Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич. Страница 116
* * *
Гляжу на свои ладони
Упорно, почти с испугом.
: Ты, встречный в общем вагоне, -
Ты мог бы стать моим другом.
<Твой мир может стать пропащим,
Хрупким, словно хрустальный>, -
В автобусе дребезжащем
Мне молвил тот взгляд печальный.
Недаром облик той встречной
Казался вечно знакомым.
: Тот дом над простором вечным
Моим мог сделаться домом.
Навстречу много являлось,
А что со мною осталось?
В горячке вечной погони
Бесплодны ловца ладони.
Неправда, что правит случай,
Ничто не может случиться,
И жизнь, как песок сыпучий,
Сквозь пальцы мои сочится.
* * *
Все узлы, над которыми бьешься,
Смогут деньги легко развязать.
Дорогая, и ты продаешься,
И недорого, надо сказать.
Для тебя я в мечтах бестолковых
Чем угодно был жертвовать рад,
А выходит, что сотня целковых
Избавляет от лишних затрат.
Но тебя не виню я и даже
Признаюсь без пустого вранья,
Что, пожалуй, я тоже продажен, -
Бескорыстна лишь Муза моя.
Эта Муза приходит нагая,
Как свобода, - и хочется жить,
Чтоб тебя повидать, дорогая,
И не слишком тобой дорожить.
* * *
Как жаль: была бы в целости душа,
В расчет судьбы не вкралась бы ошибка,
Пойми я вовремя, что ни гроша
Тебе не стоит милая улыбка.
Она казалась бликами ручья,
На быстрине играющею рыбкой;
Лишь холод любопытства вижу я
Теперь за прежней ласковой улыбкой.
И мне твой испытующий глазок
Напоминает вдумчивых ученых,
Исследующих, дергает ли ток
Зверюшек, к электродам подключенных.
* * *
Расстанемся, милый призрак,
Тебя я люблю, как прежде,
Но стало мне слишком больно
Теперь вверяться надежде.
Я должен набраться силы
Тебя бесследно развеять,
Ведь в сердце сила иссякла,
Дававшая ждать и верить.
В глаза ожиданье въелось
Больнее пустынной соли, -
Холодная безнадежность
Избавит от этой боли.
Не шлю я отныне взгляды
Тебя искать по пустыне -
Я вижу на горизонте
Одну пустоту отныне.
Явись мальчишке-поэту,
Маня его и дурача;
Он лучше меня былого,
А нынешнего - тем паче.
И ты с ним не будь жестокой -
Его истомив тоскою,
Коснись его в день счастливый
Точеной теплой рукою.
* * *
Лоснятся ветки, и лужи
Дрожат в лучах фонаря,
Промозглая тьма снаружи,
И жду я, конечно, зря.
Я жду тебя и желаю,
И в этом - сила тщеты.
Пусть жадная ты и злая,
Но как же красива ты!
Ты скоро меня забудешь,
Тебя нельзя удержать.
Любовь и ненависть будешь
Ты многим еще внушать.
Как странно знать, что не вечна
Пронзившая сердце боль.
С другой я войду беспечно
В аллею, где шел с тобой.
Но снова фонарь знакомый
Блеснет, сквозь ветки сквозя,
И будет к близкому дому
И шагу сделать нельзя.
* * *
Беспокойно вздыхает июньская ночь,
Шевелит во дворах пересохшей листвой,
И я должен томительный страх превозмочь,
Чтобы снова облечься ночною Москвой.
Это блики в листве иль усмешка ножа?
Это шарканье ног или всхрап темноты?
Топот, вскрик - и отходную, робко дрожа,
Пролепечут листвы пересохшие рты.
Но не пасынок я этой жаркой Москве,
Потому и нельзя мне не выйти туда,
Где чернеет безмолвная злоба в листве
И дворами сутулая бродит вражда.
Что ж, примерься вернее, земляк и сосед!
Расщепляющий челюсть и плющащий бровь,
Из одышливой тьмы вылетает кастет,
И пятнает асфальт неповинная кровь.
Листья, листья, и пыль, и шаги во дворах,
И по улицам с шорохом льется эмаль:
Всё как встарь! И во тьму расползается страх,
И над ним, как луна, повисает печаль.