать, пожалуйста.

– Дам, конечно. Что ж мне, жалко, что ли.

Врачиха отвернулась, чтобы достать из шкафчика таблетки, и в этот момент ноги Ирины подкосились, и она рухнула на пол, потеряв сознание.

Спустя пять минут врачиха сняла телефонную трубку, набрала нужный номер и сухо произнесла:

– В камеру пока не получится. Да... Потеряла сознание. – Врачиха наморщила нос и резко добавила: – Сначала я должна сама разобраться. Да, это мое решение.

10

– Задержали, говоришь. Так-так...

Старинный друг Турецкого, адвокат, а по совместительству – растениевод, Лимонник расхаживал с распрыскивателем вдоль кадок с растениями и время от времени прыскал каким-то раствором на листья и стебли своих питомцев.

– Что, значит, «так-так»?! – вспылил Александр Борисович, который с момента встречи с оперативниками был не в духе. – Она в следственном изоляторе! Не мне тебе объяснять, что такое следственный изолятор Лефортово.

Лимонник повернулся к Турецкому и поправил пальцем очки.

– Тише, Саша. Тише. Нервы хороши для поэтов, а в нашем деле они – плохой помощник.

Александр Борисович хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой.

– Вот так, – удовлетворенно кивнул Лимонник. – Ты был в квартире в момент задержания?

– Разумеется!

– Задержание прошло без нарушения процедуры?

– Да какие могут быть нарушения? Пришли, предъявили ордер и забрали.

– А как Ирина? Она вела себя как законопослушный гражданин?

Брови Турецкого вновь сошлись на переносице.

– Так, – жестко проговорил он. – Я пришел к тебе как к приятелю. А ты, вместо того чтобы помочь...

– Саша, – укоризненно проговорил Лимонник, глядя на Турецкого поверх очков.

– Скоро пятьдесят лет как Саша! – отрезал Турецкий.

– Пятьдесят лет – не двадцать. Нужно быть сдержаннее. – Лимонник прыснул жидкостью на листья олеандра и повернулся к Турецкому. – Успокоился? А теперь давай по порядку и со всеми подробностями.

Комната для свиданий представляла собой прямоугольное помещение в пятнадцать квадратных метров. Из мебели – стол и стулья.

Адвокат Лимонник внимательно вгляделся в бледное, изможденное лицо Ирины и, по всей вероятности, будучи недоволен увиденным, нахмурил брови.

– Показания дала? – спросил он.

– Да, – кивнула Ирина.

– По всей ночи? Когда заснула? Когда проснулась?

– Ну, конечно.

– Гм... – Лимонник нахмурился еще больше. – Это нехорошо.

Ирина пожала плечами и заметила спокойным голосом:

– Я сказала правду. Мне себя не в чем упрекнуть. Вы же знаете, я не умею врать.

Лимонник вздохнул и посмотрел на Ирину с сочувствием, как на человека, впереди у которого много горестей и напастей и помешать которым он не в силах.

– Плохо, – грустно проговорил Лимонник. – Не верят они твоей правде.

– В том-то и дело.

– Да ты подумай сама, как это звучит? Пришел на пятнадцать минут, ушел, легла спать и спала до утра. По-твоему, это достаточно правдоподобно?

Адвокат снова, на этот раз еще более тяжко, вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Пока они тебя держат в изоляторе, это хорошо. То есть плохо. Ты, вообще, как?

– Лучше, – ответила Ирина. – Но... Она запнулась.

– Что «но»? Договаривай.

– Странные какие-то приступы. Не очень похожие на то, что было раньше. Как там Шурик? Он вообще собирается меня отсюда вытаскивать?

– Землю роет, Ира. Ты на его счет не переживай. Он себя угробит, а тебя отсюда вытащит.

– Не надо, чтобы гробил, – устало сказала Ирина. – Надо с умом.