Любовь на Утином острове - Лесли Марианна. Страница 18

Отодвинув воспоминания в сторону, она откинула одеяло. Он тут же оказался рядом и поддержал ее, помогая встать.

– Не спеши, у тебя может немного кружиться голова, – предупредил он.

Она и кружится, но только не от слабости, а от твоей близости, подумала Дженни, но ему знать об этом не нужно.

– Алан, со мной все в порядке, – отрезала она. – Перестань носиться со мной словно курица с яйцом. Я сама во всем виновата, вот и расплачиваюсь за собственную глупость. Хуже того, и тебя втянула.

– Каждый человек совершает в своей жизни глупости под влиянием обстоятельств или еще по каким причинам, так что, если это тебя утешит, знай, что ты не единственная.

– Спасибо за утешение, – пробормотала она и подошла к огню. – Надо посмотреть, что вон в тех банках на полках. Мне кажется, там должны быть крекеры и супы быстрого приготовления. Правда, сейчас Таккеры уже не наведываются так часто на остров, как во времена моего детства, но их сын приезжает. Он обычно делает все необходимые запасы и появляется здесь каждый год в октябре на уик-энд.

– Запасливый малый, – констатировал Алан. На полках он обнаружил множество всего – от крекеров и пачек с супами до сухого молока и яичного порошка. Нашлось даже немного муки. – Надо будет не забыть поблагодарить сына Таккеров. Конечно, это не ресторан, но с голоду мы не умрем, это точно. А эти старые мокасины, которые я обнаружил в коробке, гораздо удобнее моих мокрых ботинок.

Дженни улыбнулась.

– Как поживают каяк и лодка? – спросила она, стараясь не думать о его привлекательности и той свежести, которая исходит от него.

– Неважнецки. Лодке кранты. Каяк немного получше, но корпус пробит. Боюсь, моего умения будет недостаточно, чтобы починить его.

В наступившей тишине они оба обдумывали то, что это означало: им придется оставаться здесь до тех пор, пока кто-нибудь не хватится их.

– Дженифер.

Она подняла голову.

– Не переживай, ладно? В конце концов мы выберемся отсюда. Все будет хорошо.

– Да, конечно выберемся. – Она повернулась к огню. Как же они станут жить бок о бок в этих стенах? Это так мучительно, все время видеть, ощущать его рядом и не сметь прикоснуться.

– Ты был прав, Алан. Ты просто мастер на все руки, – сказала Дженни примерно час спустя, почувствовав аппетитный аромат овощного супа, приготовленного Аланом. – Ты, оказывается, и готовить умеешь.

– Ну, чтобы бросить в кипяток сушеные овощи, большого умения не требуется.

– Пахнет очень вкусно.

– Узнаем, когда попробуем. Но овощи еще не проварились как следует, надо подождать еще с полчаса.

Ну что ж, подождать так подождать. Они оба прекрасно исполняли роли в придуманной ими самими пьесе, суть которой заключалась в том, что они просто хорошие друзья и между ними нет ничего, кроме легкой, необременительной дружбы. Однако соблюдать четко установленные границы было нелегко ни ей, ни ему. Он уже несколько раз сбегал наружу под предлогом того, что ему надо принести дров или еще чего-нибудь.

Но горячие, выразительные взгляды, то, как они старательно уклонялись от любого, даже мимолетного прикосновения, игнорировать было просто невозможно.

Для Дженни самое худшее было еще впереди. Пока он был на улице, она оделась в джинсы, рубашку и высохшие кроссовки и совершила вынужденную прогулку наружу. Но, к несчастью, справиться с молнией и шнурками одной рукой она не могла, но и ходить в расстегнутых джинсах и незашнурованных кроссовках – тоже.

– Мне очень неловко просить тебя… – Она сглотнула, нервно прикусила губу, тихонько чертыхнулась и посмотрела на свою забинтованную руку. – Не мог бы ты помочь мне?

Ее смущение и неловкость заставили его на время сбросить ту маску безразличия, которую он нацепил на свое лицо. Он задумчиво почесал подбородок и улыбнулся.

– Иди сюда, малышка. Большой дядя застегнет тебе штанишки.

Он шутил, но, когда она приподняла полы рубашки и он стал застегивать молнию, она заметила, что его руки дрожат.

Он посмотрел на ее ноги.

– И кроссовки тоже? Впрочем, не знаю, позволит ли тебе твоя гордость принять подобную услугу.

Она взглянула на него, страдальчески улыбнулась, пробормотала про себя что-то, подозрительно похожее на проклятье, и вытянула ногу.

Когда все было улажено, Дженифер решила лишний раз не попадаться ему на глаза. Сегодня он казался вполне дружелюбным, и в качестве ответной любезности она старалась сделать так, чтобы он не натыкался на нее на каждом шагу.

Небольшая прогулка определенно пойдет мне на пользу, решила Дженни и отправилась к своему любимому месту на Утином острове. После бури воздух был напоен ароматом палой осенней листвы и влажной лесной почвы.

Шагая через лес, она размышляла о своем пансионе. Реальная угроза потерять его не давала ей покоя, наполняла тревогой. Думала она и об Алане. Что таится у него на душе, живет в сердце? Почему он так противится их взаимному притяжению? Он упомянул Ирак, значит, он военный или по крайней мере был им, следовательно, ему приходилось воевать, приходилось видеть и переживать много такого, что оставило глубокий след в его душе. Он сам этого не осознавал, но своим молчанием сказал ей больше, чем словами. Она видела, что он переживает не лучший период своей жизни, что он одинок, что его что-то гложет, но он не из тех, кто станет просить о помощи или о сочувствии. Единственное, что она могла сделать, это относиться с уважением к его внутреннему миру. Но чем больше она узнавала его, тем труднее ей становилось противиться своим чувствам.

Несмотря на резкий порывистый ветер, она прошла обычный маршрут за рекордное время. Выдающийся в озеро мыс из белых скал поднимался к самой высокой точке острова. Она увидела залив и гнездо орла высоко на сосне. Когда Дженни подошла туда, облака рассеялись и небо стало ярко-голубым. Скала уже нагрелась под солнцем, и она присела на камень. Подтянув колени к подбородку, она обняла ноги и устремила взгляд вдаль.

Орлов в гнезде не было. Наверняка они были где-то поблизости, бороздили небо в поисках еды. Гордые птицы будут охотиться над озером до середины ноября, а потом улетят в теплые края. Их возвращение в апреле всегда возвещает о конце зимы и приходе весеннего тепла.

Погруженная в размышления о том, где она будет, когда придет весна, Дженни не услышала шагов Алана.

– Здесь очень красиво.

Его появление стало очень приятной неожиданностью. Она обернулась, прикрыла рукой глаза от солнца и улыбнулась.

– Для человека с больной ногой ты весьма резво передвигаешься по лесу.

– Это все благодаря мокасинам. Они очень мягкие и удобные.

Она поглядела сначала на кожаные мокасины, облегающие его стопы, затем на русые волосы, золотящиеся на солнце.

– Только не пытайся уверить меня, что твои далекие предки были индейцами. Для этого у тебя слишком светлые волосы, да и глаза не того цвета. Вот в моих жилах действительно течет индейская кровь. По материнской линии. Помню, мама рассказывала, что ее прадед был из племени криков.

Алан с интересом взглянул на нее.

– В самом деле?

– Угу.

– Видимо, индейская кровь очень сильная, если она дает о себе знать даже через столько поколений.

– Видимо, да, – усмехнулась Дженни.

Они немного посидели рядом в тишине, наслаждаясь неожиданным покоем. Солнце пригревало спины.

– Как рука? – спросил он.

Она подняла свою забинтованную кисть и немножко повертела ею.

– Хорошо. Нет, в самом деле я чувствую себя значительно лучше, спасибо.

Элементарная вежливость требовала ее задать ему такой же вопрос о его ноге, но она не решилась, понимая, что тем самым нарушит установленные им границы.

Ей почему-то вспомнилось, как он завязывал ей шнурки на кроссовках. Большие руки были такими нежными, что ее тут же затопило теплое чувство к этому сильному и гордому человеку, который не оставил ее, не позволил в одиночку сражаться со своими проблемами.

Алан читал в ее лице как в раскрытой книге. На нем были написаны десятки, сотни вопросов. Он чувствовал, как ей хочется получить на них ответы, и восхищался ее сдержанностью.