Венок из звёзд (сборник) - Шоу Боб. Страница 55

Глава 11

Самолет взлетел ранним ясным утром, заложил вираж над Портстоном и, набирая высоту, взял курс на восток. — Придется лететь низко, — напомнил Лу Нэш по внутренней связи. — Коммерческие трассы все еще закрыты для нас. — Я уже слышал это, Лу, не беспокойтесь, — сказал Гаррод, вспоминая наказание, назначенное авиаинспекцией за безумный рывок в Мейкон. С тех пор прошла вечность. — При такой высоте и малой скорости полет обходится дороже. — Я же сказал, не волнуйтесь, — Гаррод улыбнулся, понимая, что Нэш беспокоится не о расходах, а о том, что ему не придется дать волю этому снаряду с обитым мягкой кожей нутром. Гаррод откинулся в кресле и стал наблюдать за кукольным миром, проплывавшим внизу. Заметив, что пластмассовая рамка с дисками Эстер, приколотая к лацкану пиджака, располагалась ниже уровня иллюминаторов, он снял прибор, включающий в себя и микромагнитофон, и пристроил его на нижней кромке окна, чтобы бдительные черные кружки смотрели наружу. «Желаю приятно провести аремя», — подумал он. — Еще один! — В скрытые динамики ворвался возбужденный голос пилота. — Что там? — Гаррод глянул вниз на панораму рыжевато-коричневых холмов в крапинках кустарника, которую пересекало одинокое шоссе. Ничего необычного. — Они опыляют посевы с высоты двух тысяч футов. Неопытный глаз Гаррода тщетно пытался отыскать что-либо похожее на самолет. — Но здесь нет никаких посевов. — В том-то и фокус. За последний месяц я трижды видел их за такой работой. Самолет накренился на правый борт, давая возможность разглядеть большее пространство, и неожиданно Гаррод увидел крошечный блестящий крестик далеко внизу. Крестик двигался перпендикулярно их курсу, за ним тянулся белый перистый след. Вдруг след оборвался. — Он нас заметил, — сказал Нэш. — Они всегда прекращают опрыскивать, когда замечают другой самолет. — Две тысячи футов — высоковато для такой работы, вам не кажется? С какой высоты обычно производят опыление? — На бреющем. Вы правы, это тоже странно. — Просто испытывают новый распылитель. — Но… — Лу, — строго сказал Гаррод, — на нашем самолете слишком много автоматики. Вам просто нечем заняться. Либо беритесь за штурвал сами, либо разгадывайте кроссворд. Нэш пробормотал что-то вполголоса и впал в молчание до конца полета. Гаррод, который накануне провозился со сборами и лег поздно, дремал, пил кофе и снова дремал, пока встроенный в переборку видеофон не засигналил мелодичным звоном, требуя внимания. На экране появилось горбоносое лицо Мэнстона, руководителя отдела по связям с общественностью. — Доброе утро, Элбан, — сказал Мэнстон со своим обычным британо-американским произношением. — Вы видели утренние газеты? — У меня не было времени. — Ваше имя снова на первой полосе. Гаррод напрягся. — По какому поводу? — Судя по заголовкам, вы летите в Огасту в полной уверенности, что после изучения остатков автомобиля сможете назвать убийцу сенатора Уэскотта. — Что! — Газеты полны намеков, что вы разработали новый метод извлечения информации из разбитого или оплавленного медленного стекла. — Но это сущий бред! Я говорил Побджою, что вся информация… — Гаррод перевел дух. — Чарльз, вы вчера делали какие-нибудь заявления для прессы на этот счет? Мэнстон поправил свой синий в горошек галстук и обидчиво поджал губы. — Прощу вас, Элбан. — Значит, это Побджой. — Хотите, чтобы я опубликовал опровержение? Гаррод покачал головой. — Нет, пусть все идет своим чередом. Я поговорю с Побджоем при встрече. Спасибо, что сообщили мне. Гаррод отключил видеофон. Откинувшись в кресле, он попытался снова задремать, но в плавное течение мыслей вплеталась тревожная нить, нарушая покой подобно тому как блестящая змейка, пересекающая заводь, пускает рябь по ее недвижному прежде зеркалу. Последний год, прожитый рядом с Эстер, сделал его чрезвычайно чувствительным к определенным вещам, и сейчас он ощущал, что им явно манипулируют, используют его в чьих-то интересах. Сделанные Побджоем заявления прессе были не просто необдуманными, они находились в вопиющем противоречии с главной мыслью, которую Гаррод высказал в единственной их беседе. Побджой не производил впечатления человека, который станет действовать наобум, без тщательно обдуманного плана. Но что он надеялся выиграть, поступая таким образом? В полдень сверкающий, как новенькая монета, самолет Гаррода коснулся посадочной полосы. Пока он подруливал к месту высадки для частных машин, Гаррод взглянул в иллюминатор и увидел привычную уже группу репортеров и фотокорреспондентов. Кое-кто держал ретардитовые панели, в руках у других были обычные фотоаппараты, что отражало борьбу между различными фракциями профсоюза фотожурналистов. В последний момент Гаррод вспомнил о дисках Эстер и вновь приколол их к лацкану. Когда он спустился по трапу, репортеры бросились к самолету, но были остановлены внушительным отрядом полиции. Перед Гарродом выросла мощная высокая фигура Миллера Побджоя в темно-синем шелковом костюме. — Примите мои извинения за эту толпу, — непринужденно сказал тот, пожимая руку Гаррода. — Мы сию же минуту уезжаем отсюда. — Он подал знак, и рядом с самолетом появился длинный черный автомобиль. Через мгновение Гаррод уже сидел внутри, и лимузин катил к воротам аэропорта. — Вы, я полагаю, привыкли к почестям, воздаваемым знаменитостям? — Не такая уж я знаменитость, — ответил Гаррод и тут же выпалил: — Зачем вам понадобилось кормить газетчиков всей этой ахинеей? — Ахинеей? — Побджой озадаченно наморщил лоб. — Будто я уверен, что определю убийцу, используя новый метод извлечения информации из ретардита. Лоб Побджоя разгладился до шелковистого блеска молодого каштана. — Ах вот вы о чем! Кто-то из нашего пресс-отдела проявил излишнюю прыть. Это бывает, сами знаете. — Представьте, не знаю. Мой управляющий по связям с общественностью уволил бы любого своего сотрудника, позволившего себе подобную выходку. После чего я уволил бы управляющего за то, что он это допустил. Побджой пожал плечами. — Кто-то увлекся, потерял голову, только и всего. Надо же было случиться, что Уэскотта убили именно здесь, в нашем штате. Ведь единственная тому причина — регулярные наезды сенатора в Мэн на охоту и рыбную ловлю. Понятно, что все стараются проявить усердие. Как ни странно, доводы Побджоя показались Гарроду неубедительными, но он решил предоставить события их естественному ходу. По пути из аэропорта в город он выяснил, что его партнерами по экспертному совету будут некто Джилкрайст из ФБР и руководитель одной из исследовательских лабораторий военного ведомства, временно откомандированный в Огасту для участия в расследовании. Им оказался полковник Джон Маннхейм — один из немногих военных, с которыми Гаррод встречался на коктейлях и болтал о том о сем. К тому же Маннхейм был — мысль об этом заставила сердце Гаррода учащенно забиться — непосредственным начальником той самой девицы восточного облика с серебристыми губами, которая, не пошевельнув пальцем, на целый день лишила Гаррода душевного равновесия. Он уже открыл рот, чтобы спросить, привез ли полковник с собой кого-либо из секретарей, но вспомнил об устройстве для записи изображения и звука приколотом к лацкану. Рука непроизвольно поднялась и ощупала гладкую пластмассу. — Забавная штучка, — улыбнулся Побджой. — Камера? — Вроде того. Куда мы едем? — В гостиницу. — Я думал, мы сразу направимся в полицейское управление. — Вам надо принять душ и позавтракать, — Побджой снова улыбнулся. — На пустой желудок человек соображает не в полную силу, вы согласны? Гаррод неопределенно пожал плечами. Снова вернулось ощущение, что им манипулируют. — Вы позаботились о помещении и лабораторном оборудовании? — Все предусмотрено, мистер Гаррод. Вы познакомитесь с другими экспертами, и сразу после завтрака мы все отправимся в Бингхэм, чтобы вы смогли увидеть место убийства своими глазами. — Какая от этого польза? — Трудно сказать заранее, какую пользу мы извлечем из такого осмотра, но это естественный отправной пункт любого расследования убийства. — Побджой стал разглядывать улицу, по которой проезжала машина. — Иначе трудно уяснить картину событий. Относительное расположение жертвы и преступника, углы… А вот и наша гостиница — не хотите выпить чего-нибудь, перед тем как сесть за стол? Очередная группа репортеров топталась на тротуаре у здания гостиницы, и снова их сдерживал полицейский кордон. Побджой дружески махнул рукой в сторону газетчиков, одновременно увлекая Гаррода в вестибюль. — Регистрация не нужна, — сказал Побджой, — я позаботился обо всех мелочах. Ваш багаж уже прибыл. Они прошли по роскошному ковру, поднялись в лифте на третий этаж и оказались в просторной, залитой солнцем комнате, обитой бледно-зеленым шелком, которая могла бы служить залом собраний привилегированного клуба. Гаррод увидел стол, накрытый персон на двадцать. В углу был оборудован бар, там-сям небольшими группами стояли мужчины — по виду правительственные чиновники и полицейское начальство. Гаррод сразу узнал Джона Маннхейма, чувствующего себя не в своей тарелке в темном деловом костюме. Побджой принес Гарроду водку с тоником и представил его присутствующим. Единственный, о ком Гарроду приходилось слышать, был Хорейс Джилкрайст, судебный эксперт из ФБР. Им оказался мужчина с короткими, зачесанными вперед волосами песочного цвета и напряженным лицом человека, который слегка глуховат, но не намерен пропустить ни единого слова собеседника. Гаррод приканчивал вторую порцию крепчайшего напитка, и на него уже спускалось ощущение нереальности окружающего, когда он очутился рядом с Джоном Маннхеймом. Он отвел полковника в сторону. — Что здесь происходит, Джон? Меня не оставляет чувство, будто я принимаю участие в спектакле. — Так оно и есть, Эл. — Что вы имеете в виду? На обветренном лице Маннхейма появилась усмешка. — Ровным счетом ничего. — Вы что-то скрываете. — Эл, вы не хуже меня знаете, что для расследования убийства не собирают такую компанию. — Господа, прошу к столу, — объявил Побджой, постукивая ложкой о стакан. За длинным столом Джон Маннхейм оказался напротив Гаррода, однако для доверительной беседы расстояние было великовато. Гаррод несколько раз пытался поймать его взгляд, но полковник пил бокал за бокалом и оживленно переговаривался с сидящими по обе стороны. Гаррод ответил на два-три вопроса своих соседей и как мог постарался скрыть раздражение всем происходящим. Задумчиво мешая ложечкой кофе, он вдруг заметил, что в комнату вошла женщина и, склонившись над плечом полковника, шепчет ему что-то на ухо. Гаррод поднял глаза и почувствовал, что у него пересохло в горле. Он узнал иссиня-черные волосы и серебристые губы Джейн Уэйсон. В то же мгновение она выпрямилась, и ее взгляд устремился к нему с откровенностью, лишившей его последних сил. Строгое выражение красивого лица на долю секунды смягчилось, и она быстро отошла от стола. Гаррод глядел ей вслед, исполненный окрыляющей уверенности, что он потряс Джейн Уэйсон не меньше, чем она его. Прошла долгая минута, прежде чем он вспомнил о глазах Эстер, пришпиленных к его костюму, и вновь рука невольно поднялась, чтобы закрыть недремлющие блестящие диски. Приняв душ и переодевшись, Гаррод присоединился к Ман-нхейму, Джилкрайсту и Побджою, чтобы ехать в Бингхэм для осмотра места преступления. После сытной еды всех клонило ко сну, говорили мало. Длинный автомобиль увяз в плотном потоке машин, идущих на север. Гаррод не переставал думать о Джейн Уэйсон, ее лицо в мерцающем ореоле стояло перед его глазами, и только мили через три он обратил внимание на многочисленные бригады рабочих, которые заменяли придорожные осветительные панели из медленного стекла. — Что здесь происходит? — Гаррод тронул колено Побджоя и кивнул на машину с телескопической мачтой. — А, вы об этом, — Побджой усмехнулся. — У нас в штате очень активная секция Лиги защиты частной жизни. Иногда по ночам ее члены выезжают на автомобилях с откидным верхом и стреляют по ретардитовым фонарям из охотничьих ружей. — Но это погасит фонарь лишь на несколько часов, пока свет снова не пройдет сквозь стекло. Побджой покачал головой. — Если в материале появилась трещина, он считается опасным и фонари подлежат замене. Таково постановление муниципалитета. — Но это обходится городу в круглую сумму! — Не только нашему городу — пальба по ретардитовым фонарям становится национальным спортом. К тому же, вам и без меня это прекрасно известно, упал спрос на пейзажные окна. — Должен признаться, — сказал Гаррод смущенно, — за последний год я несколько отошел от дел и плохо представляю рыночную ситуацию. — Ваше неведение долго не продлится. Самые оголтелые члены Лиги забрасывают стекландшафты камнями. Более сдержанные гасят их «щекотателями», и гордые домовладельцы остаются с черными окнами. — Что за публика в этой Лиге? — В том-то и дело, что социальный состав очень пестрый. Преподаватели университетов, клерки, таксисты, школьники… Да кто угодно. Откинувшись на мягком сиденье, Гаррод задумчиво глядел перед собой. Его вылазка во внешний мир давала пищу для размышлений: мир этот за окнами его библиотеки продолжал существовать, бороться, изменяться… Мэнстон был прав, говоря, что общественное мнение настроено против ретардита, но и он, как видно, недооценивал стремительно нарастающей мощи этого противодействия. — Лично я не вполне понимаю такую антипатию, — сказал Гаррод. — А вы? — Лично я, — ответил Побджой, — могу сказать, что такой реакции можно было ожидать. — А падение преступности? Рост числа успешно раскрытых преступлений? Или обществу до этого нет дела? — Есть, конечно. — Побджой недобро усмехнулся. — Но ведь все преступления тоже совершаются членами общества. — Никто не любит, когда за ним шпионят, — неожиданно заговорил Джилкрайст. Гаррод открыл рот для ответа, но вспомнил о глазах и ушах Эстер на его лацкане, о ненавистном своем жребии. Тишина воцарилась в автомобиле и не нарушалась почти всю дорогу, пока мощная машина легко преодолевала крутые петли шоссе, ведущего в край гор и озер. — Когда начнете терять деньги на ретардите, — вдруг сказал Побджой бодрым голосом, — попробуйте вложить их в это дело. Гаррод открыл глаза и глянул в окно. Они проезжали мимо ворот туристического центра. На ограде свежей краской сияло объявление: «Холмы медового месяца — сто акров безмятежной земли. Гарантируется полное отсутствие ретардита». Он снова закрыл глаза и подумал, что в мире медленного стекла естественный порядок вещей вывернут наизнанку: легенда порождает событие. Один из первых анекдотов, возникших после появления ретардита, рассказывал о торговце, который отдал паре молодоженов пейзажное стекло за смехотворно низкую цену, а через неделю явился к ним в дом и заменил стекло еще лучшим — вовсе бесплатно. Простаки-молодожены были счастливы, не ведая, что ретардит впускает в себя свет с обеих сторон и что их старые окна с успехом демонстрируются на холостяцких пирушках. При всей наивности этой истории она иллюстрирует глубоко укоренившийся в людях страх быть увиденными в тот момент, когда по вполне разумным биологическим и социальным причинам они стремятся к уединению. Автомобиль сделал короткую остановку в Бингхэме, где членов экспертного совета представили руководству полиции округа, после чего все выпили по чашке кофе. К месту происшествия добрались на склоне дня. Часть дороги и окружающие холмы были огорожены толстыми веревками, но сожженную машину уже убрали, и о случившемся напоминали только глубокие шрамы, проплавленные в земле. К Гарроду вернулось убеждение, что расследование обречено на неудачу. Почти час под пристальными взглядами репортеров, которых внутрь ограды не пускали, он слонялся по этому участку шоссе, подбирая застывшие капли металла. Как он и думал, вся эта процедура, включая короткую лекцию Побджоя о возможном типе и расположении лазерной пушки, была бесполезной. Гаррод выразил свое растущее раздражение тем, что сел на выступ скалы и устремил взор в небо. Высоко, в полной тишине, небесную синь пересекал маленький белый самолет. Такие машины обычно опыляют посевы. На обратном пути в Огасту кто-то включил радио и настроился на последние известия. Два сообщения заинтересовали Гаррода. Одно касалось заявления прокурора штата о значительном прогрессе в расследовании убийства сенатора Уэскотта, в другом говорилось о начале давно ожидаемой забастовки почтовых работников. В знак протеста против установки мониторов из ретардита в пунктах сортировки обработка и доставка почты прекращались. Гаррод решительно повернулся к Побджою. — О каком прогрессе идет речь? — Я ничего не говорил о прогрессе, — возразил Побджой. — Опять это энтузиаст из пресс-отдела? — Вполне возможно. Вы же знаете их манеру. Гаррод фыркнул и хотел было снова высказаться по поводу порядков в пресс-отделе окружной прокуратуры, но в этот момент его осенило, что объявленная забастовка почтовых работников коснется и его лично. С Эстер они условились, что он будет посылать ей диски ежевечерней стратосферной курьерской почтой, чтобы на следующее утро перед завтраком сестра могла вставить их в роговицу. Навязывая Гарроду этот план, Эстер устроила сцену, и он не сдержался, выказал раздражение. Теперь было особенно важно продемонстрировать стремление найти другой способ связи. Гаррод вынул из кармана радиотелефон и набрал код Лу Нэша. Тот откликнулся сразу. — Мистер Гаррод? — Лу, объявлена забастовка на почте. Вам придется поработать почтальоном, пока я в Огасте. — Хорошо, мистер Гаррод. — Придется каждый вечер летать в Портстон, а утром возвращаться. — Не вижу затруднений, кроме, пожалуй, этих ограничений скорости и высоты полета. Аэродром Портстона в полночь закрывается, так что я буду вылетать из Огасты не позднее девятнадцати ноль-ноль. Гаррод хотел было сказать, что готов заплатить любую сумму за круглосуточную работу аэродрома, но вдруг им овладело столь несвойственное ему желание слукавить. Он велел Нэшу прийти в гостиницу к шести часам и откинулся в кресле с приятным чувством вины. Вечер на свободе, да еще в чужом городе. Эстер захочет узнать, почему он не носил ее диски, а он ответит, что ее глаза, предназначенные для этого дня, вбирали в себя подробности полета Нэша в Портстон. Не может же она втиснуть лишние шесть часов зрения в двадцатичетырехчасовые сутки. Оставалось решить куда потратить эти подаренные судьбой часы, часы свободы. Гаррод прикинул несколько вариантов, включая театр и возможность напиться до потери сознания, но понял, что пытается обмануть себя, а если уж он собрался обвести вокруг пальца жену, то важно остаться честным с самим собой. В этот вечер он намерен приложить все усилия, чтобы — при благоприятных обстоятельствах — остаться наедине со среброгубой секретаршей Джона Маннхейма. Гаррод приколол рамку с дисками к отвороту Лу Нэша, улыбнулся на прощанье черным бусинкам и посмотрел вслед пилоту, пересекавшему вестибюль. Ему показалось, что Нэш шел не обычной своей походкой, а принужденно, и Гаррод вдруг понял, каким представляется его брак постороннему человеку. Узнав, что это за диски, Нэш не сказал ни слова, но не мог скрыть недоуменных глаз. Почему, прочитал в них Гаррод молчаливый вопрос, человек, имеющий возможность менять красавиц каждую неделю, каждый день, пока в нем остается хоть капля сил, хоть тень желания, почему он остается подвластным Эстер? В самом деле, почему? Гаррод никогда не задумывался над этим всерьез, считая себя естественным приверженцем единобрачия. Не кроется ли истина в том, что у Эстер — расчетливой, преследующей выгоду во всех делах, — хватило ума приобрести себе именно такого мужа, который ее устраивал? — Вот где он прячется! — раздался за спиной голос Маннхейма. — Вставайте, Эл, выпьем перед обедом. Гаррод повернулся с намерением отказаться от приглашения и увидел рядом с полковником Джейн Уэйсон. Тончайшее вечернее платье обтягивало грудь черной блестящей пленкой. Его прозрачность, казалось, открывала нежную линию бедер и мягкий треугольный бугорок. Яркий свет струился по ее фигуре, как масло. — Выпить? — рассеянно отозвался Гаррод. Ощущая на себе странную, нерешительную улыбку Джейн. — Я не против. У меня вообще нет никаких планов касательно обеда. — Обед и планы несовместны. Обедом просто наслаждаются. Вы поедете с нами. Верно, Джейн? — Мы не можем заставить мистера Гаррода обедать с нами, если он этого не хочет. — Но я хочу! — Гаррод лихорадочно уцепился за столь кстати открывшуюся возможность. — По правде говоря, я сам собирался найти вас, чтобы пригласить на обед. — Обоих? — Маннхейм обнял Джейн за талию и привлек к себе. — Не думал, что вы так привязаны ко мне, Эл. — Я без ума от вас, Джон. — Гаррод улыбнулся полковнику, но, увидев непринужденность, с которой приникла к нему Джейн, почувствовал страстное желание, чтобы Маннхейм тут же рухнул от сердечного приступа. — Так мы собирались выпить? Они спустились в пещеру гостиничного бара и, по настоянию Маннхейма, заказали по большому бокалу рома с содовой. Гаррод прихлебывал напиток, не в силах сосредоточиться на тонком привкусе жженого сахара, и пытался понять, какие отношения связывают Маннхейма и Джейн. Правда, полковник старше лет на двадцать, не меньше, но его обаятельная прямота и естественность могли пробудить в ней интерес, тем более что он располагает неограниченными возможностями и временем для достижения цели. И все же Гаррод отметил — или ему показалось? — Что Джейн сидит чуть ближе к нему, чем к Маннхейму. Тусклый свет бара наделил больной глаз почти нормальным зрением, и Гаррод мог видеть Джейн со сверхъестественной для него объемностью и ясностью. Она была невероятно хороша, как золоченая статуя индийской богини. Каждый раз, когда она улыбалась, свежеприобретенная ненависть к Маннхейму отзывалась в желудке Гаррода ощущением ледяного кома. Они перешли в гостиничный ресторан, и на протяжении всего обеда Гаррод лавировал между чересчур откровенными намеками, уже испробованными при первом их' разговоре, и опасностью проиграть, не ответив на вызов Маннхейма, который не скрывал своих притязаний. Обед, увы, кончился слишком скоро. — Здесь неплохо кормят, — сказал Маннхейм, сокрушенно тыча пальцем в располневший живот. — Теперь, пожалуй, вы можете позаботиться о счете. Гаррод, который и без того намеревался заплатить за обед, едва сдержался, чтобы не выдать вспыхнувшей в нем неприязни к полковнику. Но тут он заметил, что Маннхейм поднялся на ноги с видом человека, который торопится уйти. Между тем Джейн и не думала вставать из-за стола. — Вы уходите? — Гаррод старался скрыть свою радость. — Боюсь, что мне надо идти. Меня ждет целая кипа бумаг. — Как жаль! Маннхейм пожал плечами. — Знаете, что меня беспокоит? Мне начинает нравиться сидеть под защитной накидкой. Как в утробе — ничего не видно. Скверный признак. — Выдаете свой возраст, — сказала Джейн с улыбкой. — Фрейд давно устарел. — В этом наше сходство. Маннхейм пожелал Джейн спокойной ночи, дружески кивнул Гарроду и вышел из ресторана. Гаррод с любовью смотрел ему вслед. — Жаль, что ему пришлось уйти. — Вы уже дважды это сказали. — Перестарался? — Немного. Я начинаю чувствовать себя мужчиной. — А я сидел и думал, как бы устроить Джону срочный вызов в Вашингтон. Я бы рискнул, но у меня нет ясности; как обстоит дело… — Что у нас с Джоном? ~ Джейн тихо засмеялась. — Он обнимал вас и… — Какое восхитительное викторианство! — Ее лицо стало серьезным. — Вы совсем не умеете подойти к женщине, Эл. Я не права? — Никогда не видел в этом необходимости. — Ну да, женщины сами вешаются вам на шею — вы богаты и красивы. — И вовсе не это имел в виду, — сказал он с досадой. — Просто… — Я знаю, что вы имели в виду, и я польщена. — Джейн прикрыла ладонью его руку. Прикосновение отозвалось в нем сладостной дрожью. — Вы женаты, если не ошибаюсь? — Я… женат, — с трудом произнес Гаррод. — То есть пока женат. Она долго смотрела прямо ему в глаза. Рот ее приоткрылся. — У вас один зрачок похож на… — Замочную скважину — сказал он, — я знаю. Мне оперировали этот глаз в детстве. — Зря вы носите темные очки — вид несколько необычный, но это почти незаметно. Гаррод улыбнулся, поняв, что богине не чужды человеческие слабости. — Очки не для того, чтобы скрыть зрачок. На этот глаз падает в два раза больше света, чем следует, поэтому на улице в ясный день мне немного больно. — Бедняжка. — Пустяки. Чего бы вам хотелось сейчас? — Может быть, поехать куда-нибудь? Терпеть не могу безвылазно сидеть в городе. Гаррод кивнул. Он подписал счет и, пока Джейн ходила за накидкой, распорядился, чтобы к подъезду подали автомобиль. Через десять минут они уже катили к южной окраине города, а еще через полчаса дома остались позади. — Похоже, вы знаете, куда мы едем, — сказала Джейн. — Понятия не имею. Одно несомненно — утром я ехал в противоположном направлении. — Ясно. — Он почувствовал на себе ее взгляд. — Вам не по вкусу это так называемое расследование? Гаррод кивнул. — Я так и думала — вы слишком честны. — Честен? О чем вы, Джейн? Долгая пауза. — Ни о чем. — Нет, за вашими словами что-то кроется. Побджой ведет себя довольно странно, и Джон сегодня утром говорил о спектакле. Что это, Джейн? — Я же сказала — ничего. Гаррод резко свернул на проселок, затормозил и выключил двигатель. — Я хочу знать, Джейн, — сказал он. — Вы сказали либо слишком много, либо слишком мало. Она отвернулась. — Может быть, уже завтра вы вернетесь домой. — Почему? — Миллер Побджой просил вас приехать только затем, чтобы воспользоваться вашим именем. — Простите, Джейн, но я не понимаю. — Полиция знает, кто убил сенатора Уэскотта. Они знали это с самого начала. — Будь это правдой, убийцу бы схватили. — Это правда. — Джейн повернулась к нему. В зеленом свете приборного щитка ее лицо казалось маской русалки. — Не знаю откуда, но им все известно. — Бессмыслица! Зачем посылать за мной, если… — Это все маскировка, прикрытие, Эл. Неужели вы не поняли? Они знают. Но не хотят, чтобы кто-нибудь узнал, откуда они узнали. Гаррод покачал головой. — Это уж слишком. — По словам Джона, вы очень резко реагировали на то, что отдел Побджоя передал прессе, — продолжала Джейн. — Для чего им это понадобилось? Теперь все уверены, что вы изобрели новый метод опроса медленного стекла. Отрицай вы это, слухов все равно не остановить. — И тогда? — И тогда, арестовав убийцу, им не придется раскрывать, как они его нашли! — Джейн выбросила руку к ключу зажигания, и в ее голосе прозвучало раздражение: — Мне-то что до этого! Гаррод перехватил ее кисть. Секунду она сопротивлялась, потом их губы нашли друг друга, дыхание смешалось. Гаррод, без особого, впрочем, успеха, пытался думать в двух направлениях. Если предположение Джейн справедливо — а как секретарь Маннхейма она имеет доступ к секретным данным, — то сразу проясняется многое из того, что не давало ему покоя… Но эта кожа, эти губы — именно такими он представлял их, упругая грудь отвердела под его ладонью, давила на пальцы. Они разжали объятия. — Помнишь тот день, когда я увидел тебя в Мейконе? — спросил он. Она кивнула. — Я специально прилетел из Вашингтона — просто в надежде тебя встретить… — Я знаю, Эл, — прошептала она. — Я говорила себе — это самообман, этого не может быть, но я знала… Они снова поцеловались. Когда он коснулся шелковистой кожи ее колен, они на мгновение раздвинулись и снова сошлись, крепко сжав его пальцы. — Вернемся в гостиницу, — сказала она. По дороге в город, несмотря на вожделение такой силы, какой ему еще не приходилось испытывать, выработанная годами привычка заставляла его снова и снова думать о мотивах Миллера Побджоя. И в ее спальне, когда они завершили ритуал раздевания друг друга, в его мозг все еще вторгались новые мысли — об Эстер, о бдительных черных дисках, о часто повторяемых словах: «Ты холоден, как рыба, Элбан». И когда они соединились на прохладных простынях, он почувствовал, как его телом овладевает губительное напряжение. Пауза между тем, первым, моментом в автомобиле и этим оказалась слишком длинной. — Расслабься, — прошептала в темноте Джейн, — люби меня. — Я расслаблен, — сказал он с растущим чувством панического страха. — И я люблю тебя. В этот момент Джейн, мудрая Джейн спасла его. Ее палец заскользил вниз вдоль позвоночника, коснулся поясницы, и в тот же миг сверкающий гейзер страсти забил в нем, сотрясая тело. Ощущение это поднималось толчками к высшей точке, к взрыву наслаждения, которое она разделила с ним и которое уничтожило всю его скованность, все его страхи. «Пусть теперь бросают атомную бомбу, — подумал он, — мне все равно». А через мгновение они смеялись, сначала беззвучно, потом по-детски, заливисто, не в силах остановиться. И в последующие часы возрождение Гаррода было окончательно завершено.