Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич. Страница 53

конец 1-ой части

День рождения Константэна Часть 2. Танка

Глаза открыл. Потолок

в разводах черных и серых,

мухи на фоне его – словно в бурю

стая встревоженных цапель.

Плохое было сакэ.

Тело и голова так болят,

словно древние боги Мусуби

били всю ночь меня

нефритовыми столбами.

Плохое было сакэ.

Хочется сделать сэппуку1]

только для этого нужен

малый меч самурайский,

кухонный нож не пойдет.

К чайнику я приник –

чуть от восторга не умер:

там не вода – сакэ!

Гигантская хризантема

в сердце моем расцвела.

Весело думаю я

о превратностях суетной жизни.

Взять мой случай с сакэ:

обрушится милость Будды,

когда ее и не ждешь.

Валяется на полу

в беспамятстве голая гейша –

напрягся нефритовый ствол.

Воистину милостям Будды

не бывает границ.

Только вышел усталый лама

из нефритовых врат –

другая спящая гейша

предстала взорам моим.

Лама окаменел.

Решил Андрей пошутить –

спрятал девичью одежду.

Лишь деревянные гэта

на ножках юных мерзавок.

Божественная нагота!

Снова жасминовый чай,

еды почти не осталось.

Я по старинным рецептам

обучаю бесстыдниц готовить

рисовые колобки.

-- Много я съел колобков, --

жалуется Добрынин. –

Если нету сакэ –

дайте мне маленький меч,

сделать сэппуку хочу!

Не самурай Константэн –

мечей он дома не держит.

Клизму гейши нашли

и водяным копьем

пробили кишечник Андрею.

Рисовые колобки

вместе с водой вылетают

из самурайского чрева.

Полуголодные гейши

злобно Андрея клянут.

Девки хотели уйти –

Пеленягрэ и Быков ввалились

с дивным сливовым вином,

с яйцами перепелов,

столь в древнем Эдо любимых.

-- Что, голожопые псы,

вновь пропились до нитки? –

хохочет поэт Пеленягрэ,

славу снискавшей в столице

песнями в честь власть имущих.

-- Нечего было нас

из Ордена выгонять! –

вторит ему Быков. –

Было бы сала на вас

столько же, сколько на мне!

-- Вот он, гонитель твой! –

ткнул пальцем я в Пеленягрэ. –

Если б не злоба его –

быть бы тебе командором

Ордена и по сей день.

-- Дмитрий, не верь, это ложь! –

истошно вопит Пеленягрэ,

слыша как бьется стекло.

Бутыль со сливовым вином

превратилась в зеленую розу.

Если бы был я Уайльд,

я бы зеленую розу

гордо в петлице носил.

Что ж так вопит Пеленягрэ

с розой зеленой в груди?

На годовщину свою

не зови кого зря, без разбору.

Лучше в поддельном сакэ

истину с другом искать,

чем вопли лабазников слушать.

На годовщину свою

не позову Пеленягрэ,

Быкова не позову:

вряд ли бедняга скоро

с каторжных выйдет работ.

Яйца перепелов

санитары сожрали,

Быкова не найдя,

гейш с кыргызстанской пропиской

стражники увели.

Хвала бодхисатвам! Андрей

в рукава кимоно спрятал

бутыли с чудесным вином.

Сливовое пьем вино,

наблюдая сливы цветенье.

конец

[1] - Ритуальное самоубийство через вскрытие живота

День рожденья

Подарки могли быть получше,

а гости чуть-чуть поважней,

и бабы могли быть покруче,

ядрёней, грудастей, смачней.

Однако что было, то было,

ушёл день рожденья в туман,

покинуло пьяное быдло

заряженный мной ресторан.

И словно поверженный ангел,

с чехлом за горбатой спиной,

вставал на карачки и падал

волынщик, обласканный мной.

Он так на волынке старался,

он так надрывался и врал,

и на тебе, в зюзю нажрался,

как будто с рожденья не жрал.

И пьяные официанты

столпились, как дети, и ржут:

ну надо же, ёбнулся ангел

и к крыльям прилип парашют...