Галя - Новицкая Вера Сергеевна. Страница 34

Галя поняла намек и ярко вспыхнула. Она всегда инстинктивно избегала называть так Таларова в присутствии его невестки, на этот же раз эти ненужные слова непроизвольно сорвались с ее языка!

— Я хотела спросить, не пожелает ли Михаил Николаевич парного молока? — оправившись, твердо выговорила девушка.

— Ах, Михаил Николаевич… — подчеркнула Марья Петровна. — А то я не поняла, о ком ты говоришь. Спроси его самого, он только что вышел на веранду.

— Не угодно ли вам молока, Михаил Николаевич? — отыскав Таларова, через несколько минут спросила Галя.

— Михаил Николаевич? Что так почтительно и холодно? — улыбнулся было он, но по выражению лица и по голосу девушки тотчас же понял, что та чем-то расстроена.

«Верно, сказала-таки ей эта ведьма», — догадался он, мысленно давая невестке столь нелестное прозвище.

— Что ж это, однако, Галочка? С нынешнего утра ты не хочешь больше признавать меня дядей? Так я тебе чужой? Дана чистая отставка, без мундира и пенсии? За что же? А-а? — допытывался Михаил Николаевич, желая шуткой развлечь огорченную девушку и вместе с тем удостовериться в своем предположении.

— Дядя Миша, как вы можете так говорить! — воскликнула Галя, поднимая на него полные слез глаза.

Она никогда не плакала, и эти влажные глаза доказывали Таларову, как ей тяжело.

— Не сердитесь, дядя Миша, но больше я не буду так называть вас… Не могу…

На последнем слове девушка проглотила душившие ее слезы, что послужило Михаилу Николаевичу лучшим доказательством справедливости его предположения относительно невестки. Убедился он также в том, насколько правильно понимал душу Гали, как верно предсказывал ту боль, что вызвала бы в ее сердце одна только внешняя перемена их отношений, и бесконечная жалость к этому преданному, обиженному существу наполнила его душу.

— Слушай, моя девочка, — ласково и серьезно заговорил он. — Если почему-либо ты считаешь для себя более удобным называть меня на людях Михаилом Николаевичем, зови. Но, помни: только на людях! С глазу же на глаз мне было бы очень больно услышать от тебя эту кличку — ты меня другим избаловала. Сама же ты, знай это раз навсегда, везде, на людях и без них, была, есть и будешь моей славной, дорогой, хорошей Галочкой! Ну, а теперь давай сюда молоко, да побольше, — весело заключил он.

Глава VIII

Знакомство с таинственным незнакомцем

— Галка, Галка! Душонок, крысенок ты мой миленький! Забилась тут в своей келье и ничего-то решительно не знаешь. Ведь приехал! Приехал!.. Он приехал! Сидит в зеленой беседке! Понимаешь ли, душа ты бесчувственная? И как все дивно вышло: вошел, посмотрел и сразу узнал. Понимаешь? Сразу! А мне стыдно… Покраснела я… Одним словом — восторг!.. Не забыл, не посмел забыть. Помнит, помнит!!..

Как ураган влетев в Галину комнату, Надя еще почти на пороге выбухнула все свои важные новости, хлопая в ладоши и, без всякой видимой надобности, хватаясь за встречные предметы.

— Идем, идем со мной! Бежим! — торопила она. — Я хочу, чтобы ты сию же минуту познакомилась с ним! Только чур, Николашу моего не отбивать! Довольно, что ты Лельку до бешенства довела, она не сегодня-завтра кусаться начнет, либо, того гляди, у нее со злости, что ты Ланскому нравишься, двенадцатиперстная кишка перевернется. Я же при моей хрупкой комплекции с горя прямо в чахотку впаду, — уверяла Надя.

— Глупости какие! — смутившись, воскликнула Галя.

— Да уж не глупости, ви-и-ижу! Ну, ладно, идем, идем, и про уговор помни.

Девушки побежали в сад, к зеленой беседке, где сидели Леля, Ланской и, согласно данному им обещанию, привезенный им Боби — Власов.

— Николай Андреевич, позвольте познакомить с моим другом, Галиной Павловной Волгиной, в просторечивом, домашнем обиходе величаемой мной Галочкой или Галкой, смотря по заслугам. Прошу любить да жаловать, — на сей раз Надя сама озаботилась представлением Гале незнакомого лица.

— Очень приятно, — промолвил Власов обычную фразу, но, подняв глаза, с удивлением остановился. — Как мне знакомо ваше лицо! — невольно воскликнул он.

— Как, и вам? — со злым смешком спросила Леля. — Это поразительно! Всякий новый человек при виде Гали говорит, что где-то уже встречал ее. Знаешь, моя милая, — обратилась она уже к Гале, — это не особенно лестная характеристика твоей наружности: физиономия, которых, очевидно, дают двенадцать на дюжину, — насмешливо закончила она, довольная в своем мелочном самолюбии тем, что, как ей казалось, так метко и кстати задела эту «противную выскочку», иначе Леля мысленно не называла в последнее время девушку.

Но эффекта Лелина фраза не произвела ни малейшего: сама Галя даже не взглянула в сторону говорившей. Власов недоумевающе на секунду обернулся на эти слова, но, видимо, не понял их ехидного значения. В глазах Ланского, как это уже однажды случилось при сходных обстоятельствах, промелькнуло что-то неуловимое, вряд ли послужившее Леле на пользу.

— Нет, я положительно где-то видел вас, — настаивал между тем Николай Андреевич.

— И я вас как будто тоже, — с серьезным лицом убежденно подтвердила Галя, которой в душе было очень смешно.

— Но где же, где? — допытывался тот.

— Вот и я никак не вспомню, — невозмутимо поддакивала Галя. — И как будто даже недавно. Не правда ли? — едва сдерживая улыбку, добавила она.

— Галка! Галка! — испуганно зашептала Надя, дергая подругу за платье.

— Может быть, я вас видел там же, где и Надежду Петровну? — осведомлялся дальше ее собеседник.

— Где и Надю?… То есть… Где именно?… Что вы хотите сказать?… — в словах Власова Гале почудился намек на их с Надей недавнее совместное маскарадное странствование с земляникой.

— То есть в Успенском соборе, полагал я, — пояснил он свою мысль.

— Ах, там! — облегченно вздохнула девушка. — Нет, едва ли. В мои времена нас водили не туда, а в церковь женского монастыря…

— Послушай, Галя, — недовольно перебила Леля, — неужели ты думаешь, кому-нибудь интересно знать, куда тебя водили на богомолье? Николай Андреевич, может быть, мы признаем эту глубокую тему на сей раз исчерпанной? — кокетливо добавила она. — Поговорим лучше, будущий месье Боби, о спектакле.

— И заодно покурим. Ведь разрешается? — вежливо осведомился Ланской.

— Пожалуйста, конечно, — подтвердила Леля.

— Не угодно ли? — прежде чем закурить самому, протянул Борис Владимирович Власову папиросу и зажженную спичку.

— Мерси, не употребляю, — отказался тот.

— Разве? — удивился Ланской.

— Никогда, с тех самых пор, как эта предательская турецкая травка бросила однажды меня, неопытного новичка, в жестокие объятия Нептуньи, — с трагикомическим вздохом отрицательно замотал головой юноша.

— Это что за Нептунья такая? — спросила, смеясь, Надя.

— Не имели случая познакомиться с ней? И благо вам. Правда, в учебниках истории упоминается лишь супруг ее — владетель вод морских Нептун. В настоящее время он, правда, как-то сошел уже со сцены, перейдя в область мифологии, тогда как супруга его, Нептунья, коварная, жестокая повелительница и единодержавная властительница морской болезни, хотя и не помеченная в рядах древних божеств, и поныне терзает несчастные жертвы свои. И ка-ак терзает! — тяжело вздохнул он.

Все громко рассмеялись.

— Властительница морской болезни — это хорошо сказано, — одобрил Ланской.

— Нептунья! Вот так имя! Прелесть! Я в восторге! — захлебнулась даже Надя от избытка восхищенья перед остроумием своего рыцаря. — Да Боби и нельзя курить.

— Да, а вот моя мамаша не запрещала мне курить, как Бобина своему сыну, и достигла блестящих результатов. Когда первый раз она своим тонким обонянием расчувствовала, что я курнул потихонечку, в тот же день она коварно сказала мне:

«Я удивляюсь, Коля, взрослый человек (мне было этак лет четырнадцать) и до сих пор не куришь? Пора начинать. Над тобой товарищи смеяться будут».

«Нет, — возражаю я с апломбом, — я уже курю».