Вчера будет война - Буркатовский Сергей Борисович. Страница 33

* * *

Десятого июня Сталин, как и обещал, приехал в Кубинку еще раз. Не на весь день – работы было слишком много, а на пару часов. Девятнадцать танков пылили по дороге, заходя на последний перед окончанием двухсоткилометровой дистанции круг. Один все-таки не выдержал – запах перегретого масла чувствовался даже со ста метров, – и черные фигурки опять суетились вокруг. Правда, ветер дул в сторону проверяющих.

– Уже лучше. Но… недостаточно хорошо. Что с машиной?

– Разбираемся, товарищ Сталин, – Морозов с черными от масла руками старался держаться подальше.

– Давно стоит?

– Два часа. На сто семьдесят первом километре встал, – Морозов выглядел расстроенным.

– Товарищ Малышев! – Нарком тяжелой промышленности оторвался от разговора с техником-лейтенантом. – Разберитесь в причине поломки. Машина из новых – или из тех, что мы тут видели в прошлый раз?

– Из новых, что и обидно.

– Неудивительно. Небось старые танки до последней гайки вручную отполировали? – Возражать никто не стал. – Ладно. Разберитесь с этой поломкой. Если это случайность – поставить директору завода на вид. Если не случайность… или если эта случайность повторится – подберите товарищу менее ответственную работу. В войсках полировать танки будет некому. И некогда.

Из-за выступа рощицы послышался усиливающийся лязг. Колонна машин выползала из-за деревьев. Пять, шесть… Девять… Тринадцать… Все девятнадцать. Одна за одной машины подходили к бетонированной площадке, разворачивались, образуя неровный строй. Обсыпанные пылью, пышущие жаром машины отличались от двух виденных в прошлый раз парадных «красавиц», как шахтер от балерины. Экипажи, обалдевшие от многочасового грохота, спрыгивали на бетон и формировали короткие шеренги по краю площадки. Сталин подошел к строю и остановился у крайней четверки.

– Ну что, товарищ капитан? Как поживает ваш зверь? Не ломается? – И, поймав глаза шатающегося от усталости командира, обернулся к Федоренко: – Товарищ генерал-лейтенант! Отправьте людей на отдых. Отчеты они напишут после. Представите их мне. А сейчас… У вас найдутся девятнадцать сменных экипажей? – Справа раздался грохот запускаемого двигателя. Отставшая «тридцатьчетверка» дернулась назад – вперед, танкисты закрыли жалюзи и полезли внутрь, машина выпустила сизую тучу и пошла по дороге. – Двадцать сменных экипажей?

– Да, товарищ Сталин, найдутся.

– Посадите их во все эти танки и гоняйте их до тех пор, пока машины не выйдут из строя до такой степени, что устранение поломок силами экипажей станет невозможным. И подробно опишите – что, когда и при каких обстоятельствах вышло из строя. Товарищ Морозов! Будем считать, что задание Правительства вы выполнили. Теперь разрешаю заняться улучшением конструкции. Обратите особенное внимание на удешевление производства и, пожалуй… на условия работы экипажа. Вон, люди на ногах не стоят. И как они будут сидеть в такой тесной башне в зимних полушубках, я понимаю с трудом. А параллельно… Параллельно рисуйте новую машину. Лучше, чем «Т-34М». Тонн на тридцать, с пушкой восемьдесят пять – сто миллиметров. И, – он опять задрал голову, посмотрев на крышу башни, оценивая высоту, – пониже. Но не увлекайтесь. Сейчас доводка и действительно массовый выпуск этой… красавицы, – он, наконец, похлопал танк по горячей броне, – важнее.

Морозов кивнул.

– Товарищ Малышев! Сколько таких машин выпущено заводами?

Нарком тяжелой промышленности к вопросу был готов.

– Тысяча шестьсот семь, товарищ Сталин! Из них с усовершенствованным двигателем и новой КПП – семьдесят четыре, остальные – старых типов.

– Значит, нам нужно модернизировать полторы тысячи машин. За какое время мы можем это сделать?

– Зуборезные станки из США мы получим не раньше конца месяца. Пароход приходит во Владивосток только через десять дней. Даже если товарищ Каганович даст поездам со станками зеленую улицу – мы сможем установить их только в середине июля. До этого времени мы с трудом справляемся с производством КПП нового типа только для вновь выпускаемых танков. Кроме того, не хватает квалифицированных рабочих. Но эту проблему со временем решим.

– Со временем… А есть ли у нас оно, это время?

* * *

Времени не было совсем. Ни одной свободной минуты. Последним временем отдыха, насколько помнил Андрей, была дорога до Самары. Вот уж не думал, что придется ехать в знаменитой теплушке – а поди ж ты. Даже знаменитые таблички «40 человек или 8 лошадей», оказывается, еще были в ходу. Экзотика. Некоторое время удалось посидеть у открытого по летнему времени дверного проема, покурить. Давид попал с ним в одну теплушку, чему Андрей не удивлялся. Вечером, пока сопровождающий их старшина не подал команду «отбой», маленько поговорили – еще на невоенные темы. Андрей пришел на призывной пункт уже бритым налысо, «под Котовского» – за три давешних месяца несвободы к такой стрижке он привык и чувствовал себя достаточно комфортно. А вот Давид за свою шевелюру, чувствовалось, переживал.

И выглядел он в карантине после стрижки, действительно, как-то несерьезно, отчего, небывалое дело, стушевался и попритих. Впрочем, переживать ни ему, ни Андрею особенно не давали. Со второго же дня понеслось – подъем сорок пять секунд – тот же старшина, что сопровождал их команду, фамилия его была Селиванов, закалку имел еще царскую, потом – гимнастика (народ тут был крепкий, Андрею и еще двоим городским приходилось туго), строевая, уставы, политзанятия. На политзанятиях, как говорили Андрею отслужившие там, можно было, теоретически, отоспаться. Но тут это было рискованно, особенно для него. К счастью, политрук роты в основном дергал либо деревенских – для соответствующей накачки, либо активистов типа Давида. А вот строевая подготовка доставала реально. Тупая долбежка плаца, смысла, как считал Андрей, ноль. Ну тут уж ничего не попишешь, приходилось по мере сил осваивать солдатский шаг. Благо с портянками вопросов не возникло – привык к ним еще на заводе. Хотя автоматизм в скоростной намотке пришлось, конечно, нарабатывать по ходу дела. На стрельбы новобранцев не возили, оружия до присяги не давали. А вот в автопарк погнали сразу. Что характерно – права были у всех, большинство пришло с ними из Осоавиахима. На проверочном вождении Андрей неожиданно оказался в числе лучших – благо к полуторке успел на заводе попривыкнуть. А с теорией Андрей вообще попал. Уже на второй день техник-лейтенант, излагающий им матчасть, прикрепил его в качестве шефа (было тут такое понятие – «шефство над отстающими») к здоровенному парню из их команды – Мамину. Что характерно – тоже сибиряку. Мамин был парняга неглупый, но уж больно тормозной. Со всем, что можно было пощупать, справлялся на раз, а вот электричество ему не давалось. И приходилось вместо личного времени сотый раз объяснять здоровенному лбу, что такое электричество, откуда берется, как бежит по проводам и каким образом из него внутри фар получается свет. Как Мамин, быстро перекрещенный в Мамина-Сибиряка, и Амирджанов, который и по-русски-то говорил с огромным трудом, получили у себя в колхозах права, было совсем непонятно.