Добыча стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард. Страница 2

Гвардеец улыбнулся, и худощавое мрачное лицо преобразилось.

– Должное время наступило, капитан. Идемте. И по крайней мере, позвольте угостить вас ужином. А заодно я поведаю тайну нашего поручения.

Сказать по правде, капитан Вильсен был заинтригован. Он прослужил в британской армии двенадцать лет, но так и не побывал в настоящем бою. Ему страстно хотелось отличиться, и вот теперь, совершенно неожиданно, такой шанс выпал – адъютанту герцога Йоркского потребовался сопровождающий для путешествия в Копенгаген. Больше Вильсен ничего не знал, хотя командир и намекнул, что его искусство во владении оружием может прийтись как нельзя кстати. Поначалу Вильсен забеспокоился, что придется сражаться против соотечественников отца, однако начальство уверило, что опасность в Копенгагене будет исходить от французов, а не от датчан, и эти уверения не только позволили принять предложение, но и распалили любопытство. И вот теперь Лависсер предлагал все объяснить. Вильсен, сознавая, что вел себя грубо, кивнул.

– Конечно, сэр. С удовольствием с вами пообедаю.

– Меня зовут Джон,– напомнил Лависсер, выводя капитана по ступенькам на улицу. Вильсен ожидал обнаружить карету, но гвардеец, как выяснилось, пришел пешком, хотя уже начинал накрапывать дождик. Как-то даже не верится, что уже июль, -продолжил Лависсер.

– Урожай будет плохой,– заметил Вильсен.

– Мы могли бы отправиться в «Олмак»,– предложил Лависсер.– Перекусим, а потом, может быть, раскинем партию.

– Не играю на деньги,– покачал головой капитан, зная, что, даже если бы и играл, никогда бы не позволил себе сесть за карты в «Олмаке» – слишком уж высокие ставки.

– Весьма благоразумно с вашей стороны,– одобрил гвардеец. Они снова перешли на английский. А еще я подумал, что было бы неплохо поговорить до обеда с Ханссеном.

– С Ханссеном?

– Первым секретарем датского посольства,– объяснил Лависсер и, остановившись, посмотрел спутнику в глаза.– Хочу удостовериться, что наше предприятие не нанесет вреда Дании. Ханссен человек достойный и здравомыслящий, и на его совет можно положиться.

Вильсен разделял желание спутника получить дополнительные гарантии безопасности их миссии в Дании, и идея потолковать с человеком из посольства пришлась ему по душе, но тут голос подала врожденная осторожность.

– Разве мы имеем право раскрывать цели секретной миссии датскому правительству?

– Разумеется, нет. И конечно, мы не станем раскрывать никакие секреты.– Лависсер ослепительно улыбнулся капитану.– Сэр Дэвид рассказал мне о ваших опасениях относительно визита в Данию. Это действительно так? Поверьте, мой дорогой Вильсен, я совершенно с вами согласен. Там живет семья моей матери, и я бы никогда, никогда не согласился сделать что-то такое, что пошло бы им во вред.– Он помолчал и добавил с еще большей искренностью: – Если мы с вами, дорогой Вильсен, не посодействуем более тесному сближению Дании и Британии, то, скажу откровенно, нам там делать нечего. Мне лишь хотелось бы услышать дополнительные заверения Ханссена и узнать поподробнее, какова политическая ситуация в стране, какое давление оказывает Франция. Французы такие досадливые, правда? А с другой стороны, чего еще от них ждать? Ханссен, конечно, попытается пронюхать, в чем цель нашего визита, но мы скажем, что всего лишь собираемся навестить родственников. Ничего особенного, верно? – Гвардеец еще раз улыбнулся и, повернувшись, зашагал по улице, а Вильсен, получив разъяснения, последовал за ним.

Уличный уборщик, тощий мальчишка с кровоточащей болячкой на лбу, поспешно убрал с дороги конскую лепешку, за что был вознагражден небрежно брошенным шестипенсовиком.

– Вас не оскорбит, если мы зайдем к Ханссену через задний вход? Положение на Балтике настолько неопределенное, что чертовы лягушатники наверняка наблюдают за передней дверью.

– Французы? Здесь? В Лондоне?

– Их агенты повсюду. Даже в Лондоне. Но только не в этом закоулке.

В переулке было шумно и темно. Заканчивался он приоткрытыми воротами, которые вели в мрачный узкий дворик, казавшийся еще более темным из-за сгустившихся туч и обступавших его с трех сторон стен. Плотный, высокий мужчина загружал в тачку разбросанный по двору мусор. Увидев двух офицеров, вторгшихся в его неопрятные владения, незнакомец, похоже, удивился и, поспешно отступив в сторону, стащил с голову рваную шляпу и убрал вилы.

Лависсер и Вильсен осторожно продвинулись вперед.

– Как насчет женского общества после обеда? – спросил гвардеец.

– Я женат, сэр,– твердо отклонил предложение капитан.

– Пожалуйста, называйте меня Джоном.

Предложение перейти к более фамильярным отношениям звучало не в первый раз, и Вильсен чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я не смогу задержаться после обеда,– грубовато ответил он, обходя тачку справа.

Генри Вильсен был одним из лучших фехтовальщиков в британской армии, а его искусству владения пистолетом мог позавидовать любой дуэлянт, но капитан оказался совершенно беззащитным перед лицом нападения, случившегося в тот самый момент, когда он миновал тачку. Высокий незнакомец ударил его ногой под колено и, как только офицер упал, всадил меж ребер длинный нож. Лезвие вошло по рукоять, и вытаскивать его нападавший не спешил. Захрипев, Вильсен сумел, однако, дотянуться до эфеса сабли и даже попытался вытащить оружие, но Лависсер, отвернувшийся в сторону в момент нападения, улыбнулся и ногой оттолкнул руку капитана.

– Не думаю, Генри, что она вам понадобится.

– Вы… Вильсен попытался что-то сказать, но легкие уже наполнялись кровью. Он закашлялся и дернул головой.

– Извините, мой дорогой, но, боюсь, ваше присутствие в Копенгагене доставило бы мне большие неудобства.

Гвардеец торопливо отступил, а высокий незнакомец вытащил из раны лезвие. Капитан обмяк. Незнакомец наклонился и одним движением перерезал ему горло. Захлебываясь кровью, Вильсен судорожно задергался.

– Отличная работа,– почти ласково произнес Лависсер.

– Пустяковая работа,– ухмыльнулся высокий и, выпрямившись, вытер лезвие об одежду. Он был не только высок, но и широк в плечах, а изуродованные костяшки пальцев выдавали бывшего борца. Лицо его испещряли оспинки, нос не отличался прямизной, а глаза напоминали камешки. Все в нем указывало на человека из самых низов жизни, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы оправдать присутствие виселиц у Ньюгейтской тюрьмы.

– Еще жив,– нахмурился Лависсер, бросая взгляд на Вильсена.

– Это ненадолго.– Высокий опустил на грудь умирающему ногу.– Вот и все.

– Ты, Баркер, пример для нас всех,– сказал гвардеец, подходя ближе к безжизненному телу.– Скучный был человек. Наверно, лютеранин. Возьмешь деньги? Чтобы было похоже на ограбление?

Баркер уже резал карманы убитого.

– Думаете, пошлют с нами кого-то еще? – спросил он.

– Похоже, они твердо вознамерились не отпускать нас одних,– беззаботно отозвался Лависсер,– но времени мало, очень мало, и я сильно сомневаюсь, что им удастся подыскать другого. А если кого и найдут, ты разберешься с ним так же, как и с этим.– Гвардеец никак не мог отвести глаза от мертвого Вильсена. Я рассчитываю на тебя. Вот увидишь, в Дании тебе понравится.

– Понравится, сэр?

– Народ там очень доверчивый,– продолжая смотреть на капитана, заметил Лависсер.– Мы будем как волки среди ягнят. Очень жирных ягнят.– Он отвел наконец глаза от трупа, махнул рукой и, проблеяв, зашагал по переулку.

Дождь усилился. Погода в конце июля 1807 года напоминала мартовскую. Страну ждал плохой урожай, в Кенте стало одной вдовой больше, а достопочтенный Джон Лависсер отправился в «Олмак», где проиграл немалую сумму, около тысячи гиней. Только теперь это было уже не важно. Теперь все было не важно. Он оставил бесполезные расписки с обещанием рассчитаться по долгам и вышел из заведения с легким сердцем. Лависсер был на пути к славе.

Мистер Браун и мистер Беллинг, один толстый, другой худой, сидели рядышком, с серьезно-торжественным видом взирая на расположившегося по другую сторону стола армейского офицера в зеленом мундире. И то, что они видели, не нравилось ни одному ни другому. Вид у посетителя – назвать его клиентом не поворачивался язык,– высокого, темноволосого мужчины с суровым лицом и шрамом на щеке, был весьма зловещий, и шрам отнюдь не казался каким-то лишним ему дополнением. Мистер Браун вздохнул и, отвернувшись, посмотрел в окно, за которым бушевал обрушившийся на лондонский квартал Истчип дождь.