Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Карлов Борис. Страница 72

— Разве не так?

— Нет, не так. Мы хотим спасти мир. Спасти его от непомерно расплодившихся на нем чесоточных клещей, медленно и болезненно его убивающих. Мы не будем убивать, но на планете останутся лишь те немногие, кто посвятит жизнь ее второму рождению и расцвету.

— Скажите, господин Диц… Скажите, а я, Славик и Маринка, наши родители — мы все тоже входим в число вредных паразитов, от которых необходимо избавиться?

— Не говорите глупости.

— Что же вы отворачиваетесь?

— Мне пора идти.

Тут Петя заметил, что на экране его маленького компьютера, имевшегося в люкс-табакерке, высвечиваются слова: ЯБЛОЧКИН И МУШКИНА В КОЛОНИИ. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СПАСТИ ИХ — ПРЫГАЙ К НЕМУ В КАРМАН.

— В какой карман? — растерялся Петя и посмотрел в спину шагнувшему от стойки барона фон Дица. — В карман, в карман…

Перемахнув через край табакерки и на ходу надевая на руки лазательные крюки, Петя разбежался и прыгнул.

Какая-то неведомая сила придала ему легкий волнообразный толчок, и он, вместо того, чтобы растянуться на полу, уцепился за край пиджака Дица. Ему также помог случай: некто неуклюжий, с физиономией поразительно смахивающей на физиономию карточного шута, увешанный сумками и чемоданами, налетел в этот момент на немца и долго рассыпался перед ним извинениями на ломаном французском языке. За это время Петя, словно опытный карманник, надрезал перочинным ножиком подкладку пиджака и забрался в прореху.

Диц торопливо попрощался с детьми, указал на оставленную в баре табакерку и направился к самолету.

— Где же он? — удивленно сказала Маринка, заглянув внутрь и поковыряв там спичкой.

Славик сделал испуганные глаза:

— Немец увез, вот гад!

Табакерка вдруг на их глазах сделалась такой же, что и прежде — серебряной, потемневшей, с мелкими камешками…

— Иностранец что-ли забыл вещицу? — сказал бармен. — Отдам, если вернется. Топайте, топайте отсюда, ребята.

Немец занял свое место в салоне, турбины загудели, и Петя снова полетел в Америку. Но только на этот раз спутником его был не друг-супермен, а просто барон фон Диц, оберштурмфюрер СД. Настоящие его друзья были в плену у фашистов. Если, конечно, шут не морочил ему голову.

Генерал Потапов от случившегося пришел в негодование:

— Вы, ребята, если уж согласились помогать милиции, то должны были докладывать каждый день! Что это еще за автономное плаванье? Тем более, что случай такой — уму непостижимый!

Опустив головы, дети виновато мычали:

— Мы не знали, мы не думали…

— Где его теперь прикажете искать?

— Он, может быть, снова улетел, в Америку, с немцем.

— Улетел! Мало там без него сгинуло сотрудников!

— Знаете, товарищ генерал, — обратилась к Потапову Маринка, — здесь еще один появился, страшный такой.

— Страшный-то он как раз нам не страшный. Он у нас на крючке.

Как будто услышав слова Потапова, в дверь кабинета просунулась дама, та самая, пьяная, из консульства.

— Михал Михалыч, к вам можно? — поинтересовалась она довольно фамильярно.

Потапов в испуге замахал на нее руками:

— Потом! Потом придешь! При детишках не надо!..

— Понял, — сказала дама и притворила дверь.

— Вот такая диспозиция, товарищи, — начал закругляться с детьми Потапов. — Завтра, на открытии, будьте рядом с чемпионом. Того, страшного, мы на себя возьмем, он вам мешать не будет.

— Есть, товарищ генерал! — отрапортовал Славик по-военному.

За дверью дети попали в густое облако табачного дыма, окружавшего басовитую даму. Елена Мироновна смерила их взглядом и прошла в кабинет.

Примерно в это же время за стойку бара Пулковского аэродрома зашли двое крепких мужчин в штатском. Поначалу бармен отпирался и даже пытался грубить (вещица-то дорогая, антикварная). Но вот один из них стальными руками взял его запястья, а другой, глядя бармену в глаза, начал сжимать в кулаке нечто, находившееся у него под одеждой значительно ниже уровня стойки. Глаза у работника прилавка вдруг полезли на лоб, лицо сделалось неузнаваемым, и он торопливо залепетал:

— Берите, берите, она там, в сумке, под курткой.

Проведенная в тот же час экспертиза табакерки (18 век, серебро, мелкие сапфиры, застарелая пыль, отпечатки пальцев бармена) к делу ничего не прибавила.

6

И снова гудение турбин, характерный запах, легкая тряска при разгоне, подъем и тоскливые часы перелета через Атлантику. Только на этот раз не с нем поговорить, темно, душно и жарко, не говоря уже об элементарных удобствах.

Нет, это совершенно невыносимо. Петя вертелся так и сяк, перебирался из одной части подкладки в другую, лежал, сидел, просовывал голову в проделанные там и сям надрезы, пытался заснуть, одновременно хотел есть, пить и в туалет.

Наконец уже Фриц Диц не выдержал и, наклонившись к нему, сказал шепотом:

— Послушайте, молодой человек, если вы решитесь раскрыть ваше глубокое инкогнито, я попытаюсь о вас позаботиться. В конце концов, это рискованно: я уже несколько раз мог вас раздавить; а это, согласитесь, не самый почетный конец для такого храбреца как вы. Люкс-табакерки не будет, но минимум необходимых удобств я гарантирую.

Продолжать прятаться не имело смысла. Мокрый, понурый и взъерошенный, Петя выбрался из-за подкладки пиджака немцу на колено.

— Может быть, стоит для начала проводить вас в умывальник?

— Стоит.

И снова, как в первый раз, столица Колумбии Богота, долгая и мучительная поездка в такси с крикливым водителем, который, похоже, никогда не мылся и ездит по им самим установленным правилам, снова небольшой дорогой отель на окраине, вожделенная крышечка от мыльницы с прохладной водой и ароматной пеной. Фриц Диц заказывает ужин по телефону. Он любит эту чудовищную здешнюю смесь из риса, рыбы, креветок, овощей и жгучего перца. И обязательно стаканчик текилы с ободком соли и ломтиком лимона.

На этот раз немец не спрашивает, зачем Петя за ним снова увязался. Скорее всего решил, что мальчишка тоже решил поиграть в шпионов. Кстати, наверное, не совсем честно было наговорить ему гадостей перед самым отлетом — все равно что плюнуть в окно отъезжающего поезда — ответа не будет. Ерунда какая-то, хоть извиняйся.

— Вы еще не закончили, юноша? — немец стучит в дверь. — Честно говоря, я тоже не прочь ополоснуться с дороги.

Воспитанный… Другой бы и глазом не моргнул, полез бы прямо здесь под душ вместе со своими взрослыми причиндалами.

— Сейчас! — Петя ополоснулся под струйной, текущей из крана в раковину, вытерся и оделся. — Я готов!

— Поближе к кондиционеру?

— Да, пожалуйста. К вам опять придет этот мухомор?

Петя имел ввиду связного латиноамериканца в огромном, похожем на гриб сомбреро.

— Придет, придет, — немец рассмеялся. — Но только на одну минуту. Вот здесь вам будет удобно?

Петя разлегся на махровом полотенце, ощущая приятную свежесть во всем теле. За окном быстро темнело, стрекотали кузнечики, от порывов знойного ветра за окном шелестела лиственница. Петя блаженно прикрыл глаза и задремал.

Но вот какая-то смутная тревога овладела всем его существом. Неприятно завывающий звук врезался в мозг и кто-то сказал:

— Не видно его здесь, убег.

— Да не, не убег, вон он спит!

Голоса были грубые и хриплые.

— Вяжи его, пока спит!

Петя с трудом приподнял веки и увидел двух мужиков с взлохмаченными бородами, закрывавшими все лицо, кроме горящих сумасшедшими огоньками глаз, в растрепанных лаптях, полушубках, красных шароварах и облезлых кожаных ушанках. Один из них заунывно играл на двуручной пиле, у другого за кушак был засунут топор.

— Что, что такое, — залепетал Петя.

— А вот щас узнаешь, чаво, — прохрипел мужик с топором и внезапно ударил Петю кулаком в лицо. — Немцам продался, гаденыш!