Тайна одной башни (сборник) - Зуб Валентин. Страница 10

Доктор Долохов оказался очень нужным человеком в отряде батьки Мирона. Он организовал в лесу настоящий госпиталь, где лечились не только партизаны, но и жители окрестных деревень. Иногда, когда поблизости не было оккупантов, доктор Долохов сам выезжал в деревни, лечил больных, делал операции…

— Зинаида Антоновна! — На этот раз вожатую перебила Нина Бурейко. — А доктор Долохов кончил опыты над этим самым грибком?

— Кончил, и очень успешно. Он получил противотуберкулезный препарат и начал его применять. О препарате Корнея Прокофьевича, который он назвал антикохеином, узнали фашисты и решили во что бы то ни стало поймать доктора.

— И им удалось его поймать? — не выдержал Витя Капустин.

— К сожалению, удалось… — печально проговорила Зинаида Антоновна. — И вот как это было…

ПОСЛЕДНИЙ ВИЗИТ

В тот день Корней Прокофьевич приехал в Ляховцы к Людмиле Андреевне радостный и взволнованный. Это было уже летом 1944 года, когда Советская Армия вела бои за освобождение Белоруссии.

— Поздравляю вас, поздравляю, Людмила Андреевна! Слыхали сводку Информбюро? Минское направление! Да-да, минс-ко-е… А я, голубушка, в Москву собираюсь, в Москву… И на душе у меня легко-легко, потому что знаю: и я для этой победы кое-что сделал, в кустах не отсиживался…

— Вот как раз в кустах-то вы и сидели, — в шутку заметила Людмила Андреевна.

— То есть как в кустах? — не понял доктор.

— А ваш партизанский госпиталь где находился? В лесу, в кустах…

— Ха-ха-ха! — весело рассмеялся доктор. — Вы правильно подметили… И действительно — всю войну в кустах просидел. Но не попусту, не попусту. Много людей на ноги поставил, да и в опытах своих кое-чего добился. Я изучил природные условия, в которых произрастает противотуберкулезный грибок. Удалось даже получить препарат, который я назвал антикохеином. Немного, конечно. Однако подготовительная работа окончена, осталось кое-что проверить, еще раз продумать. А главное сделано, начало положено. Пройдет немного времени, и чахотка станет такой же редкой болезнью, как сейчас оспа. Ну, а как наш больной?

Больным в это время у Людмилы Андреевны был Леник, брат Женьки.

— Спасибо, Корней Прокофьевич, легкая у вас рука, можно сказать, с того света мальчишку вернули.

— Да, гнойный аппендицит — очень опасная болезнь, и хорошо, что мы не запоздали с операцией.

Операцию Ленику Корней Прокофьевич сделал четыре дня назад, когда он в последний раз был в Ляховцах.

— Проводите меня к нему. Я ведь больше не смогу побывать у вас — видите, со всем своим богатством, — доктор кивнул головой на желтый саквояжик, который стоял рядом с ним на скамье. — В отряде уже со всеми распрощался… Теперь мой путь — прямо на наш, партизанский аэродром. Завтра ночью за мной самолет прилетает. А сегодня я хочу устроить свой последний ночной прием: дать советы больным, оставить лекарства. Да, так как же наш больной?

Корней Прокофьевич встал, чтобы пройти в комнату, где лежал после операции Леник. Как раз в этот момент на улице захлопали выстрелы. Через окно доктор и Людмила Андреевна увидели, как двое партизан, сопровождавших Корнея Прокофьевича, отстреливались от полицейских.

— Вам надо спасаться, — побелевшими губами прошептала Людмила Андреевна. — Идите за мной, я спрячу вас…

Но было уже поздно. В избу ворвался начальник полиции Антек и с ним толстый немец в чине капитана.

— Как раз вы нам и нужны! — нагло усмехаясь, подошел к Корнею Прокофьевичу Антек. — Видно, понапрасну о вас слава ходит, будто вы очень хороший и усердный врач. Что-то не особенно вы беспокоитесь о своих больных. Операцию вон когда делали, а только сегодня пришли навестить больного. Нам уже наскучило сидеть в засаде… Ну, это все между прочим. Главное вам скажет капитан Вагнер, адъютант генерала фон Краузе.

Корней Прокофьевич внешне был спокоен, ни тени тревоги не пробежало по его лицу, только руки сами собой сжались в кулаки.

— Мы слышали, что господин доктор сделал большое открытие, — с льстивой улыбкой заговорил капитан Вагнер. — Господин доктор нашел новое средство против такой страшной болезни, как туберкулез. Так вот: генерал фон Краузе от имени германского правительства предлагает вам свои услуги и гарантирует вам личную свободу… Вы ведь наш пленник. Генерал обещает, что вам будут созданы все условия для дальнейшей научной работы. Вы получите великолепную лабораторию, оборудованную по последнему слову европейской техники. Вы никогда не почувствуете себя ограниченным в средствах. Я прошу подумать над предложением генерала фон Краузе.

— Мне нечего думать, — негромко начал доктор. — К сожалению, никакого средства против туберкулеза у меня нет. Я лечу его общеизвестными в медицине средствами.

— Вот что, любезный, — с той же наглой усмешкой на лице приблизился к доктору Антек, — своим запирательством вы причините вред не только себе, но и науке. Медицина может потерять такого незаурядного ученого, как вы… если не передумаете. Нам же известно, что вы новым средством вылечили от чахотки несколько человек.

— Повторяю, больных туберкулезом я лечил известными средствами.

— Брешешь, собака! — Антек так хватил кулаком по столу, что в буфете зазвенели стаканы.

Доктор выпрямился, с презрением посмотрел на позеленевшего начальника полиции и твердо ответил:

— Я человек, а не собака. А если вы умеете разговаривать только с собаками, то пожалуйста: вон во дворе конура, там лежит Жучок — идите и беседуйте с ним.

Антек так и затрясся от злости.

— Пан Антек, прошу не горячиться, — все тем же медовым голосом заговорил капитан Вагнер. — Нужно дать господину доктору подумать, у нас есть время, мы можем подождать…

— А мне, к сожалению, некогда… Меня ждут больные, — сказал Корней Прокофьевич и неторопливо начал одеваться.

Капитан сделал знак рукой. Двое полицейских, которые топтались у порога, схватили доктора. Вагнер подошел к Корнею Прокофьевичу, стал его ощупывать.

Корней Прокофьевич показал глазами Людмиле Андреевне на желтый саквояжик, что стоял на скамье. Та незаметным движением сбросила с плеч платок, чтобы прикрыть саквояжик. Антек, внезапно обернувшись, заметил это.

— А ну, покажи, что ты там прячешь! — заревел он, срывая платок. Он увидел саквояжик, дрожа, как в лихорадке, раскрыл, достал пухлую рукопись и вслух прочел надпись на обложке: «Мои суждения относительно получения и лечебного применения антикохеина».

— А это что? А? — ткнул Антек рукопись в лицо Корнею Прокофьевичу.

Доктор молчал, только глаза его гневно пылали.

— Теперь ты нам не нужен! Расстрелять! — отдал приказ Антек.

— Нет, он еще может быть полезным, — возразил капитан Вагнер. — Возьмем его с собой.

— Вы не имеете права забирать бумаги доктора! — попробовала протестовать Людмила Андреевна. — Отдайте!

Антек грубо оттолкнул женщину и обратился к капитану Вагнеру:

— Зачем он нам? Разве вы не знаете этих людей? Доктор вам все равно ничего не скажет, хоть вы его озолотите. Наоборот, при первой же возможности он сожжет свою рукопись. А ведь в рукописи есть

все, что нам нужно, смотрите: «Природные условия произрастания грибка», «Разведение грибка», «Как получить препарат».

— Ладно! — махнул рукой капитан Вагнер. — Делайте с ним, что вам угодно. Дайте мне эту рукопись.

Со всех концов деревни к избе учительницы сбегались люди.

— Палачи, людоеды… Такого человека загубили! — слышались взволнованные голоса крестьян.

Тело Корнея Прокофьевича внесли в горницу. Рядом с ним положили и двоих партизан, которые погибли в неравной схватке с полицейскими. Голосили женщины, скорбно молчали старики.

— За что это они его? — допытывались у учительницы.

— Не хотел отдать им свое изобретение…

— Надо бы партизанам сообщить, — предложил кто-то.