Пятьсот лет спустя - Браст Стивен. Страница 19

– Я не мог не обратить внимания, – заметил его величество после некоторой паузы, – что вы сказали «считают».

– Да, сир? Вашему величеству не нравятся эти слова?

– Совсем не нравятся. Они неопределенные, а я предпочитаю, когда мысли выражают ясно.

– Если ваше величество снизойдет до объяснений…

– Вы не сообщили о том, кто так считает.

– Ах вот оно что. Ну, сир, например, я… а также все, кто живет в тех краях.

– Все? Значит, ваше высочество имеет в виду крестьян?

Казалось, Адрон пожал плечами – при этом он даже не пошевелился.

– Да, крестьяне, сир, и многие другие.

– Но разве волки не принадлежат вам?

– Принадлежат, сир.

– Однако вы одобряете, что крестьяне их уничтожают?

– Сир, волки нападают на домашних животных, которые находятся во владении крестьян, те лишаются возможности отдавать мне мою долю.

– И как долго ваше высочество придерживается такого мнения?

– Как долго, сир?

– Да. Я спрашиваю вас об этом, потому что до нас дошли слухи, будто вы пытались остановить уничтожение волков, пока не началось настоящее восстание крестьян, охватившее все ваши владения.

И снова Кааврену показалось, что Адрон пожал плечами, оставаясь абсолютно неподвижным.

– В ваших словах, сир, есть доля правды – я действительно предпочел полное истребление волков гибели крестьян, которые выращивают домашний скот.

– И вы называете положение в ваших владениях мирным? Получается, вы, владелец одного из самых крупных наделов в Империи, не в состоянии контролировать своих крестьян?

– Если ваше величество позволит, – спокойно продолжал Адрон, – я вижу большую разницу между уничтожением волков, с одной стороны, и нападением на мою персону и убийством вассалов – с другой.

Кааврен взглянул на Алиру и отметил про себя: «Ей еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем она научится скрывать свои эмоции; если бы ее мысли были поступками, мне бы пришлось арестовать Алиру за покушение на императора».

Следует сказать, что его величество вел себя ничуть не лучше, – его явно не устраивали ответы Адрона, и Орб не только испускал красноватое свечение, но и начал намного быстрее вращаться вокруг головы Тортаалика – император пребывал в крайнем возбуждении.

«Возможно, – подумал Кааврен, – мне прикажут арестовать Адрона. Ну, если приказ будет отдан, я незамедлительно его выполню. И об этом герцогу, хоть он и драконлорд, надо было вспомнить, прежде чем раздражать его величество».

Приказа такого, однако, не последовало, а вместо этого его величество выпалил:

– А что вы скажете, Истменсуотч, о донесениях, в которых говорится, якобы вы пробуете свои силы в древнем волшебстве, объявленном вне закона со времени основания Империи?

Обвинение будто бы застало Адрона врасплох, поскольку его брови приподнялись, глаза округлились. Впрочем, он быстро пришел в себя и ответил:

– Сир, всякий, кто хоть немного меня знает, заверил бы ваше величество, что подобные донесения лживы.

– В самом деле? – надменно переспросил император.

– Да, сир. Всем известно, что я никогда не был дилетантом.

Придворные ахнули; Орб потемнел еще сильнее, а его величество, обычно отличавшийся бледностью лица, покраснел, словно пытался соответствовать символу своей власти. Тортаалик вздрогнул и пробормотал:

– Аудиенция окончена. Оставьте нас.

– Да, сир. – Адрон поклонился, отступил назад и в сопровождении дочери вышел.

Кааврену вдруг захотелось зааплодировать, но он поборол столь нелепое желание и посмотрел на его величество – проверить, не собирается ли тот отдать приказ об аресте человека, вызвавшего у него приступ раздражения. Уголки рта императора дрожали от возбуждения, зубы были так крепко сжаты, что тиасе стало жаль своего сюзерена. Еще мгновение – и приказ об аресте прозвучал бы.

Однако его величество откинулся на спинку кресла и вздохнул. Его вздох был подхвачен собравшимися придворными, после чего все посмотрели вслед двум удаляющимся драконлордам, которые миновали пост гвардейцев у дверей Портретного зала и исчезли за поворотом, оказавшись в сравнительной безопасности.

Его величество между тем сделал знак Кааврену и поднялся. Подданные едва успели вскочить на ноги, как император в сопровождении своего капитана уже вышел из комнаты через Зеркальные двери.

– Господин Кааврен, – промолвил его величество, когда они пересекали широкий коридор.

– Да, сир, – отозвался тиаса, стараясь не отставать.

– Он не стал отрицать обвинение.

– Верно, сир.

– Более того, он практически похвалялся своим преступлением.

– И это верно, сир.

– В присутствии всего двора!

– Да, сир.

– Что ж, арестуйте его. Посмотрим, сможет ли он нам дать столь дерзкий ответ, когда над его головой окажется Орб. Занятия древним волшебством караются смертью.

– Да, сир.

Через несколько шагов они подошли к лестнице из отличного зеленого мрамора, ведущей в Седьмую комнату. Поднимаясь по ступенькам, император сказал:

– Так что?

– Да, сир?

– Мне кажется, я отдал вам приказ.

– Совершенно верно, сир.

– Ну, у вас есть еще какой-то вопрос?

– Сир, мне действительно нужно задать вопрос, если только ваше величество позволит.

Император остановился у двери в Седьмую комнату.

– Хорошо, – сказал он.

– Предполагаю, ваше величество, – проговорил Кааврен, – что вы знали правду до того, как начали расспрашивать герцога, – в противном случае, не затронули бы эту тему, не так ли?

– Ну?

– Сир, мне непонятно, почему Адрона не арестовали раньше.

– Почему? Он ведь наследник трона от Дома Дракона, и его арест ускорит… – Тортаалик не закончил предложения и нахмурился.

– Да, сир? – спросил Кааврен.

– Если он докажет свою невиновность, – снова начал император, – то его арест… – Он замолчал и погрузился в размышления.

– А если он виновен? – продолжал Кааврен.

Его величество сердито посмотрел на капитана, потом глубоко вздохнул:

– Если он виновен, то его арест приведет к волнениям представителей всех Домов и задержит принятие решений относительно выделения средств для казны Империи. – Тортаалик помрачнел еще сильнее. – Он ведет опасную игру, капитан.

– Сир, так что относительно его ареста?

– Я отменяю свой приказ. Временно.

– Да, сир.

Его величество внимательно посмотрел на Кааврена.

– Вас сильно изменили последние тридцать часов, – заметил он.

– Сир? – ответил Кааврен, придавая лицу удивленное выражение.

– Вчера у вас не хватило бы дерзости подвергать приказы императора сомнению.

Кааврен поклонился:

– Вчера, сир, это не входило в мои обязанности.

Его величество задумчиво кивнул, прислонился к дверям Седьмой комнаты и закрыл глаза, словно на него вдруг накатила волна страшной усталости.

– Знаете, капитан, – очень тихо проговорил Тортаалик, – сведущие в истории люди утверждают, будто ближе к концу своего правления императоры моего Дома становятся слабовольными, иногда взбалмошными властолюбцами, а порой забывают об Империи в поисках наслаждений.

– Слышал об этом, сир.

Тортаалик кивнул:

– И я тоже. Приняв Орб, я поклялся, что со мной ничего подобного не случится. Я пытался контролировать свои желания, постарался назначить на важные посты надежных людей и боролся со своей вспыльчивостью. И все же, капитан, в такие моменты, как сейчас, чувствую, что моя судьба берет надо мной верх. Будто какие-то неведомые могущественные силы влекут меня к пропасти.

Кааврен посмотрел на императора, словно видел его впервые, и неожиданно ощутил, как во времена своей юности, что беззаветно предан его величеству. Чувства, притупленные долгими однообразными столетиями, вернулись. Тиаса опустился на одно колено, взял гладкую наманикюренную руку его величества в свою жесткую от постоянных упражнений со шпагой ладонь и сказал:

– Сир, только судьба знает окончательный исход битвы, но я уверен, того, кто не сдается, ждут величие и слава. И еще вы должны помнить: вам не придется вести свою борьбу в одиночестве.