Слово Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 11

– Невеселую картину вы нарисовали.

Шатров развел руки в стороны:

– Уж, извините, какая есть. Успокаивать вас я не собирался.

– Почему он выбирает определенный тип женщин? – спросил Чертанов, укладывая папку в сумку.

Ненадолго задумавшись, Шатров ответил, слегка растягивая слова:

– На этот вопрос может ответить только сам преступник. Я же могу сделать всего лишь предположение. Может быть, каким-то образом эти девушки напоминают ему его мать, это первое. Может быть, во-вторых, девушку, с которой он когда-то был близок и которая, возможно, предпочла его другому. В-третьих, эти девушки могут напоминать его любовное разочарование... Сейчас сказать трудно, но в любом случае искать ответ следует где-то здесь. Можно задать вам один вопрос? – осторожно поинтересовался Дмитрий Степанович.

– Разумеется, – охотно отозвался Чертанов.

– Это последняя, так сказать, страшная находка?

– Да... А в чем дело? Вас что-нибудь смущает?

– Как вам сказать... – задумчиво протянул Шатров. Было заметно, что его что-то гнетет. – Меня смущает то, что преступления неожиданно прекратились. Поверьте моим наблюдениям, так не бывает! Маньяки никогда не успокаиваются, они могут только затаиться, и то лишь на какое-то короткое время. А потом их ужасная сущность снова берет свое.

– Но трупов больше нет, – удивленно произнес Чертанов.

– Значит, здесь пока нет и маньяка.

– Где же он тогда может быть?

Разгрузка автомобиля закончилась. Грузчики, отряхнув ладони, отошли в сторонку выкурить по сигарете. Не атланты, поди, следовало бы и отдохнуть после напряженной работы. Женщина, понаблюдав за двумя странными мужиками, расположившимися в глубине двора, скоро потеряла к ним интерес. На бомжей как будто бы не похожи, не хулиганят, так что милицию звать ни к чему. Пусть себе сидят.

И тут Чертанов неожиданно вспомнил, где встречался с этой женщиной, – на одной из вечеринок, сразу после разрыва с Натальей. Помнится, в тот вечер она сразу положила на него глаз, и не воспользоваться таким обстоятельством было грех. Закрывшись от гуляющей публики в крошечной комнате, он попытался овладеть ею в позиции «летящие утки». Но что-то в тот вечер у него не заладилось, не то сказалась накопившаяся усталость, не то много было выпито водки, а может, смущал несвежий запах простыней, но его «дерево инь» жалко скукожилось и превратилось в бесформенный морщинистый стручок. Не дождавшись воскрешения его увядшей плоти, женщина лишь пренебрежительно фыркнула и, оправив платье, вернулась к веселому застолью.

Кажется, в тот день его вывело из себя именно это ее надменное фырканье. На прощанье женщина посмотрела на него с таким видом, словно связалась с конченым импотентом. Михаилу после этого недели две пришлось усиленно посещать бордели, чтобы доказать самому себе, что все у него в полнейшем порядке.

Но несколько лет назад женщина не была столь крупной, так что нет ничего удивительного в том, что узнал он ее не сразу. Несостоявшаяся пассия перебралась на хорошие харчи, вот и раздобрела. Разумеется, с тех пор он с ней больше не встречался, не хотелось иметь под боком напоминание о пережитом мужском фиаско.

– Маньякам всегда нужен определенный тип личности, – продолжал Шатров. – Они просто так устроены. Остальные женщины их просто не возбуждают. Я так думаю, если маньяка нет в этом районе, то, скорее всего, он объявится где-нибудь в соседнем. Или... его вообще нет в живых!

– Почему же он ушел в другой район?

– Все объясняется очень просто. У него ограничен выбор. Возраст, – загнул палец Шатров, – цвет волос, сложение. У серийного убийцы весьма высокие требования. Маньяк не лишен чувства прекрасного, разумеется, в самом гнусном его понимании. Скорее всего, он не нашел подходящий тип женщины и теперь ищет его в другом месте.

– Понятно, – задумчиво протянул Михаил. – За час общения с вами я успел узнать о маньяках столько, сколько не слышал за всю жизнь. А вы мне можете ответить, почему маньяк перенес труп Копыловой?

Шатров нахмурился, по его лицу пронеслись какие-то воспоминания.

– То, что для вас кажется странным, для меня очевидность. Вы имеете дело с очень опасным типом маньяка. Он смаковал свое злодеяние, поэтому решил перетащить труп немного подальше, чтобы обезопасить себя от возможных свидетелей.

– Теперь понимаю. Вы не откажете мне в консультации, если возникнет необходимость? – с надеждой спросил Михаил.

Дмитрий Степанович улыбнулся, щегольнув невероятно белыми зубами. С такими зубами, как у него, впору рекламировать зубную пасту.

– Обращайтесь, – легко согласился Шатров, поднимаясь с лавки.

– Куда вы сейчас? Может, вас подвезти?

– Не надо, – отмахнулся Дмитрий Степанович. – Мне недалеко, я вот сюда... рядышком, – показал он на здание больницы. – Спасибо вам.

– А мне-то за что? – искренне удивился Чертанов.

– За то, что сумели меня как-то растрясти. А то занимался черт знает чем! Думал от себя уйти... Не получилось! Хорошо, что мой отпуск от себя самого не затянулся.

Глава 4

НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

– Можешь воспринимать это назначение как очередное повышение, – торжественно объявил полковник Крылов и светлым взором взглянул на Чертанова. – Мне приказано направить лучших сотрудников. Я решил, что ты достойная кандидатура. Тем более что в этом деле ты как бы зачинатель. Успел глубоко вникнуть... Если тебе все-таки не понравится, то я помогу тебе вернуться.

Геннадий Васильевич выглядел серьезно, похоже, что он и впрямь не шутил. Хотя его внешний облик никак не соответствовал серьезности момента. Ворот модной джинсовой рубашки был привычно расстегнут, и на толстой шее висело сразу две золотые цепочки. Одна тонкая – на ней скромный крестик, а вот другая, едва ли не в палец толщиной, очень авторитетная, с огромным темно-зеленым изумрудом. Подобная вещица стоит огромных деньжищ, но задавать вопрос о ее цене было бы бестактным. Чертанов не исключал, что золотую цепь с камушком полковник взял под расписку из вещдоков. Зато сейчас щеголяет во всем этом великолепии, будто родился в россыпи из драгоценных камней.

Лицедействовать Геннадий Васильевич умел, не случайно он несколько лет проработал под прикрытием, причем добился весьма ощутимых результатов. Для такого тонкого дела, как работа под прикрытием, нужны определенные способности, а они у полковника имелись. Порой он настолько вживался в созданный им же самим образ, что трудно было понять – беседуешь с полковником милиции или перетираешь тему с уголовным авторитетом.

Поговаривали, что некогда на груди у полковника красовалась татуировка, причем отнюдь не «художественного» свойства, а самая что ни на есть «авторитетная» и будто бы подобную «награду» ему выкололи воры в «крытке», где он находился под прикрытием. За подобные художества уголовники спрашивают очень строго, а потому, как только он закончил операцию, то сразу решил вывести ее. Об этом туманном эпизоде своей жизни Геннадий Васильевич распространяться не любил. Как бы там ни было, но на левой стороне груди у Крылова виднелось несколько длинных глубоких шрамов. На правой кисти у него присутствовала еще одна меточка, татуировка в виде небольшой галочки – летящая птица, что означало «привет ворам». По каким-то своим соображениям выводить приметную наколку полковник Крылов не пожелал.

У Чертанова было ощущение, что Геннадий Васильевич и сейчас не до конца вышел из слепленного образа. Развалясь в мягком кресле и закинув ногу на ногу, от чего брючины задрались едва ли не до колен, он напоминал хозяина какого-нибудь крупного бара, а то и казино, добившегося благополучия благодаря своей бульдожьей хватке. Теперь, когда подавляющее число конкурентов были раздавлены или оставались далеко позади, можно было, задрав штаны, потихоньку попивать пиво, наращивая жирок, и наслаждаться покоем. Некая серьезная заявка на этакого хозяина жизни. А в маленьких сытых глазках так и читалось: «Для полного удовольствия не хватает пары знойных телок!»