Сборник рассказов и повестей - Лукина Любовь Александровна. Страница 32
Мосин терпеть не мог эту вахтершу. Она его — тоже.
— Что он мне, докладывается, что ли? Махнет штанами — и нет его.
— Бабуля, — с достоинством прервал ее Мосин, — вы сидите?
Та немного опешила.
— Сижу, а что же? Не то что некоторые!
— Ну и сидите!
И, повернувшись к ней спиной, украшенной тем же душераздирающим рисунком, Мосин отпер лабораторию и пропустил оробевшую заказчицу внутрь.
— Молод еще меня бабулей называть! — запоздало крикнула вахтерша, но Мосин уже закрыл дверь.
Заказчице было далеко за тридцать. Блузка-гольф, кетоновая юбка, замшевые туфли со сдвоенными тонкими ремешками вокруг щиколоток. «Вещь», — отметил про себя Мосин.
Впрочем, ногам заказчицы вряд ли что могло помочь. Сергей вспомнил стройную Эврику и вздохнул.
— Какой номер вашего заказа? — рассеянно спросил он, перебирая фотографии.
— Давыдов сказал, что у вас есть пеньюар…
— Денис? — поразился Мосин.
— Да нет… Слава Давыдов, друг Толика Зиновьева.
— А-а, Слава…
Мосин успокоился и сообщил, что пеньюара у него уже нет. Посетительница с недоверием смотрела на "дипломат".
— А что у вас есть? — прямо спросила она.
— Колготки, — поколебавшись, — сказал он. — Импортные. Ажурные.
И раскрыл "дипломат".
— Ну, колготки мне… — начала было посетительница и онемела. Фирменный пакет был неотразим. Да, действительно, колготки ей были не нужны, но она же не знала, что речь идет о таких колготках…
Желая посмотреть рисунок ажура на свет, она сделала неловкое движение, и раздался леденящий душу легкий треск.
Мосин содрогнулся и проклял день, когда он вбил этот подлый гвоздь в косяк.
— Ой, — сказала женщина, не веря своим глазам. — Они что же… нервущиеся?
— Дайте сюда, — глухо сказал Мосин.
— Вот, — ошалело сообщил он, возвращая женщине колготки. — Импортные. Нервущиеся. Семьдесят рублей.
Когда посетительница ушла, Мосин вскрыл еще один пакет, зацепил нежную ткань за гвоздь и потянул. Она эластично подалась, но потом вдруг спружинила, и Мосин почувствовал такое сопротивление, словно это была не синтетика, а стальной тросик. Возник соблазн дернуть изо всех сил. Мосин с трудом его преодолел и кое-как запихнул колготки обратно — в пакет.
В этот момент зазвонил телефон.
— Где снимки? — грубо осведомился Лихошерст.
— Зайди минут через двадцать, — попросил Мосин.
— Нет, это ты зайди минут через двадцать. Хватит, побегал я за тобой!
Лихошерст бросил трубку.
Мосин заглянцевал левые снимки, отпечатал пару фотографий для стенгазеты и в пяти экземплярах карточки каких-то руин для отдела нестандартных конструкций.
Во время работы в голову ему пришла простая, но интересная мысль: не могли киношники снимать избу на фоне семиэтажки! Так, может быть, синее небо, которое он увидел над стеной с той стороны, — просто заслон, оптический эффект, а? Осваивают же в городском тюзе световой занавес… Догадка выглядела если не убедительно, то во всяком случае успокаивающе.
Длинно заголосил входной звонок. Всем позарез был нужен Мосин. Пришлось открыть. Дверной проем занимала огромная тетка в чем-то невыносимо цветастом.
— Колготки есть? Беру все, — без предисловий заявила она, вдвинув Мосина в лабораторию.
— Сто рублей.
Маленькие пронзительные глазки уставились на него.
— А Тамарке продал за семьдесят.
— Это по знакомству, — соврал Мосин.
— Ага, — многозначительно хмыкнула тетка, меряя его любопытным взглядом. Выводы насчет Мосина и Тамарки были сделаны.
Не торгуясь, она выложила на подставку увеличителя триста рублей и ушла, наградив Мосина комплексом неполноценности. Он почувствовал себя крайне ничтожным со своими копеечными операциями перед таким размахом.
— Спекулянтка, — обиженно сказал он, глядя на дверь. Спрятал деньги во внутренний кармашек «дипломата» и подумал, что надо бы купить Тохе еще одну зажигалку. Газовую.
И снова звонок в дверь. Мосин выругался.
На этот раз заявилась его бывшая невеста. Ничего хорошего ее визит не сулил — раз пришла, значит, что-то от него было нужно.
— Привет, — сказал Мосин.
Экс-невеста чуть-чуть раздвинула уголки рта и показала зубки — получилась обаятельная улыбка. Оживленная мимика — это, знаете ли, преждевременные морщины.
— Мосин, — сказала она, — по старой дружбе…
На свет появились какие-то чертежи.
— Позарез надо перефотографировать. Вадим оформляет диссертацию, так что сам понимаешь…
Вадимом звали ее мужа, молодого перспективного аспиранта, которому Сергей не завидовал.
Экс-невеста ждала ответа. Мосин сдержанно сообщил, что может указать людей, у которых есть хорошая аппаратура для пересъемки.
Нет, это ее не устраивало. Другие могут отнестись без души, а Мосина она знает, Мосин — первоклассный специалист.
Сергей великолепно понимал, куда она клонит, но выполнять частные заказы за спасибо, в то время как «Асахи» еще не оплачен, — нет уж, увольте! Кроме того, он твердо решил не переутомляться.
Однако устоять перед железным натиском было сложно. Мосин отбивался, изворачивался и наконец велел ей зайти с чертежами во вторник, точно зная, что в понедельник его собираются послать в командировку.
Внезапно экс-невеста кошачьим движением выхватила из кармана мосинских джинсов фирменный фиолетовый пакетик — углядела торчащий наружу уголок.
— Какой вэл! — восхитилась она. — Вскрыть можно?
В пакетике оказался лиловый легкий ремешок с золотистой пряжкой-пластиной.
— Сколько?
— Для тебя — червонец.
Экс-невеста, не раздумывая, приобрела вещицу и, еще раз напомнив про вторник, удалилась.
Такой стремительной реализации товара Мосин не ожидал. Но его теперь беспокоило одно соображение: а если бы он воспользовался автоматом не три, а четыре раза? Или, скажем, десять?
Он заглянцевал обличительные снимки гаража и склада и поехал с ними в лифте на седьмой этаж, где в актовом зале корпела редколлегия. "Удивительное легкомыслие, — озабоченно размышлял он, — оставлять такую машину без присмотра! Да мало ли какие проходимцы могут проникнуть на территорию съемочной площадки!"