Газета Завтра 214 (53 1998) - Газета Завтра. Страница 1

года: и Букера, и Антибукера…

В этих опытах поминальной риторики, написанных умным пером в Тель-Авиве, утверждается, что никогда еще” с такой силой не ощущалась ее (литературы. — В. Б.) израсходованность”. Александр Гольдштейн признает, что “эта книга написана под знаком утраты: обширный цикл… русской литературы… от авангарда и социалистического реализма до соц-арта и концептуализма, завершился, не оставив взамен ничего, кроме растерянности”… Автор радуется своему некрофильству. В жанре риторики некрологических церемоний он сообщает читателям о благополучной смерти русской литературы. ”Это была нарциссически собой упоенная, абсолютно самодостаточная литературная цивилизация, духовно исключительно интенсивная, которая в какой-то момент не смогла выдержать собственной красоты”… Отсюда и поминальное название книги — “Расставание с Нарциссом”, под которым и подразумевается эта самая “самодостаточная литературная цивилизация” России.

Автор предельно откровенен в радостном упоении от смерти русской литературы. ”Памяти империи и литературы, нераздельных, как Нарцисс и его отражение, и умерших от непереносимой взаимной любви, посвящены эти очерки”, — восклицает наш дальний исследователь из Тель-Авива, и ему радостно подпевают, также радостно радуясь смерти и империи и литературы, главный редактор “Независимой газеты” Виталий Третьяков, координатор малого Букера и одновременно член жюри Антибукера Александр Михайлов, Лев Аннинский и другие… Чему радуетесь?..

Пусть Александр Гольдштейн на берегу Средиземного моря приходит в восхищение от “…погибшего Нарцисса”. Как истинный некрофил он вожделеет по погибшему, утверждая даже его нетленную красоту…

Мы неизменно будем стремиться к живой плоти и искать в литературе сегодняшнего дня устремление к новому Раю.

Сколько раз уже хоронили русскую литературу, еще со времен легендарного Бояна, но политая мертвой водой никуда не исчезающей державности, а затем восприняв струю живой воды новой мечты о Рае, русская литература ждет нас накануне третьего тысячелетия…

Даже постмодернизм в русском варианте устремлен к этому новому Раю. Возьмите “Борис и Глеб” Юрия Буйды, возьмите “Бесконечный тупик” Дмитрия Галковского, возьмите даже нашумевший роман Виктора Пелевина “Чапаев и Пустота”. Не знаю, что задумывал Пелевин, но он придал новую жизнь русскому народному герою Василию Чапаеву. Нынешние подростки узнают о Чапаеве по интернетовскому варианту Пелевина, но он все такой же героический персонаж. Он становится непобедимым былинным богатырем и отнюдь не похож на застывшего в гробу Нарцисса…

Может быть, нет былой слитности, нет привычного ядра новой литературной галактики, но именно новая реальность России вызвала к жизни романы Юрия Козлова и Анатолия Афанасьева, Сергея Сибирцева и Алексея Варламова… Как ледокол среди застывших ледовых торосов уходящего века, прорывается, подминая под себя все былые войны и катастрофы, Александр Проханов. Его и видеть не хотят ни поминальщики по былому, ни борцы с литературоцентризмом, ни коммунистические ортодоксы, потому что феномен Проханова вписывается уже в цивилизацию третьего тысячелетия, а его мифы о прошлом наслаиваются на футурологические воспоминания о будущем.

Главное в том, что он не боится нового Рая, каким бы он для России ни был. Вместо уничтоженного крестьянского Рая он готов ставить и на бомжеский Рай, на Рай русских “дворовых команд”…

А разве не к Раю устремлен герой нашумевшего фильма “Брат” Данила Багров? Да, он самый что ни на есть грешник, обученный нашим веком убивать… Но он и ищет выход из своей эсхатологии. Он не хочет ни конца истории, ни конца света, ни безысходности своей жизни. Он активно сопротивляется своему же жизненному предназначению. Это не его Рай — кровавая мочиловка. Его обязали, его обучили и его же оболгали. Может быть, для утверждения нового Рая и потребуются его умение и профессионализм? Христианство тоже строилось на крови. И новая столица России Петербург омывалась народной кровушкой. И третий советский Рай не обошелся без потоков русской крови… Увы… но возможен ли вообще Рай без крови? Назовите цивилизацию, которая обошлась без кровопролития?! Но не будем смешивать даже смертоубийство с апокалиптическим прогнозом… На гонца Апокалипсиса Данила Багров никак не похож. Скорее на солдата будущей Державы… На человека, жаждущего нового русского братства. новой национальной мечты. Это, к счастью, не опустошенный убийца из “Криминального чтива” или из “Прирожденных убийц”. Не серийный маньяк и не мафиозный исполнитель акций. Значит, на него можно надеяться… Это тот Савл, который готов обратиться в Павла, и лишь ждет своего Христа…

Четвертый русский Рай еще не обозначен четко, еще разрознены его гонцы и вестники, еще не обозначены те литературные явления, которые определят направленность новой литературы. Но уже понятно направление главного удара, понятны пути отхода от старых мифов.

В своей острой концептуальной статье “Сумерки литературы” ее автор, молодой прозаик Алексей Варламов, подводя итоги апокалиптическому сумеречному периоду, сам считает, что “нам остается надеяться на то, что переходные эпохи рано или поздно заканчиваются”. Алексей Варламов без всякого снисхождения считает, что большинство постсоветских художников любого направления уже неисправимо апокалиптичны и не видят выхода в будущем. “Вся существующая ныне литература — и правая, и левая, и реалистическая и постмодернистская — плоть от плоти уходящего времени… ”Постсоветская”, хочет она того или нет, долго будет хранить родимые пятна “Великого Октября” и социалистического реализма, сближаясь и отталкиваясь от него (творчество Владимира Сорокина, Виктора Ерофеева и им подобных…)” Она вся, по утверждению Варламова, пронизана Апокалипсисом, но как ни странно, сегодня это ее и объединяет… В чем-то Алексей Варламов прав. На самом деле почти всю нынешнюю словесность можно объединить под названием “апокалиптическая проза”… Конец Матеры, конец Матренина двора, конец царской империи и как символ — вся мистическая история с перезахоронением останков царской семьи, попытки перезахоронения творца новой советской империи — Владимира Ленина… Все в одни и те же дни, все — в одном кругу лиц, какое-то единое завершение и второго и третьего Рая, конец советской власти, конец традиционных границ России, конец прямых наследников рода Романовых, конец русского крестьянства, конец фольклора, конец могучей армии… Не много ли концов? Все эти плачи перепутаны, и не знаешь, где заканчивается плач по Советскому Союзу и начинается плач по традиционным ценностям…