Непотопляемая Атлантида - Миронова Лариса Владимировна. Страница 25

Кто такие бессребреники ? Объясним сначала, кто такие сребреники. Это люди, взявшие в долг серебром у своего хозяина – под процент. Расплачивались с долгами долго, иногда всю жизнь, то есть были фактическими крепостными. А бессребрениками были, ясно теперь, свободные от долгов люди – то есть бессребреник – это несомненная похвала человеку. Признак его правовой и финансовой независимости. Понятно теперь, почему люди с такой честной гордостью говорили о себе или о другом (милом сердцу) человеке: Я (он) бессеребреник. А вовсе не потому, что ему нравится быть бедным и он этим даже гордится. Та же история, что и с «голым соколом» (см. начало, раздел 1). В нашем понимании «бессребреник» – это человек, оставшийся бедным, но честным в век повсеместной коррупции. То есть – не брал взяток. Как всё, однако, запутано в истории Древнего мире… В 15 веке происходит и ещё одно важное социальное явление – искусственное завышение роли и статуса холопа (его часто и на волю отпускают). И тут же параллельно идет процесс закрепощения «старожильцев» – свободных крестьян. Более того, появляются группы кабальных холопов – уже из свободных крестьян, серебреников, не вернувших долг. В результате к 16 веку экономическая и политическая грань между этими, очень разными социальными группами населения практически стирается, состав русского общество того времени качественно изменяется, и весьма определенным образом. Эта, и другие такого же рода хитрости строительства российского общества, объясняют многие особенности социальной психологии общества нынешнего – в первую очередь, чудовищную разницу социального и нравственного поведения наших граждан: высокая жертвенность и духовность нашего народа сплошь и рядом «прослаивается» вопиющими фактами беспардонно низкого, буквально холопского поведения на самых разных уровнях, особенно это ощущается на разных ступенях бюрократической лестницы. И это, во многом, следствие законов Судебника 1497 года… И ещё пару слов о тогдашних городах. Принято считать, что это были просто административные и военные (типа сельские) центры. Но это вовсе не так. Города северо-восточной Руси 14–15 веков – это бесспорно развитые, структурированные, обеспечивающие очень высокий уровень жизни своему населению образования, (одни тогдашние библиотеки чего стоили! А культура написания и оформления древних книг!? Сколько тысяч и тысяч древних книг тогда, в период татаро-монгольского ига и после, уничтожалось в пожарах?! Не счесть. Но всё же кое-что, на наше счастье, осталось.) Однако, о разумно и искусно выстроенных городах. Города того времени делились традиционно на две части – собственно город, окруженный крепостью, и окружающий его торгово-ремесленный посад. Крепость называлась «детинец», в мирное время там жили: княжеская власть, гарнизон, местные феодалы и их слуги. (Великий князь – отец его вассалы – соответственно, дети). На посаде селились ремесленники и торговцы – тягловый черный люд, который нес повинности и платил налоги тем, кто жил в детинце. Промежуточное положение занимали слобожане, которые жили в слободках и дворах в городской черте и принадлежали отдельным феодалам. Они тоже не были тягловыми и «винились» только перед своим хозяином. В 15 веке выдвигаются вперед «гости» – купцы, торгующие на экспорт. Особенно выделились сурожане, торговцы с Судаком (Сурожем, Крым). Следующими за нами по статусу шли суконщики, которое давали на экспорт высококачественное, очень дорогое сукно. Преобразование старой системы управления на Руси отразилось и в её сильном усложнении: теперь она делится на две части, в частности, выделилось управление двором, во главе которого стоит дворецкий, и управление ПУТЯМИ, которыми, соответственно, управляют «путины» или – «путные бояре». Пути – это управления ведомствами (конюшим, сокольничьим, ловчим … И только в 16 веке появляются «приказы», то есть оформленная административно-командная система. Это и есть рождение бюрократии как особой формы власти. Первые приказы – большой Дворец и Казенный приказ. Пути плавно превращаются в Приказы. По-новому теперь трактуется и понятие преступления. Если по прежнему законодательству – Русской Правде считалось таковым деяние, которое приносит ущерб конкретному, любому человеку (его личности или имуществу), то теперь преступлением считается всякое действие, которое угрожает государству или господствующему классу в целом. Изменился и термин для обозначения преступления: вместо ОБИДЫ теперь оно именуется ЛИХИМ ДЕЛОМ. Другим стал и смысл наказания – его главной целью теперь было УСТРАШЕНИЕ других людей. Если раньше господствовали имущественные наказания, то теперь главными стали СМЕРТНАЯ И ТОРГОВАЯ КАЗНЬ – почти за все преступления. Торговая казнь тоже была фактически смертной – заключалась она в битье кнутом на торговой площади до потери пульса наказуемого. Было теперь и лишение свободы и отрезание языка и другое членовредительство. Появились и новые виды преступлений на Руси, вовсе не известные Русской Правде: это специально государственные преступления. За них назначалась всегда смертная казнь. С печалью мы должны отметить – мирное, законопослушное, свободное и творческое население Древней Руси постепенно превращается в контингент, репрессируемый самым нещадным образом – новым государством, с одной стороны, а с другой – легко распадается на криминализующиеся социальные группы граждан. Да, также с прискорбием видим: централизация с помощью командно-бюрократических усилий и введением государственности (всё-таки) западного образца в России малой кровью не прошла. На пороге 16-й век Р.Х.

Эпиграфом к «Отечественным запискам» были слова: «Любить Отечество – велит природа, Бог, а знать его – вот честь, достоинство и долг». Последуем благому совету и двинемся дальше, по пути исследования строительства державности на Руси. Воспользуемся знакомым нам уже приемом – принципом маятника и временно качнемся в противоположную сторону – чтобы вычислить и исследовать вторую экстремальную точку периода создания державности. Иными словами, из периода начала создания централизованного государства (16 век) мы на время перенесемся в эпоху русского ампира или – на «триста лет спустя»… Эпоха эта – время правления Александра Первого, была «ужаснейшая и славнейшая» одновременно, как это теперь часто случается на Руси. И мало в истории вообще есть таких, четко ограниченных периодов – от смерти Павла Первого в 1801 году до смерти Александра Первого в 1825-м. У нас здесь открываются новые горизонты для прослушивания прошлого – великой поступи Истории. Эта эпоха особенно интересна тем, что она более мыслит, чем действует. И в ней реально существуют временные колодцы, нырнув в которые, можно легко оказаться в эпохе, традиционно относимой ко временам Древней Греции и Рима, то есть в эпохе античности, как её тогда понимали. Они, люди эпохи русского ампира, многое ещё помнили, были ещё сохранены документы, которые потом таинственным образом куда-то исчезли (вроде библиотеки Ивана Грозного), и они настолько сжились с мыслью сосуществования с канувшей в лету античностью, что даже давали себе античные имена: Ахилл, Аполлон, Агамемнон, города же свои называли так – Афины (Мюнхен), Северная Пальмира (Петербург)… Однако, однако… У главного героя этой эпохи Александра Первого была одна самая заветная мечта: погубить своего главного соперника, Наполеона. И он её осуществил: клянясь в лживой дружбе и проклиная прилюдно, учась на ошибках, Александр неукоснительно шёл к ней и, заманив-таки заклятого друга в Россию, уничтожил и разгромил его. Наполеона как исторического гиганта более не существовало. Когда в 1821 году Наполеон скончался на о. Св. Елены, Александру первому больше на этом свете делать было нечего. Им овладела хандра, он заметно сдал, государственные дела стали приходить в упадок, и Александр тихо отошёл в мир иной в спокойном Таганроге – он умер от болезни «быть Александром Первым», однако с чувством хорошо исполненного дела жизни. Он во всем был прямой противоположностью Наполеону: если тот повсюду возил за собой людей искусства, то Александр поручал присмотр в этой деликатной сфере членам своего августейшего семейства – матери или жене. Он вообще считал, что искусство ограничивать нельзя, что искусствами руководить вообще не надо – они сами как-нибудь найдут дорогу к истине и людям. Именно благодаря этому художественная жизнь в эпоху русского ампира занимала огромное пространство, становясь чуть ли не высшей сущностью эпохи и успешно самовоспроизводясь. И в этой самодостаточности эпоха неплохо сама себя слушала и слышала. На поле боя он также пропускал вперед генералов, в отличие от Наполеона, который на своем белом коне всегда вырывался вперед. Так Александр Первый показал всему миру, какой некогда была жизнь на Руси – то есть – какой была русская античность. Давайте более пристально посмотрим – какой же была Александриада, старательная калька Древнерусской Атлантиды, раз у нас нет иной такой возможности для античности конкретно. В первую очередь, какова личность самого Александра – будто сотканного из противоречий, свойственных и самой его эпохе: либерал и казарменный командир, фаталист и пламенный переустроитель всего и вся, ленивый и бурно деятельный… Однако все его противоречия удивительным образом уравновешивали и плавно дополняли друг друга. Он и свою эпоху отредактировал собой, будучи аллегорий мира, добра и справедливости, протодекабристом без декабря… Быть аллегорией его вполне устраивало – в свою душу он никого не впускал. А рядом с ним гармонично сосуществовали антиаллегории – Аракчеев и митрополит Фотий. Так что же за здание выстаивал Александр Первый? Дух корпорации и вера в свое высокое предназначение. Средневековье, соединенное с высокими идеями Просвещения. Плюс идеи масонов, но ещё более углубленные. Полная свобода всех инакомыслящим – даже для тех, кто интересовался апокрифическими толкованиями священных текстов, он открыл Библейское общество. Александр Первый и сам был императором как произведение искусства. И вот в планы этого «произведения искусства» с самого начала входил такой человек, как Аракчеев – для проведения в жизнь его внутренней политики по созданию военных поселений и превращению крестьян в служилый люд.