Слово Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 9

– Не за что, – проводил гостя до дверей Матвей Борисович. – Если что, заходите!

Уже поднимаясь по лестнице девятиэтажки, Чертанов услышал методичные и несильные удары молоточком. Так мог работать только паркетчик, приколачивая гвоздями плашки. Поднявшись на второй этаж, Чертанов без особого труда определил нужную дверь, постучавшись, вошел.

Первое, что удивило Чертанова, так это немалый размер прихожей, которая запросто могла потягаться с вестибюлем Большого театра. Михаил невольно хмыкнул, если это только начало квартиры, так что же может ожидать его в глубине? Впрочем, размерами сейчас никого не удивишь. Можно отгрохать квартиру и с Манежную площадь, были бы только деньги.

У стены в черном халате, вооружившись небольшим молоточком, приколачивал паркет молодой мужчина. Даже не обернувшись на стук отворяемой двери, он уверенно прилаживал паркетины, составляя замысловатый узор. Судя по тому, как ловко он работал, чувствовалось, что он немало преуспел в своем деле.

– Простите, вы не подскажете, где мне можно найти Дмитрия Шатрова? – обратился к мужчине Чертанов.

Мастер едва взглянул на вошедшего и, продолжая мерно поколачивать молоточком, ответил:

– Я – Шатров! Вы, наверное, по поводу паркета? Знаете, в ближайшие четыре недели ничем не могу помочь. Просто загружен работой. После этой квартиры собираемся работать в коттедже. – В последних словах прозвучала хорошо различимая гордость.

– Понимаете, тут такое дело... – прошел Чертанов в комнату, стараясь не наступать на неуложенный паркет.

Шатров отложил молоточек в сторону и недоуменно посмотрел на Чертанова.

– Мы уже с вами обо всем переговорили. Я не отказываюсь, приходите через месяц, просто в данный момент я связан обещаниями...

– Вы меня не за того приняли, – сразу решил внести в разговор ясность Чертанов. – Я – майор милиции, – раскрыл он удостоверение. – Занимаюсь расследованием убийств. Мне бы хотелось с вами переговорить, Дмитрий Степанович.

Шатров напрягся, помассировал натруженную спину:

– Так вы меня и по отчеству знаете?

Чертанов продолжал улыбаться, демонстрируя дружелюбие:

– Выходит, что так.

На первый взгляд мужчина совсем не походил на светило науки. В выцветшем халатике да в стареньких ботинках с истоптанными задниками, он больше годился бы на роль электрика какого-нибудь захудалого домоуправления. Этакий несостоявшийся Эйнштейн, изгнанный из вуза со второго курса за дебош и пьянку. В молодости, поди, хотел потрясти мир своими познаниями, а вместо этого вынужден заменять перегоревшие лампочки в подъездах.

И только достоинство, с которым Шатров держался, указывало на то, что за плечами у этого человека серьезная и весьма содержательная биография.

– Тогда вам должно быть известно, что я давно не консультирую. Теперь это не мой профиль! С некоторых пор мое дело – паркет. – Его голос прозвучал почти восторженно. – Здесь я сделал для себя массу интереснейших открытий. Например, никогда не думал, что дерево может иметь душу. И в этом я уже неоднократно убеждался. А чтобы создать такой узор, как, например, этот, – показал Шатров на паркет под ногами, – одного умения недостаточно, здесь как минимум нужны способности. А они у меня есть! Паркетчик – такая специальность, что я без работы никогда не останусь. Тем более с такими руками, как у меня. Деньги сейчас у людей есть, не то что раньше... Все желают строиться. Через недельку я в одном коттедже паркет буду класть... Олигарх пригласил. Так там только одного паркета нужно будет постелить на шестьсот метров! Деньги, которые он обещал выложить мне за это, я ни за какую консультацию не получу.

– Жаль, что у нас с вами не получается разговора. Хотя, честно говоря, я готовился к этой встрече. Правда, представлял ее немного по-другому, что ли... Разрешите сделать вам комплимент, Дмитрий Степанович?

– Я отвык от них.

– И все-таки послушайте. Знаете, что меня поразило во всех уголовных делах, что вы консультировали?

– Что же? – В глазах Шатрова блеснуло любопытство.

– Что вы смогли безукоризненно составить психологический портрет разыскиваемых преступников. У меня такое мнение, что если бы не ваша интуиция и знания, то их искали бы еще очень долго.

– Я только составлял портрет, – буркнул Шатров, – а ловила маньяков милиция.

Из соседней комнаты выглянул коренастый здоровяк с толстой шеей и, смерив неодобрительным взглядом Чертанова, повернулся к Шатрову:

– Ты работать-то будешь? Или целый день так простоишь?

– Дай мне поговорить с человеком, – раздраженно отозвался Шатров. И когда здоровяк ушел в соседнюю комнату, Дмитрий Степанович негромко произнес: – У нас, как вы сумели убедиться, свой план, а у вас свой. А потом, нам ведь за простой деньги не платят. Так что прошу прощения...

– Что ж, извините за беспокойство, – Чертанов повернулся к выходу.

– Постойте, так что именно вы хотели узнать у меня? – В Шатрове заговорил профессиональный интерес.

– Вы слышали об убийствах девушек на Дмитровском шоссе?

Нахмурившись, Шатров утвердительно кивнул:

– Разумеется. В числе жертв есть одна девушка, с которой я был близко знаком. Ее звали Мария Копылова. Вы хотите сказать, что не знали об этом?

Лукавить Чертанов не стал:

– Знал.

– Может, вас интересует, что это была за девушка? Пожалуйста, отвечу. Милая, очаровательная, добрая. Мне ее не хватает. Я очень сожалею, что нам пришлось расстаться. Но к тому, что с ней произошло, я не имею никакого отношения!

– Вас никто не подозревает... Хотя о Марии Копыловой я бы, возможно, переговорил с вами немного позже. Меня интересует другое. В городе действует маньяк, а у нас нет ни единой зацепки. Мы даже не знаем, от чего нам следует оттолкнуться. Вы не могли бы составить предполагаемый портрет убийцы?

Паркетчик посетовал:

– Странные вы, однако, люди! Как вы себе это представляете? Чтобы я по газетным вырезкам составил психологический портрет? Поверьте мне, я не медиум какой-нибудь, а серьезный ученый... точнее, бывший ученый. Меня интересуют только конкретные факты. Мне нужно как минимум познакомиться с делами...

– Мы предоставим вам материалы.

На мгновение в глазах Шатрова вспыхнул огонек, но тотчас погас.

– Но у меня нет ни желания, ни тем более возможности.

– Жаль... А может, вы могли бы тогда сказать, почему преступник отрубает у своих жертв пальцы? И кисти рук?

После некоторого раздумья Шатров ответил:

– Мое мнение такое... Вам это может показаться странным, но маньяк рубит конечности своим жертвам от большой любви. Это настолько всепоглощающая любовь к своей жертве, что она сжигает его изнутри. Он готов оставить себе какую-то часть тела жертвы. Очень часто это бывает голова, даже нога. В вашем случае – это пальцы и кисть. Как это ни покажется вам кощунственно, в моей практике был такой маньяк, который носил пальцы своих жертв в портсигаре, а другой и вовсе надевал в качестве амулета отрезанное ухо жертвы на шею.

Чертанов был поражен.

– Зачем они это делают?

– Для них куски человеческого тела являются чем-то вроде талисмана. Если хотите, своеобразным тотемом, что ли, который способен приносить им удачу и отгонять злых духов. А все потому, что у всех маньяков извращенное понятие о любви. Они просто живут в каком-то другом измерении, недоступном нашему пониманию. И убивают людей они не от ненависти, а от большой привязанности. Они скверно себя чувствуют в обществе живых людей, по-настоящему им хорошо только с покойниками.

Михаил был потрясен.

– Вы рассказываете невероятные вещи.

Шатров отрицательно покачал головой:

– Вовсе нет... Невероятные вещи я рассказывал на своих лекциях в институте, а то, что вы услышали сейчас, это всего лишь прописные истины. Вы интересовались когда-нибудь историей ацтеков? – неожиданно спросил он.

– Только в общих чертах, – обескураженно сказал Михаил, сбитый с толку неожиданным вопросом. – Знаю только, что они убивали своих пленников.