Зимняя гонка Фрэнки Машины - Уинслоу Дон. Страница 64
– В тюрьме? За что?
– Скажем, за содействие известному представителю организованной преступности Фрэнку Макьяно, – говорит Гарт. – Вы же его прикрывали. А как насчет одобрения пыток, примененных к Гарольду Хенкелю? Или насчет нападения на агента ФБР? Хансен, можно много чего накопать. Поверьте мне, поводов более чем достаточно. И без друзей, которые могут вам помочь…
– Значит, вы хотите стать моим другом.
– Вам надо решить, Дейв, кто ваши друзья. Если сделаете неправильный выбор, то кончите опозоренным копом без цента за душой. А сделаете правильный выбор – и будете жить счастливо. Ради Христа, зачем вам подвергать себя опасности, защищая второсортного киллера?
– Киллер он первосортный, Донни, – говорит Дейв Хансен. – И уж вам-то это известно, как никому другому.
Гарт останавливается, потом разворачивается.
– Обратно я пойду один. Если Фрэнки Машина выйдет на вас, мы рассчитываем, что вы сделаете правильный выбор. Вам понятно?
Дейв смотрит поверх его плеча на волны.
Хорошо бы быть сейчас там, думает он, внутри волны, под волной. Все было бы лучше.
– Вам понятно? – переспрашивает Гарт.
– Да.
Понятно.
86
Фрэнк сидит в горной хижине недалеко от Эскондидо. Об этом месте над апельсиновыми рощами ему известно много лет – из ущелья сюда ведет грунтовая дорога. Здесь скрываются mujados – они живут тут, подальше от migra, и лишь перед рассветом спускаются вниз, чтобы набрать апельсинов, а потом, в сумерках, возвращаются обратно.
Но теперь mujados нет.
Зимой, в дождь, апельсины не собирают.
Тем не менее острый запах апельсиновых деревьев долетает снизу, навевая на Фрэнка тоску оттого, что ему вряд ли придется весной насладиться вкусом плодов.
У него есть револьвер и четыре патрона.
Этого мало.
Их будет целая армия – поэтому нет никакой разницы, четыре у него патрона, или сорок, или четыре сотни, или даже четыре тысячи.
Одному эту битву не выиграть.
Жизнь банальна – и это правда, против которой не попрешь. Если бы можно было приготовить еще один ужин, еще раз прокатиться на волне, еще раз поговорить с покупателем, еще раз улыбнуться другу, еще раз обнять любовницу, еще раз посмотреть на свое дитя. Будь у тебя еще время, ты бы правильно его потратил.
Будь у тебя еще время.
Хватит жалеть себя, мысленно произносит Фрэнк. В конце концов, ты сам напросился. И в своей жизни натворил много чего непростительного. Ты отбирал у людей жизнь, а что может быть хуже? Сколько угодно старайся оправдать себя, но стоит тебе оглянуться назад, и ты сам все понимаешь, ты знаешь, что делал и каким был.
Сейчас ты можешь – если получится, если получится – расплатиться хотя бы за одну убитую девушку.
Вынуть камни из ее рта.
Может быть, дать ее дочери шанс на достойную жизнь.
Пусть кто-нибудь так же отнесется к твоей дочери.
Джилл.
Что она будет делать?
Ты должен позаботиться о своей дочери.
Фрэнк звонит Шерму.
– Фрэнк, слава богу, а я уже думал…
– Рано петь ему хвалу, – говорит Фрэнк. – Послушай, мне надо знать…
– Фрэнк, это были федералы. Они прижали меня. Твой дружок Дейв Хансен установил прослушку. Потом слил информацию.
– Сейчас это не важно. Сейчас важно, чтобы Джилл и Пэтти были в безопасности. Если ты проболтался, значит, проболтался. Уверен, у тебя были на то веские причины. Много крови утекло…
– Фрэнк…
– У меня кое-что есть, – говорит Фрэнк. – Ты знаешь, где искать. Если со мной что-нибудь случится, все продай, чтобы Джилл могла учиться в Медицинской школе.
– Можешь на меня положиться.
– Они должны позволить мне позаботиться о моей семье. Со мной пусть делают что хотят, но они должны позволить мне позаботиться о моей семье. Так было в прежние времена.
– С Пэтти и Джилл все будет в порядке, – говорит Шерм. – Даю слово.
Трудно понять по телефону, тем более по мобильнику, каким тоном это произнесено, однако Фрэнк доволен услышанным. В любом случае это все, что он может сделать – поверить, что Никель правильно распорядится его деньгами, даже если Шерм его предал.
Если у них осталось хоть немного чести, они позволят человеку позаботиться перед смертью о своей семье.
– Эй, Шерм, – говорит Фрэнк, – помнишь Росарито? Ты носил тогда большое сомбреро.
– Помню, Фрэнк.
– Хорошее было времечко.
– Да уж, чертовски хорошее.
– Прощай, Шерм.
– С богом, друг.
Фрэнк так все предусмотрел, что, когда они сюда придут, им придется подниматься вверх и солнце будет слепить их. Фрэнк хочет иметь перед ними преимущество, хотя конец все равно один. Но все-таки было бы недурно, если бы удалось утащить с собой Джимми Малыша.
Может, это ему зачтется, когда он перед кем-то там предстанет.
С богом.
Фрэнк слышит шум мотора.
Машина останавливается.
Умно, думает Фрэнк. Они придут пешком. Места тут много, можно напасть сразу со всех сторон. Он устраивается поудобнее, кладет револьвер на подоконник – он готов выстрелить в первую же голову, которая покажется ему на глаза.
Голова показывается, но он не стреляет.
Потому что это голова Донны.
87
– Джилл у них, – говорит Донна.
– Что?
– Фрэнк, извини. Джилл у них.
Кажется, Фрэнк не слушает ее, пока она рассказывает, что произошло. Но он слышит слова, понимает их, хотя в голове у него стучит и стучит: Джилл у них. Джилл у них. Джилл у них. Джилл у них.
Твоя вера.
Твоя надежда.
Твоя любовь.
Твоя жизнь.
Твое дитя.
– Завтра утром, – говорит Донна. – В четыре часа. У пирса в Оушн-Бич. У тебя не должно быть оружия. Принеси пакет. Ты знаешь, о каком пакете речь?
– Да.
– Ты отдаешь им пакет, а они отдадут мне Джилл. Тебя они заберут с собой, Фрэнк.
Он кивает.
– Давно ты с ними?
– Всю жизнь, – отвечает Донна. – Мне было пятнадцать. Отец – пьяница. Он постоянно бил меня. Но это не самое худшее из того, что он делал. Тони Джекс положил этому конец. Вытащил меня. Фрэнк, он спас меня.
Когда она ему надоела, он нашел ей работу и мужа, рассказывает она Фрэнку.
– Потом Джей умер. Мне было грустно, но это не разбило мне сердце. На самом деле я не любила его. К Тони я не вернулась, но всегда чувствовала себя его должницей. Фрэнк, ты меня поймешь. По его поручению я приглядывала за тем, что происходит в Сан-Диего, и это всё.
– Ты отдала им мою дочь.
– Я не знала, – рыдая, говорит Донна. – Я думала, они просто хотят поговорить с ней. Я не знала, что они собираются пойти… на такое.
– Передай им, что я буду. И принесу пакет. И пойду с ними. Если увижу Джилл, если увижу ее живой и здоровой.
Фрэнк знает, что они не отпустят Джилл. Знает, что они убьют ее. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, пусть она будет еще жива.
Пожалуйста, дай мне хотя бы маленькую надежду на ее спасение.
88
Теперь он точно знает, что за всем этим стоит Везучий сынок.
Ни один мафиозо в мире не пал бы так низко и не выкрал чужую дочь.
На такое способен только политик.
Кому довериться?
В таких случаях, если похищают члена семьи, родственники обращаются в ФБР, однако в его случае ФБР не поможет, потому что оно и есть похититель.
Или бандиты обращаются к другим бандитам, чтобы восстановить справедливость? Именно так все вначале и было, разве нет? Ma fia, та fia – моя дочь, моя дочь. Ну, и к кому пойти, если все хотят твоей смерти?
Ладно, убивайте, только отпустите мою дочь.
Не отпустят, потому что мафиози связались с политиками и перестали соблюдать законы.
Поселил дома собаку – не жалуйся на блох.
А ведь я, думает Фрэнк, мог убить парнишек Мыша Старшего и Билли Джекса, так нет же, держал их на мушке и дал им уйти. Я не убил их, потому что я тоже отец, и на тебе. На тебе.