Денарий кесаря - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 27

– Не дай Бог оказаться на ее пути! – сказал Аким.

– Рим беспощаден к своим врагам! – подтвердил я.

– Если б только к врагам! – вздохнул Аким.

Я вспомнил о недавнем суде консула и промолчал. Оставив в покое волчицу, мы направились к курии. В курии заседали сенаторы, дверь была затворена, поэтому мы лишь обошли ее. Мне это странное здание с квадратными столбами по углам и гладкими, лишенными украшений стенами не понравилось. Если бы не портики вокруг, то курия походила бы на крепость. Я не преминул это сказать. Аким в ответ только хмыкнул:

– Курия простоит тысячелетия, центурион! А красивые колонны и статуи, которые мы видели раньше, станут прахом!

"Откуда знаешь?" – хотел спросить я, вложив в опрос всю язвительность, на которую был способен, но в последний момент передумал.

На площади перед курией и в портиках толпились торговцы и праздношатающиеся – первые ждали появления богатых покупателей в тогах с пурпурными полосами, вторые, скорее всего, были клиентами заседавших патрициев. Мы немного потолкались в шумной толпе: Аким приценивался то к одному, то к другому товару, спорил с продавцами о цене, но ничего не купил. Похоже, и не собирался. Мне показалось, что торг доставлял ему удовольствие – как вчерашние танцы вокруг стола. Я не удивился, если б Аким вдруг встал рядом с торговцами и принялся расхваливать какой-либо товар. К счастью, гость делать этого не стал, и Афинодор повел нас к храму Сатурна.

Я устал – сказывалось вчерашнее застолье и бурная ночь, поэтому почти не слушал объяснения Афинодора. Зато Аким прилежно внимал ему, то и дело уточняя и переспрашивая. Стоял полдень, когда мы, наконец, добрели к величественному храму. Я немедленно опустился на мраморную скамью, твердо решив любоваться храмом издалека, Аким с Афинодором пересекли площадь и поднялись по широким мраморном ступеням к величественной колоннаде. Осматривали они ее долго, и я заскучал. Поэтому, заметив пышную процессию, пересекавшую площадь, встал и последовал за ней.

К храму шествовали человек сорок: мужчины, женщины, дети. Впереди рабы в белоснежных одеждах вели козленка – белого, с вызолоченными рожками. Как я догадался, члены одной большой семьи пришли принести благодарственную жертву Сатурну.

Увидев процессию, Аким и Афинодор подошли ближе. Огромные двери храма распахнулись, наружу вышли жрецы в расшитых золотыми нитями одеждах. Один из них взял у служки кратер, макнул в него пушистую метелку из конского хвоста и стал щедро окроплять всех. Капельки упали и на нас.

– Что это? – поинтересовался Аким, слизывая капельку с запястья.

– Освященная вода! – благоговейно пояснил Афинор. – Перед тем, как зайти в храм, каждый должен очиститься.

– Понятно. А что будет в храме?

– Жрец прочитает благодарственную молитву, после чего принесет жертву.

– То есть зарежет козленка?

– Принесет жертву! – упрямо сказал Афинодор.

– Пусть так! – не стал спорить Аким. – А не принести ли жертву и нам? Пообедать? – пояснил он, увидев наши недоуменные лица.

Предложение понравилось, Афинодор отвел нас в уютную, чистую харчевню неподалеку от храма, где мы заняли отдельный стол в дальнем углу. Афинодор сел вместе с нами, и я промолчал. Во-первых, распоряжался Аким, именно он указал рабу место на скамье рядом с собой. Во-вторых, я подумал и решил, что ничего зазорного в совместном обеде с рабом нет. По древнему обычаю, в праздник Сатурналий, рабы сидят за хозяйским столом, а владельцы прислуживают им. Обычай этот, правда, плохо соблюдался в последнее время даже в нашем доме. Отец и мать символически приносили рабам по одному блюду, после чего удалялись. Умные рабы не задерживались за хозяйским столом; выпив по чаше вина, они вставали и отправлялись в харчевню, где уже праздновали всласть. Им для того специально выдавали деньги.

По рекомендации Афинодора мы заказали тушеные бычьи сердца с овощами и пряностями, жареные свиные колбаски и красное испанское вино. Все это было незамедлительно доставлено – Афинодор знал, куда отвести. Мы омыли руки в чаше с водой и принялись за еду. Ложки так и мелькали – все проголодались. К тому же мясо, овощи и колбаски были замечательные – свежие, горячие, жирные. Вопреки обыкновению, вино нам подали холодным. Я поначалу хотел отчитать хозяина, но потом понял, что это сделали специально – охлажденным красным было приятно запивать горячее мясо.

Покончив с трапезой, мы омыли руки, и Афинодор подозвал хозяина. Немолодой грек с плутоватым лицом и золотой серьгой в ухе запросил целых десять сестерциев – как ни хорош был обед, но цена показалась мне чрезмерной. Афинодор молча полез в кошелек, но Аким остановил его и сам расплатился. Афинодор расплылся в улыбке. Как я понял, взяв плату на себя, Аким подарил рабу десять сестерциев – слишком щедрая награда за сопровождение в незнакомом городе. Однако деньги были не мои, и я смолчал.

Мы вышли из харчевни, и Аким велел вести нас к Тибру. Вскоре мы оказались на красивой набережной, откуда полюбовались храмом Эскулапа, воздвигнутым на островке посреди реки. Сам Тибр в это время года выглядел неприятно: мутно-серые холодные волны ударяли в выложенный травертином берег, неся сырость и холод. Я вспомнил, что Тибр бросают казненных, что где-то неподалеку лежит на дне тело задушенной Корнелии – по римскому обычаю мужчинам-преступникам отрубали голову, а женщин душили. Мне стало зябко, и я передернул плечами.

– Отведи нас домой! – велел Афинодору Аким, заметив мое движение. – Но так, чтобы по пути увидеть что-нибудь интересное.

Раб постарался.

– Жаль, что это останется только в памяти! – вздохнул Аким у встретившейся нам изящной базилики. – Вернусь домой, не поверят, что видел!

– Можно заказать изображения, – услужливо заметил Афинодор. – На папирусе, пергаменте, бронзовых досках. Любого размера, красками или резцом. Я знаю одну греческую мастерскую, там и готовые картины есть, можно выбрать…

– Юний платит?! – сощурился Аким.

Афинодор кивнул.

– Наведаемся к ним завтра! А пока – домой! Надо отдохнуть – ноги гудят…

Несмотря на жалобу, Аким по пути часто останавливался у объявлений, написанных красками прямо на стенах домов, внимательно читал. Заметив вывеску оружейной лавки, предложил зайти. Внутри он указал на деревянные мечи для учебных упражнений, пояснив:

– Давно не держал оружие, подзабыл. Составишь мне пару?

Я согласил и выбрал меч из дуба – тяжелый, но с удобной рукоятью. Аким последовал моему примеру, кроме того, отобрал два легких щита, сплетенных из ивовых прутьев. Внезапно он заметил в дальнем углу большой лук и велел принести.

– Это очень хороший лук, парфянский! – залебезил хозяин, подавая оружие. Я понял, что он обрадовался возможности сбыть завалявшийся товар. – Он очень сильный – льва первой же стрелой повалит!

Лук и в самом деле был мощный – длиною в рост человека. Он был обклеен костяными пластинами и обмотан, судя по толщине, бычьими жилами. У хозяина нашлась тетива, Аким с натугой согнул лук и щелкнул тетивой. Та издала звонкий радостный звук.

– Вижу, что господин знает толк! – льстиво похвалил хозяин. – Только ему под силу послать стрелу из такого лука.

– Если б господин умел стрелять… – вздохнул Аким и посмотрел на меня. – Это и в самом деле хороший лук, я видел такие…

Я молча взял у него оружие. Хозяин принес мешок со стрелами. Они оказались необычно длинными, с острыми четырехгранными наконечниками.

– Броню бить! – пояснил Аким, рассматривая. – Со ста шагов любую лорику прошьет!

Я взял у него стрелу и наложил на тетиву. Она поддалась с трудом, но, сцепив зубы, я оттянул ее к уху и спустил. Тетива больно щелкнула меня по левому запястью – я даже вскрикнул. Но тут же забыл о боли.

Стрела вонзилась в балку потолка, едва не пробив ее насквозь – такой силы оказался удар. Нечего было и думать вытащить ее обратно.

– Десять денариев! – воскликнул обрадованный хозяин. – За такой лук это даром!

– Два! – возразил я.