Ортис - десятая планета - Антипов Георгий Иванович. Страница 9

Больному представлялось, что все, кто его окружает, вдруг отчего-то начали страшно спешить. Он и взглядом не успевает следить за ортисянами. А тараторить они стали рядом с больным так, как будто магнитофонная лента перематывается. В секунду — не меньше пятидесяти слов. И день будто стал длиться всего каких-нибудь тридцать минут. Солнце выскочит из-за горизонта, пронесётся по небу галопом и — в кусты. Попробуй тут что-нибудь успеть!

Больному и верили и не верили.

Но тут объявился новый страдалец, по специальности шофёр. Жена привезла его к врачам из автоинспекции и попросила:

— Посмотрите, пожалуйста. Или он притворяется, или в самом деле сошёл с ума.

Врачи, как глянули на шофёра, так в один голос и сказали:

— «Ну-ну».

Шофёр оказался разговорчивее.

Не прошло и недели, как он рассказал всё, что с ним произошло.

Он ехал в гараж и вёл свою машину не очень быстро, но и не очень тихо. Вдруг машина рванулась вперёд с такой стремительностью, будто ей приделали реактивный мотор. Метеором она пролетела по улице, врезалась в автомат «газводы» и остановилась.

Шофёр до сих пор не может понять, как он вместе с машиной не улетел с Ортиса. Скорость машины, по его словам, не уступала первой космической.

Пока учёные искали возбудителя этой необыкновенной болезни, эпидемия стремительно распространилась по всему Ортису.

И тут произошло чудо. Как только заболели все — никто не стал замечать больных. Никто больше не тараторил и не спешил. Никто не казался окаменевшим.

Но только по солнцу и технике можно было понять, что ортисяне больны.

Солнце для ортисян только и делало, что всходило и заходило по несколько раз в день. Часы не хотели отставать от него. За минутной стрелкой трудно было уследить, а секундной вообще никто не мог увидеть.

К моторам же все боялись подойти. Механический молот бил так часто, будто выстукивал морзянку. Токарные станки развивали невиданные обороты. О работе на них не могло быть и речи.

Техника вышла из повиновения.

Ортисяне совсем пали духом. Надо было срочно найти возбудителя болезни и расправиться с ним.

Но так как сами учёные тоже не избежали «ну-ну», исследования проходили очень медленно.

И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы один инженер не придумал очень простой способ ликвидировать болезнь.

Вернее, болезнь он оставлял в покое. Раз никто не чувствует ни боли, ни тошноты, то о болезни и говорить нечего.

Он выбрал другой путь: надо было укротить технику, перевести её на такие скорости, чтобы могли работать все больные «ну-ну».

Это предложение инженеры на Ортисе приняли с восторгом и тотчас взялись за дело. Но дело оказалось не таким уж лёгким. Ведь чтобы отвернуть простую гайку, ортисянину требовалось не меньше недели.

Прошли годы, прежде чем технику всё-таки осадили. Переделали и все часы, какие были на Ортисе. Теперь они шли в десятки раз тише, но ортисянам казалось, что они идут в самый раз.

Постепенно всё пришло в норму, кроме солнца. Оно не хотело подчиняться ортисянам и выскакивало из-за горизонта через каждый час. Но на него махнули рукой, хотя оно приносило ортисянам много неудобств.

Получалось так, что в течение суток десять раз наступал день и столько же ночь.

Не успеют родители загнать ребятишек домой, как снова их надо отпускать гулять, так как во дворе опять светало.

В домах только и успевали включать да выключать свет. В школах для этой цели назначили специальных дежурных.

Очень туго пришлось с режимом школьника. Ведь даже в течение занятий день несколько раз сменялся ночью.

О вечерних сеансах кино вообще разговора не стало. Часто кино начиналось днём, а кончалось глубокой ночью.

Но ко всему постепенно привыкли. Даже к тому, что родители перестали упрекать своих детей, что они день и ночь пропадают на улице. Теперь они говорили:

— Поиграй, сынок, день и ночь, а потом садись за уроки.

Этот период длился несколько столетий.

Как раз в эпоху «ну-ну» на Ортис прилетели космонавты. Ортисяне очень обрадовались им и хотели завязать с ними дружбу. Но космонавты говорили так быстро, что для ортисян их звуки сливались в сплошной свист. Пока же ортисянин произносил одну фразу, гости успевали проголодаться, поесть и поспать.

Так, толком ни о чём не договорившись, они и расстались.

После отлёта космонавтов ортисяне приуныли. Им стало страшно обидно, что по Вселенной о них пойдут нелестные слухи. Кроме того, многие заметили, что на Ортисе, охваченном эпидемией «ну-ну», всё постепенно приходило в упадок. Не появлялись уже новые марки машин, всё меньше становилось научных открытий, совсем перестали расти города. И ортисяне с новой силой взялись за поиски возбудителя болезни.

На этот раз трудился весь Ортис, и возбудитель наконец был обнаружен. Им оказался редчайший вирус. Сразу же его окрестили вирусом «Ну-ну-1». Вскоре нашли и препарат, которым вирус убивался мгновенно. Препарат единогласно назвали бодритом, так как выздоровевший ортисянин становился в несколько раз подвижнее, чем был до болезни.

Испытания бодрита проходили публично.

Первому ортисянину, получившему дозу бодрита, предложили обед из пяти блюд. Обед был уничтожен за несколько секунд.

Принесли газету. Он прочел ее всю от объявлений до передовой за две минуты. Наконец, его попросили не торопясь пройтись перед членами комиссии, а он промчался так, будто его укусила оса, и через минуту скрылся из глаз.

Бодрит получил всеобщее одобрение, и тут же началось массовое лечение больных.

Первыми вылечились врачи. Они не стали ждать, пока больные приплетутся к ним, а сами побежали по квартирам и с ловкостью виртуозов стали вводить в вены бодрит.

Города оживали на глазах. Бодрит действовал сильнее, чем предполагали учёные. Но этому даже обрадовались: ведь так можно скорее наверстать потерянное за годы эпидемии «ну-ну».

Вылеченные бодритом ортисяне теперь носились как угорелые. Шагом они могли обогнать любого нашего спринтера. Если же ортисянин пускался бегом, он мог оставить позади себя самолёт. Понятно, что никто больше не захотел сдавать свои письма на почту. Каждый доставлял их адресату сам. Это стало и дешевле и быстрее.

Никто не садился в автобусы и трамваи, разве только тот, кто никуда не спешил.

Рабочие у станков на заводах и фабриках успевали играть в домино и шахматы, так как детали вертелись еле-еле.

Любители чтения только и делали, что бегали от библиотеки домой и обратно. Один библиотекарь почему-то не получил бодрита, и очередь к нему растянулась на несколько кварталов. Пришлось срочно вызывать «скорую помощь» и впрыскивать ему положенную дозу бодрита.

Бодрит здорово помог школьникам. За урок в сорок пять минут они не только усваивали новый материал, но успевали сделать задания, почитать книгу и наиграться в «морской бой». На дом им давали новое задание, но даже самый ленивый ученик выполнял его за три-четыре минуты и летел на улицу.

Учителя быстро оценили способность учеников и стали задавать вдвое больше. Но и тогда свободного времени было больше чем достаточно. Учителя стали задавать в пять раз больше, потом в десять. Теперь в школу ученики шли с радостью, ведь только на уроках они и отдыхали.

Да, теперь на Ортисе спешили все. Спешили пешеходы, или, как их стали звать, пешебеги. Торопились продавцы и покупатели, рабочие и учителя.

Даже ночные сторожа не могли усидеть на месте и носились вокруг магазинов и складов со скоростью спутников.

А вот солнце теперь не спешило. Оно, по-видимому, ходило как и прежде. Но так как каждый ортисянин мог сделать в день в десятки раз больше, то и день стал казаться бесконечным — около ста часов. Выдержать такой нагрузки никто не мог. Ортисяне падали от усталости, спали на ходу. Пришлось вводить несколько тихих часов.

Слишком длинной оказалась и ночь. Даже самые завзятые сони успевали за ночь несколько раз попить чай.