Пока нормально - Шмидт Гэри. Страница 31

А Бурый Пеликан – он был прекрасен. Думаете, я вру? Он мог бы выглядеть так же глупо, как Большеклювые Тупики, потому что состоял в основном из клюва. Поставьте его рядом с Полярной Крачкой, и вы не поверите, что он вообще способен летать. Ноги, кривая шея, окрас – он мог бы выглядеть как придурок. Но он так не выглядел.

Когда вы смотрели на него, вам было все равно, как он устроен. Потому что у него был благородный вид. Будь вы птицей, вам захотелось бы ему поклониться.

– Директор Питти побеседовал с тренером Ридом, – сказал директор Питти.

Интересно, какой голос был бы у Бурого Пеликана, если бы он умел говорить? Такой низкий и звучный, наверное, хотя по нему было бы понятно, что он и смеяться умеет. И мягкий. И спокойный.

– Тренер Рид сказал мне… Дуглас, тебя не затруднит обратить внимание на то, что желает сообщить тебе директор Питти?

Вы легко могли представить себе, как Бурый Пеликан стоит над Морской Чайкой в тот момент, когда он ей нужнее всего, и говорит, что когда-нибудь она еще вернется в небо.

– Эй, дорогой мой, а ну-ка посмотри директору Питти в глаза!

Я посмотрел. Это было нелегко.

– Я сказал, что директор Питти побеседовал с тренером Ридом.

Помните, я рассказывал вам, что чувствуешь, когда противный ледяной дождь забирается к тебе за шиворот?

Директор Питти поднял со стола какой-то листок.

– Тренер Рид попросил секретаря перепечатать вот этот отчет для твоего Личного Дела.

Просто чтобы вы знали, я вам сообщу, что не сказал: «А я не знал, что Так Называемый Учитель Физкультуры может написать отчет». Я этого не сказал, хотя мне очень хотелось. Иногда я все-таки понимаю, когда надо промолчать.

– Он сказал директору Питти, что ты уже много недель подряд прогуливаешь его уроки.

– Я бегаю, – сказал я. – Он видит, как я выхожу в начале каждого урока.

– Разве у вас сейчас секция бега?

– У меня – да.

– А у всего остального класса – нет, и знаешь что? Ты пока еще не учитель. – Он посмотрел на свой листок. Бумага была голубая, и это, как я понимаю, должно было нагнать на меня еще больше страху. – Здесь написано, что ты пропустил все занятия в секции борьбы.

Я ничего не сказал.

– Как будешь исправляться?

Я и тут ничего не сказал. Я решил, что сейчас лучшая тактика – это держать рот закрытым. А то мало ли что.

– Директор Питти объяснит тебе, как ты будешь исправляться. Тренер Рид чередует разные секции для разных классов, и сейчас у него начнется секция борьбы для тех, у кого физкультура идет пятым уроком. Ты тоже будешь приходить к нему в это время, и не вздумай пропустить хоть один день.

– Во время пятого урока у меня ланч, – сказал я.

– Во время пятого урока у тебя был ланч, – сказал он.

– А надо мне будет, как раньше…

– Да, тебе надо будет ходить к нему и на обычные уроки. – Директор Питти посмотрел на листок. – В секцию волейбола.

– Наверное, он очень меня любит, раз хочет видеться со мной по два раза в день, – сказал я.

– Нет, не очень, – сказал директор Питти. А потом добавил кое-что еще, но это мне уже не хочется вам повторять.

Кое-что такое, из-за чего темный лес стал для меня еще ближе.

Разносить заказы в ноябре сыро, серо и холодно. Небо темное и противное, как на картине Одюбона со Снежной Цаплей – эту картину мистер Пауэлл выбрал, потому что хотел, чтобы я задумался о Композиции На Нескольких Планах Одновременно.

Но все было уже не так, как в октябре.

Теперь миссис Мейсон снова угощала меня по субботам парой пончиков из тех двух дюжин, что я ей приносил, – она клала их на белую тарелку и ставила рядом с кружкой горячего шоколада, которая уже меня поджидала. А мистер Лефлер, который взялся читать «Джейн Эйр», потому что я его вдохновил (по крайней мере, он так сказал), все время повторял, что я должен как-нибудь посмотреть фильм с Орсоном Уэллсом, а потом разыгрывал оттуда сценку-другую, и мы начинали смеяться, потому что актер из мистера Лефлера никакой – думаете, я вру? А после этого мы меняли у него все лампочки, которые надо было поменять. Потом я шел к Догерти, где Фронси, Дейви, Джоэл, Полли и Бен были уже готовы на меня наброситься, и я не возражал. Мне никогда не удавалось уйти оттуда без двух-трех свежих синяков. Это было здорово.

А миссис Уиндермир? Знаете, как мерзнешь, когда идешь по полю к миссис Уиндермир, и от горячего шоколада миссис Мейсон осталось только далекое воспоминание, и вокруг холод и туман, а куртка Джо Пепитона совсем не такая теплая, как хотелось бы, и тебе приходится идти быстро, чтобы унять дрожь, но ты не можешь идти слишком быстро, потому что не хочешь опрокинуть свою тупую тележку? Как следует мерзнешь, можете мне поверить.

И когда ты наконец заходишь в кухню миссис Уиндермир, где так тепло и уютно, как будто здесь хозяйничает твоя мать, и издалека доносится стук пишущей машинки – это печатает миссис Уиндермир, а ее бог, наверное, сидит рядом, сложив крылышки, – ты раскладываешь продукты не торопясь, потому что не хочешь снова возвращаться на холод. А кроме того, можно посмотреть на Краснозобых Гагар и подумать о том, какой впечатляющий сюрприз мать-гагара собирается показать своему малышу. А потом миссис Уиндермир входит и говорит: «Тощий Посыльный, хочешь чашечку кофе?» Думаете, я вру? Кофе! И я говорю: «Давайте», а она: «Тебе с чем?», а я: «Просто так», и она: «Отлично», – и мне тепло всю обратную дорогу.

А потом, в субботу вечером, я оказываюсь у Догерти, которые все-таки решили дать мне шанс. Может, им просто некуда было деваться.

Миссис Догерти не шутила: пятеро детей, и всем до одного обязательно надо почитать что-нибудь перед сном. Причем нельзя читать всем вместе, или хотя бы троим, или даже двоим. Пять детей – и пять книжек.

Времени это отнимает порядочно. Думаете, я вру?

Но мне его ничуть не жалко, потому что благодаря Программе борьбы с неграмотностью я могу осилить любую.

Я осилил «Кота в сапогах» для Фронси.

Я осилил «Подарите мне цирк» для Дейви.

Я осилил сказку про восемь бостонских утят для Джоэла.

Я осилил повесть про Энди и льва с занозой в лапе для Полли.

А если бы я не осилил последнюю, Бен так и не узнал бы, почему Уилбур – самый лучший поросенок на свете.

Знаете, что чувствуешь, когда все это осилишь?

Нет, правда – знаете?

А после того как все младшие Догерти наконец засыпали, мистер Догерти отвозил меня в нашу Дыру на своей полицейской машине.

В общем, вам может показаться, что дела у меня шли очень неплохо. Да так оно, наверное, и было. Но даже когда я ел пончики с корицей, или менял лампочки, или шел обратно от миссис Уиндермир, или ехал в Дыру на полицейской машине, или трудился над Снежной Цаплей, у меня в голове все крутилось то, что я услыхал от директора Питти, а если бы у вас в голове крутилось то, что он мне сказал, вы вряд ли смогли бы всерьез задуматься о Композиции На Нескольких Планах Одновременно.

– Посмотри на диагонали, которые Одюбон намечает сразу же, – сказал мистер Пауэлл. – Если соединить кончик ноги цапли с кончиком ее клюва, ты получишь первую диагональ. Но посмотри на вторую – она совсем не так сильно бросается в глаза. Он начинает ее с кончика этого широкого листа в левом верхнем углу, вот здесь, а затем ведет вниз через верхний край другого широкого листа, вот здесь, и нижний край этого холмика на берегу. И две эти диагонали образуют…

– Букву «х», – сказал я.

– Совершенно верно. И в центре этого «х»…

– Озеро.

– Которое нарисовано горизонтально. Оно длинное и узкое – видишь?

Я видел.

– Итак, – сказал мистер Пауэлл, – один план, где происходит действие, – передний. Его определяют диагонали. Здесь цапля появляется из высоких зарослей и наступает на это растение. А на заднем плане – там, где находится горизонталь, – виден охотник с ружьем, который постепенно движется к нам.