Рассказы о Данилке - Соболев Анатолий Пантелеевич. Страница 6

Мальчишки знают, что мужик этот - кулак. Недавно отобрали у кулаков землю, и сельские большевики строят новую жизнь, колхозы организуют, а кулаки грозят всех большевиков к ногтю свести. Разломилось село надвое. Бедные и богатые друг против друга стенкой встали.

Сразу же за деревянным мостом через речку на окраине села увидели они коршуна. Вкогтился он в большой серый камень, спокойно глядит жесткими холодными глазами на ребят. Не спеша расправив огромные крылья, тяжело и неохотно поднимается над землей. Редко взмахивая метровыми крылами, стал набирать кругами высоту. И там, в поднебесной выси, тугое, отливающее коричневым глянцем тело птицы вдруг вспыхивает в лучах восходящего солнца.

- Цыплят всех потаскает, коль повадится, - озабоченно говорит дед Савостий, приложив ладошку козырьком к глазам и наблюдая за коршуном. Стрельнуть бы его.

Мальчишки с завистью глядят на вольную сильную птицу. Эх, полететь бы! Подняться над землей и посмотреть на нее, как с аэроплана!

Вышла ватага из села, перевалила увал, теперь - беги, куда хочешь, смотри, куда глянется. Перед далью и высоким небом замирает сердце, восторг распирает грудь, наверно, такое чувство у летящей птицы, у коршуна вон того, что кружит в поднебесье.

Идут, свистят мальчишки, в перегонки запузыривают - вольной жизнью живут. Дед Савостий употел с ними тягаться, вытирает глянцевитый лоб, легкие, как пух волосинки на голове примокли, - а не отстает. Дед легкий на ногу, усохший, росточком с парнишку, но жилистый.

Идут мимо созревающих полей. Ячмень выстрелил длинные усы, переливает в седой дымке росы, как холодный шелк. Невдалеке белеет гречиха. Пчелы летят за взятком на цвет. Золотое поле горчицы горьковато пахнет. Тугими валами ходит порыжелая рожь, густая, как лисья шерсть, отливает на буграх металлическим тусклым блеском. Ромашки и васильки вдоль дороги в ядреной росе блестят, серебрятся. Хмурое спросонья небо в вышине подсинено, а в самой маковке голубизна пробивается, незамутненно-чистая, холодноватая, ознобно радостная. Подрумяненные невидимым еще солнцем легкие облака неторопко плывут над землей. Сонный воздух чист и прохладен, но не знобок - теплая ночь была, летняя. А в лощинах еще дремлют пласты сизого легкого тумана.

Не успели оглянуться, как в места ягодные пришагали. Дед травами занялся, а мальчишки ягоду собирать кинулись. Натокались на поляну, где красно от земляники. Захолонуло сердце от радости. Аукаются, перекликаются:

- У меня хоть горстями греби!

- А у меня - ух!

- Я уже туесок набрал! - врет, как всегда, Андрейка и к себе зовет. Он всегда на весь лес орет и со всеми поделиться хочет. Ромка же молчит, втихомолку собирает, а Данилка то откликнется, то тоже промолчит. Кто попроще да поглупее, горло дерут, а кто посмекалистей, примолкли, чтоб к ним не прибежали и не обобрали ягоду. Уж и руки красны от соку и колени промокли, а в лукошках не прибывает, потому как одну ягодку в туесок, а другую в рот. Одну - в туесок, одну - в рот, а то и две иль три.

Наконец утолили ягодный голод и уже не торопясь и деловито стали набирать в туески. Главное, чтоб донышко закрыть. А как закроешь донце ягодой, так дело на лад пойдет.

Собирают мальчишки ягоду, а сами к свисточку деда Савостия прислушиваются. Он сидит себе на пенечке на опушке леса, свистульки ладит да посвистывает, чтоб ребятишки далеко не разбредались и не заблудились. Он как наседка со своим выводком.

В кустах обильная роса. Штаны мокры по колено, руки мокры, ноги захолодели. Тонко пахнет земляникой. И приторно-сладко наносит дурнопьяном отцветающих волчьих ягод.

С восходом солнца на мальчишек накинулись комары. Андрейка выскочил из кустов, яростно чешется:

- У-у, гады, съели совсем!

Рыжая голова его блестит на солнце, как медный начищенный котелок. Увидев туесок Данилки, дивится:

- Столь набрал!

- Ага, - с гордостью отвечает Данилка.

Андрейка хлопает себя по лбу и, не убив комара, опять ринулся в мокрые кусты, к пням, за большой и мягкой земляникой.

На полянах, на солнцепеке, земляника помельче и поподжаристей, а у пней, в густой высокой траве - ядреное, бледнее и мягче.

Ромка, приметив, что дружки у пней обитают, тоже ломится в кусты. Там хоть и мокро, а собирать интересней. Пень обошел - горсть набрал. Сверху ее и не видно в траве, а присядешь - сразу несколько штук в глаза лезут. Вот, и вот, и вон еще две под листочком. В росной траве так и светятся малиновые огоньки. Оглянешься - ба-а-тюшки светы! Да сколь ее тут! На жилу натокались - теперь брать не перебрать.

Веселое солнышко играючи выкатило из-за леса, набрало полную, силу, припекать стало. Даль сиреневая, с фиолетовым отливом, подернулась дымкой - туман опадает. Будет вёдро. Птицы поют, день славят. Что-то не поладили с утра воробьи - гам, переполох в кустах.

А комары совсем осатанели, лезут в нос, в уши, в рот и жгут нестерпимо. Мальчишки только успевают отмахиваться да ойкать. Андрейка, который меньше брал ягоду, а больше бегал от пацана к пацану, чтобы удостовериться, у кого сколько в туеске, забывшись, шарахнул лукошком с ягодой себе по плечу, все рассыпал, а комара не убил. Чуть не ревет с досады, выискивает просыпанную землянику в густой траве.

Ромка яростно отмахивается от комаров, а сам хохочет над Андрейкой. Тот в драку кинулся. Сцепились, волтузят друг дружку. Данилка еле разнял. Андрейка ревет и все пытается кинуться на Ромку - шибко обидно ему, что весь труд пропал, всю ягоду растерял: в драке и пововсе лукошко опрокинули. Сжалились дружки над ним, отсыпали из своих туесков, утешился Андрейка, сопит. Ромка опять в кустах исчез, спешит первым набрать туесок. Он во всем хочет быть первым, этот бес Ромка. Белая голова только мелькает в кустах.

А Данилка бросил собирать ягоду, присел на корточки и наблюдает жизнь в траве. Чего тут только нет! Едва пошевелится, как серо-зеленым дождем сыплются кузнечики, звонкий стрекот стоит кругом. Прямо перед собой видит Данилка большого зеленого кузнечика, потянулся к нему рукой, хочет схватить. Кузнечик стрекотал самозабвенно, но вдруг смолк и, оттолкнувшись длинными ногами, делает прыжок перед носом Данилки. Исчезает в траве, будто и не было его вовсе. Данилка прислушивается, и кажется ему, что в траве таинственно шепчутся кузнечики, затаились и ждут, когда он уйдет.