Феникс - Браст Стивен. Страница 34

— Если бы я хотела, то могла бы выйти из тюрьмы и раньше.

— Я мог бы сказать, что сожалею, но зачем врать?

Коти улыбнулась и кивнула, проявив больше понимания, чем я рассчитывал.

— Возможно, все к лучшему.

Я пожал плечами:

— Я тоже так подумал, когда вы меня вытащили с Гринери.

— Ну, это совсем другое, — возразила Коти.

— Может быть, и нет. Как там было?

— Скучно.

— Рад, что с тобой не произошло ничего похуже скуки. Хочешь вернуться домой?

— Да, очень. Я хочу принять ванну, поесть чего-нибудь горячего, а потом…

Я подождал.

— И что потом? — спросил я после короткой паузы.

— А потом снова за работу.

— Да, конечно. Пойдем пешком или согласна, чтобы нас стошнило?

Коти задумалась:

— Знаешь, до Междуцарствия, когда телепортация была практически недоступна, некоторые теклы зарабатывали себе на жизнь тем, что возили по городу людей в повозках, запряженных лошадьми или ослами. А иногда они сами тащили небольшие тележки. Тогда они надевали на себя сбрую.

— Я не люблю лошадей. А что такое ослы?

— Я точно не знаю. Кажется, такая разновидность лошадей.

— Тогда мне они тоже не нравятся. Я вижу, ты читала исторические книги.

— Да. Волшебство изменило наш мир и продолжает его менять.

— Точно.

— Давай пройдемся.

— Ладно.

И мы пошли домой пешком.

Я нашел немного сушеных черных грибов, залил их кипящей водой и дал немного постоять. Через двадцать минут нарезал грибы с зеленым луком, луком-пореем, добавил укропа, несколько сортов перца и тонкие полоски кетны.

Я жарил получившуюся смесь с чесноком и имбирем, а Коти сидела на кухонном стуле и смотрела, как я готовлю. Мы молчали до тех пор, пока обед не был готов. Потом съели все с макаронами, которые приготовил мой дед. У меня оставалось немного земляники, и я украсил ею палачинту с макаронами, сделанными из земляных орехов, корицы, сахара и лимонного сока. Мы ели десерт вместе с замечательным земляничным ликером, который подарила мне Кайра, отыскавшая его в одном винном магазине. Она посетила его после закрытия.

— Как ты могла долго оставаться вдалеке от мужчины, который так замечательно готовит? — осведомился я.

— Высокий уровень самоконтроля, — ответила Коти.

Я налил нам еще ликера, а тарелки поставил на пол для джарегов. Откинувшись на спинку стула, я пил ликер и любовался Коти. Несмотря на шутливый тон нашей беседы, ее глаза оставались серьезными. Впрочем, я уже довольно давно не находил в ее глазах веселья.

— Что я должен сделать, чтобы удержать тебя?

Коти опустила глаза:

— Я не знаю, Владимир. Мне кажется, это невозможно. Я изменилась.

— Я вижу. А ты нравишься себе новая?

— Не знаю. Но в чем бы ни состояли эти изменения, они еще не завершились. И я не уверена, что мы сможем меняться вместе.

— Ты знаешь, что я готов почти на все.

— Почти?

— Почти.

— И чего же ты не станешь делать?

— Спроси меня, и мы узнаем.

Коти покачала головой:

— Не знаю. Я просто не знаю.

Мы уже далеко не в первый раз вели подобные разговоры с теми или иными вариациями. Я вышел в соседнюю комнату, откуда через окно доносилась игра уличных музыкантов. Периодически я бросал им кошелек с деньгами, поэтому они часто играли под моими окнами — одно из достоинств моей квартиры. Я швырнул им очередной кошелек и немного послушал музыку. Вспомнил, как мы с Коти, прижимаясь друг к другу, бродили по улицам. Тогда мне казалось, что рядом с ней я становлюсь выше. Я вспомнил наши трапезы у Валабара и как мы пили кляву в маленькой таверне, где построили башню из маленьких чашечек и сахарницы. Потом я заставил себя прекратить вспоминать и только слушал музыку.

Вскоре вернулся Айбин с барабаном, бережно обернутым в толстую ткань. Он поставил барабан у стены и сел.

— Как прошло выступление? — спросил я.

— Прекрасно, — ответил он. — Императрица хочет, чтобы мы сыграли для нее еще.

— Поздравляю.

— Чем занимаешься?

— Возвращаю жену.

— О! — Он посмотрел на Коти, которая углубилась в свои бумаги. — Хорошо, что она снова дома.

Коти улыбнулась ему, встала и сказала:

— Я приму ванну.

— Не возражаешь, если я с тобой посижу? — спросил я.

Теперь она улыбнулась мне.

— Возражаю, — ответила она и скрылась в ванной.

Коти положила дрова в печь и поставила кипятиться воду. Айбин начал играть на барабане, поэтому я не слышал шуршания одежды и плеска воды — наверное, к лучшему. Пальцы Айбина двигались с поразительной быстротой, барабан гудел, стонал и пел, звуки возникали так, словно были неотъемлемой частью комнаты. Я погрузился в волшебные ритмы, и некоторые время мне удавалось ни о чем не думать. Может быть, следует научиться играть на барабане?

Через час Коти вышла из ванной в своем красном халате с фенарианской вышивкой вдоль подола. Волосы она замотала белым полотенцем. Сочетание цветов подчеркивало черноту ее глаз. Я заговорил под тихий стон барабана Айбина:

— Завтра ты вернешься в Южную Адриланку?

— Да. До тех пор, пока я остаюсь на свободе, буду стараться освободить Келли и остальных наших товарищей.

— Полагаешь, у тебя что-нибудь получится?

— Я не вижу других вариантов.

Я подумал об Императрице, не имеющей возможности выбора, и сказал:

— Ты знаешь, что говорят о загнанном в угол тсере?

— Да, знаю. А что говорят о гибели на войне тысяч людей — на войне, которая их не касается? А о том, что нас бросают в тюрьмы? Что говорят о попытках заставить нас голодать и покориться? Что говорят о Гвардии Феникса, которая избивает и лишает нас жизни?

— Я понял, — сказал я.

— Завтра меня не будет весь день.

— Не сомневаюсь.

— Спокойно ночи, Влад.

— Спокойной ночи, Коти.

Она ушла в спальню. Я пересел в кресло, сделанное из мягкой кожи дарра, натянутой на деревянный каркас. Оно еще хранило тепло тела Коти. Айбин перестал играть, посмотрел на меня, пожелал сна без сновидений, положил барабан и удалился в синюю комнату. Я смотрел в ночь через открытое окно и чувствовал легкий запах моря. Лойош и Ротса подлетели и опустились ко мне на колени. Я почесал им подбородки и вскоре уснул.

Мне снился сон, который я не смог потом вспомнить — почти то же самое, что не видеть снов. Меня разбудили свет наступающего дня и голос, зазвучавший у меня в голове. Я проснулся и ощутил отвратительный вкус во рту. Я ненавижу разговаривать с людьми, даже псионически, до того, как прополощу рот.

— Кто это?

— Твой верный и надежный ассистент.

— Какая радость. Что случилось, Крейгар?

— Веселому Клопу только что предложили шесть тысяч за то, чтобы он отвернулся, когда один симпатичный малый попытается отослать тебя в следующую жизнь.

— Шесть тысяч? Только за то, чтобы он отвернулся? Вирра! Моя цена в этом мире выросла.

— У меня сложилось впечатление, что он едва не поддался на искушение.

— Было бы глупо с его стороны отвергнуть такое предложение. Так почему он отказался?

— Считает тебя счастливчиком. С другой стороны, он встревожен.

— Разумный парень. Дай мне проснуться, я свяжусь с тобой чуть позже.

Я прополоскал рот и быстро умылся.

— Похоже, что на сей раз у нас серьезные неприятности, Лойош.

— Это большая сумма денег, босс. Кто-нибудь на нее соблазнится.

— Точно.

Я поставил воду для утренней клявы и проверил остальных обитателей дома. Коти ушла, Айбин еще спал. Я положил полено в печь, использовал волшебство, чтобы его зажечь, подогрел пару булочек и достал масло и имбирь. Налил воды для клявы, добавил в нее сливки и мед, сел, съел булочки и выпил пару чашек горячего напитка. И еще я думал.

Человек с возможностями Боралиноя меня обязательно достанет. Рано или поздно кто-нибудь из моих людей не выдержит соблазна. Проклятие, он готов выложить такую сумму денег, за которую в свое время я с радостью продал бы одного из своих боссов. Личная преданность не позволяет продвинуться в нашем бизнесе: наличные гораздо полезнее. Я сумел придумать три способа помешать Боралиною подкупить одного из моих людей.