Маленький король Декабрь - Хаке Аксель. Страница 5

— А теперь я большой, а ты делаешься всё меньше и меньше.

— Да ведь это здорово! — воскликнул король. — Это я о себе говорю — здорово.

— Верно, о себе ты можешь так сказать…

— Не забывай, я как-никак твой король и проживаю у тебя. И существую только потому, что этого хочешь ты.

Я молча помешивал кофе.

— Хоть это тебя устраивает, а?

— Ну, хоть это… — ответил я.

Стояла прекрасная летняя ночь. Мы с Декабрём вышли на бал кон, улеглись там на полу и стали смотреть на звёзды. Вернее, на полу лежал я, а королёк устроился у меня на животе, между пятой и шестой пуговицами рубашки. От моего дыхания живот поднимался и опускался, а с ним вместе и королёк.

— Что ты чувствуешь, когда видишь звёзды? — спросил он.

— Чувствую, какой я маленький и ничтожный. Совсем крошечный, вроде тебя, или ещё меньше. И я думаю в такие минуты о том, что мир огромен и что я — лишь мельчайшая его частичка.

— Значит, здесь, на земле, ты большой и важный, а едва увидишь звёзды над головой, сразу чувствуешь, какой ты маленький и жалкий?

— Да. Вроде колёсика, которое может закатиться в тёмный угол, а никто и не заметит пропажи.

— А я знаешь что чувствую? — спросил король. — Мне кажется, будто я делаюсь громадным. Расту сразу во все стороны, расширяюсь, но не как воздушный шарик, который надувают и надувают, пока он не лопнет. Нет, всё происходит очень легко и просто. И не растягивается какая-то моя оболочка, нет, это я будто становлюсь газом, который рассеивается во все стороны. И под конец я уже не только «частичка всего». Я и сам превращаюсь в это Всё, и звёзды уже не вне меня, а во мне. Ты можешь это себе представить?

Немного помолчав, я признался:

— Нет.

— Ничего удивительного, — сказал король Декабрь. — Если бы мог, ты и чувствовал бы так же, и давно бы уже представил себе. Ах, какое это прекрасное чувство… — Он перевернулся со спины на живот и, глядя мне в глаза, спросил: — Где же правда? Какой ты: большой человек, каким тебя видят другие, или маленький, каким ты сам себя ощущаешь?

— Не знаю. — Я опять стал смотреть в небо. А король Декабрь по-прежнему смотрел на меня.

— Почему ты чувствуешь себя маленьким, когда видишь что-то большое?

Я молчал.

— Если я чувствую себя так, словно я — это Всё, а ты чувствуешь себя так, будто ты лишь малюсенькая частичка Всего, — продолжал он, — то, выходит, ты — моя частичка. Но я не частичка тебя.

Я молчал.

— Это занятно, а?

— Да, занятно, — сказал я.

— И тебе не хватает меня?

— Да, — сказал я, — мне кажется, довольно многим людям не хватает такого вот маленького короля, хотя они об этом не догадываются.

Королёк прижал ухо к моему животу.

— Повезло тебе, — сказал он. — Всё-таки я пока ещё не сделался меньше твоего мизинца и ты можешь меня видеть. Но однажды я стану совсем маленьким, и тогда ты меня больше не увидишь. Если бы мы не встретились вовремя, потом было бы поздно.

— Для меня, — заметил я.

— Для тебя, — кивнул король. Он уселся там, где под рубашкой находился мой пуп, и расположился в нём, точно в уютном кресле. — Давай поиграем! Давай мы с тобой вместе вообразим что-нибудь! — предложил он.

— Что же?

— Вот ты воображал когда-нибудь, что ты бессмертен?

— Нет. — Я приподнял голову и посмотрел на королька. — Интересно, что при этом чувствуешь?

— Хороший вопрос. — Королёк поудобнее устроился в своём кресле — моём пупке.

— Хороший. А где ответ?

— Отличный вопрос, — повторил королёк.

— А ответ-то где?

— Замечательный вопрос.

— Замечательный, замечательный! Ответ где? — я начал терять терпение.

— Ты делаешь успехи. Сперва ничего не мог вообразить, а теперь, оказывается, умеешь придумывать такие замечательные вопросы.

— Да отвечай же, наконец!

— Что я тебе, знайка-всезнайка? — закричал он вдруг. Король вскочил, забрался на мою пуговицу, встал на неё, как на маленький пьедестал, и яростно замахал скипетром. — По-твоему, на всякий вопрос есть ответ? На вопросы, на вопросы простаков дать ответ король всегда, всегда готов? Своей головой думай! Или ты меня для того выдумал, чтобы я вместо тебя думал, а ты бы вообще не думал и ничего не придумывал?

— Ну хорошо, хорошо! Сейчас я представлю себе, что при этом чувствуешь.

Декабрь пыхтя уселся на прежнее место.

— Наверное… тут может пособить какая-нибудь добрая фея?

— Добрая или нет, кто её разберёт, — ворчливо заметил король.

— Однажды появится возле моей кровати фея, она склонится надо мной, её длинные серебряные локоны коснутся моего лица, и она скажет:

— И что? Ты перепугаешься? — спросил король. — Или обрадуешься?

— Перво-наперво надо будет удостовериться, что она сказала правду. Почему я должен верить на слово какой-то фее?

— А ты попробуй убить себя, — предложил король.

— Какой ужас! — закричал я. — Только-только сделаешься бессмертным, и сразу же ты должен проверять, правда ли это! Между прочим, при попытке самоубийства всегда можно остаться в живых, а в таком случае, если и впрямь ты бессмертный, то на всю свою вечную жизнь засядешь в инвалидное кресло.

— Дыши-ка поровнее, — приказал король Декабрь. — А то меня швыряет вверх и вниз, аж мутит.

— Наверное, пенсионный страховой фонд тогда выдал бы мне свидетельство, — принялся я фантазировать, — и напишут в нём вот что: «Уважаемый такой-то, принимая во внимание факт Вашего бессмертия и прогнозируемое в связи с таковым значительное возрастание наших расходов, мы вынуждены повысить сумму Ваших страховых пенсионных отчислений. Напоминаем, что в течение последних пяти лет данная сумма нашим фондом не увеличивалась. Просим отнестись с пониманием к этой вынужденной мере».

— Страховые пенсионные отчисления? Что это такое? — заинтересовался королёк.

— В течение всей жизни каждый месяц платишь деньги, а когда состаришься, каждый месяц выплачивают деньги тебе. И можно без страха встретить старость.

— А ты боишься старости?

— Не столько старости, сколько того, что ждёт нас после старости.

— А на этот случай не предусмотрено страховки?

— Увы…

— У меня вот нет страха. Но нет и страховки. Чем сам я меньше, тем больше у меня возможностей полёживать на балконе и смотреть на звёзды. И тем больше всякой всячины при этом воображать. — Королёк посмотрел на меня. — Но ты ведь хотел поразмыслить о другом — о том, что чувствуешь, если знаешь, что ты бессмертен. А сам завёл разговор о фее и о пенсионном страховании.

— Нет, всё-таки ты ко мне придираешься, — сказал я и опять уставился в небо.

Король откинул голову и тоже воззрился в вышину.

— У тебя, поди, и звезды любимой нету? — спросил он.

— Нету.

— А ты найди себе звезду и придумай ей имя.

Я долго разглядывал небо, отыскивая звёздочку покрасивей. Наконец нашёл одну чуть правее Большой Медведицы, она мерцала слабо, почти незаметно. Показав её королю, я сказал:

— Вот. Её имя Ули.

— Вообще-то имена у них обычно другие… Ну, например, Проксима Центавра или Бетельгейзе, — сказал он. — Но мне нравится. Ули — красивое имя.

— Когда-то у меня был друг, его звали Ули, — объяснил я. — Он давно умер.

— Кто умирает, становится звездой!

— Если это правда, конечно. Но если я бессмертен, то все мои друзья однажды станут звёздами, а я не стану. И после их смерти я смогу видеть их в безоблачные ночи. Но при этом я только одно буду знать — что никогда не узнаю того, что узнали они.