Пока нормально - Шмидт Гэри. Страница 17

Сто шестьдесят страниц «Джейн Эйр».

Просто блеск.

Я видел это в глазах миссис Верн, учительницы математики, которая не вызывала меня, даже когда я поднимал руку, – она не вызвала меня даже тогда, когда подняли руку только я и Лил, а ее миссис Верн уже вызывала дважды. Когда Лил снова встала, она обернулась и посмотрела на меня, а потом опять на миссис Верн и сказала: «По-моему, он знает», – а миссис Верн поджала губы и ответила: «Позвольте мне самой решать, кто будет отвечать на мои вопросы, мисс Спайсер», – и стала продолжать урок, точно никто так и не смог ответить на ее вопрос.

А икс, между прочим, был равен семнадцати.

Я видел это в глазах учителя по физкультуре, тренера Рида, который построил нас в две шеренги – он недавно вернулся из Вьетнама, и даже волосы у него еще были по-военному короткие, – и предупредил меня своим сержантским голосом, чтобы я не вздумал что-нибудь отколоть в его классе: он ничего такого не потерпит, нет, сэр, паршивец вы этакий, – после чего показал нам раздевалку, объяснил, что соваться в его кабинет ученикам строжайше запрещено, выдал нам баскетбольные мячи и велел кидать по корзине до конца урока.

Так шло до тех пор, пока не начался урок естествознания у мистера Ферриса. На нем был белый лабораторный халат, а на шее – я просто не мог поверить – висели темные очки на цепочке! Думаете, я вру? Неужто люди не понимают, какими придурками они выглядят с такими очками? Хуже, чем Большеклювые Тупики. Волосы у него были подстриженные, как будто он тоже только что вернулся из Вьетнама, а на столе перед ним стояла игрушечная лошадка. Разговаривая с нами, мистер Феррис иногда подталкивал ее, и она качалась. Он объяснил нам, что ее зовут Кларисса.

Не знаю почему, так что меня можете не спрашивать.

Мистер Феррис сказал нам, что мы разобьемся на пары и будем проводить эксперименты – создавать вакуум и готовить аспириновые таблетки, а еще исследовать соотношение массы и веса, и что нам придется пользоваться метрической системой, но не надо из-за этого переживать, потому что это для нашего же блага, и что первое, с чем нам необходимо познакомиться, – это периодическая система, которая начинается с буквы Н, обозначающей… может, кто-нибудь знает?

– Водород, – ответила Лил, у которой, как выяснилось, практически то же расписание, что и у меня. Кроме физкультуры, конечно.

Я уже говорил вам, что у нее зеленые глаза?

– Правильно! – сказал мистер Феррис, подтолкнул Клариссу, и она радостно закачалась.

Просто блеск.

Естествознание было в этот день последним уроком, и когда прозвенел звонок, все собрали свои вещи и отправились к шкафчикам. Я тоже взял учебники, стараясь не поцарапать нечаянно свою новенькую «Географическую историю мира», и уже хотел уйти вместе с остальными, но тут мистер Феррис попросил меня на минутку задержаться. Думаете, во всем классе нашелся хоть один человек, который не уставился бы на меня круглыми глазами? Даже Лил, и та не удержалась. Наверное, они решили, что мистер Феррис хочет предупредить меня, чтобы я не вздумал отколоть чего-нибудь в его классе, нет, сэр, паршивец вы этакий.

Я подумал, что если снова это услышу, то начну падать в море вниз головой.

– Дуг Свитек, – сказал мистер Феррис, – тебе известен основной принцип физики?

Ловушка?

– Нет, – ответил я. А что мне было делать?

Он качнул Клариссу.

– Основной принцип физики таков: два тела не могут находиться в одном и том же месте одновременно. Это тебе понятно?

– Вроде да, – сказал я.

– А понятно ли тебе, что означает этот принцип?

Я покачал головой.

– Он означает, Дуг Свитек, что здесь, в этом классе, ты – не твой брат.

Мистер Феррис снова качнул Клариссу, и я почувствовал, что горизонт выравнивается.

В следующую субботу, после того как я всю неделю был моим братом на каждом уроке, кроме естествознания, я вернулся из магазина в библиотеку и увидел Лил около Большеклювых Тупиков.

– Красавцами их не назовешь, правда? – спросила она.

– Правда.

Она посмотрела на витрину.

– Я не хотела подставлять тебя на математике. Все знают, какая вредина эта миссис Верн. Но я не думала, что другие учителя будут…

– Они уроды. А мне плевать.

Она протянула руку.

– Ты прав. Мне тоже плевать. Давай в честь этого пожмем руки.

Знаете – может, тупик в воде и не бултыхается как придурок из-за того, что старается не утонуть. Может, он плавает и просто немного растерялся, потому что рядом с ним стоит другой тупик, и может быть, это тупик-девочка – ведь какими бы придурками они ни казались нам, друг для дружки они, наверное, очень даже ничего. И тупик в воде глядит на тупика-девочку, которая стоит рядом с ним, и не знает, что делать, поскольку у него в голове вдруг появляется мысль: «Я должен сказать ей, что у нее самые прекрасные зеленые глаза на свете», но он не знает, как это сказать, вот и бултыхается в воде как придурок, потому что он придурок и есть.

– Я жду, когда ты пожмешь мне руку, – сказала Лил.

И я пожал.

После того как она ушла, я опять взялся за свой рисунок. И хотя у Одюбона Большеклювые Тупики смотрят куда-то за край картины, я решил, что у меня будет немножко по-другому, так что, когда мистер Пауэлл поднялся наверх проверить, как у меня дела, он посмотрел на них, потом на меня, а потом снова на них.

– Похоже, они нравятся друг другу, – сказал он.

– Может быть, – ответил я.

Еще через неделю, когда мы начали рисовать тупиков во второй раз – вы не поверите, как трудно нарисовать тупика так, чтобы он не выглядел придурком, – я рассказал мистеру Пауэллу про мисс Купер, Шарлотту Бронте и «Джейн Эйр». Мистер Пауэлл хотел, чтобы я поработал над клювами и ногами, потому что они находятся в узловых точках композиции – так он сказал (художники понимают, что это значит). Но мне было трудно нарисовать их правильно – в основном потому, что они очень уж тупо выглядят.

– «Джейн Эйр», – сказал он. И повторил: – «Джейн Эйр».

– Четыреста страниц в оригинале, – сказал я.

Он кивнул.

– Мы будем читать сокращенную версию, но даже она длиной в сто шестьдесят.

Еще один кивок.

– Я не буду, – сказал я.

– Но если это задание, мистер Свитек…

– Не буду и все.

Я снова взялся за ноги и эти тупые клювы, стараясь, чтобы они вышли правильно.

– Я мог бы помочь, – сказал мистер Пауэлл через минуту-другую.

– Нога, которая под водой, никак не получается.

– Не с ногой, а с «Джейн Эйр», – сказал он.

Я посмотрел на него.

– Не надо помогать мне с «Джейн Эйр», потому что я не собираюсь ее читать.

Больше мы про «Джейн Эйр» не говорили. Я вернулся обратно к тупикам.

И мне кажется, что вы догадываетесь, почему я не хочу читать «Джейн Эйр», но, вообще-то, это совсем не ваше дело. Согласны?

Когда я пришел из библиотеки домой, у нас на кухне стоял дым столбом. Вот все, что я увидел, в цифрах:

Три только что испеченных белых каравая.

Один сладкий пирог с шоколадной глазурью, стекающей по бокам, – любимое лакомство моего старшего брата Лукаса.

Примерно двести морковок, нарезанных кружками.

Примерно триста стручков зеленой фасоли.

Примерно четыреста стручков желтой фасоли.

Три десятка вылущенных початков кукурузы.

Тридцать пять огромных котлет для гамбургера, уже готовых и завернутых в фольгу.

Одна миска итальянского салата с макаронами.

Две миски немецкого салата с картошкой.

Одна миска желтого винограда.

Две тарелки помидоров, нарезанных ломтиками.

Одна тарелка лука, нарезанного ломтиками.