Леонора - Феллоуз Кэтрин. Страница 4

– А я ничего не знал о том, что ты работал на разведку! – воскликнул мистер Рошфор.

– Признаться, мне не хотелось это разглашать, – сказал капитан. – Но благодаря моей матери—француженке я говорю по—французски без малейшего акцента, поэтому я оказался подходящей кандидатурой. Но главное заключается вот в чем. Что касается полка, то я там почти не появлялся и разъезжал по всей Франции с фальшивыми документами, так что никто и не мог установить мою личность. Даже семья французов, которая приютила и выходила меня, не знала, кто я такой, а поскольку они были роялистами в городке, где почти, все были преданы Бонапарту, они скрывали, что прячут меня.

– Если бы они знали тебя так же хорошо, как я, то ни за что не решились бы тебя прятать, – заметил мистер Рошфор. – Все это очень хорошо, но лично я узнал о твоем возвращении в Англию в тот самый день, когда ты остановил мою карету и потребовал у меня ценности. Правда, я не слышал, чтобы тебя кто—либо узнал, но повторяю: вокруг еще не все выжили из ума.

– А я догадался, что это ты, когда задержал твою карету! – Капитан рассмеялся. – Сразу узнал твою пару гнедых. Но успокойся, эти края так и кишат Черными Джентльменами. Меня обвиняли в каждом налете, который совершался к югу от Лондона. Помоги, Господи, тому, кто попытается расследовать все эти случаи!

– Ну, не знаю, – произнес мистер Рошфор. – У тебя характерная манера держаться в седле, да и не могут все быть одинакового с тобой роста!

Однако все его возражения были отвергнуты, и мистер Рошфор оказался вовлеченным в осуществление плана, который, по его глубокому убеждению, был чреват серьезнейшими неприятностями.

Ему стоило огромной затраты нервов разыграть встречу со старым знакомым на самой оживленной улице Гавра, и когда он с облегчением думал, что выполнил свое задание, капитан Мэтсон огорошил его намерением ехать дальше, в Париж.

– В Париж?! – удивился мистер Рошфор. – Но там же полно англичан!..

– Это именно то, что нам нужно!

Мистер Рошфор намекнул другу, что всю жизнь мечтал умереть естественной смертью у себя в постели. Тем не менее на следующий день они выехали из Гавра и провели в Париже восемь дней, ставших для мистера Рошфора поистине мучительным испытанием. В частях английской армии, занявшей Париж, оказалось несколько офицеров, которые знали капитана, и каждую ночь мистер Рошфор ложился спать, гадая, какие неожиданности принесет ему очередное утро.

Однако через восемь дней капитан удовлетворился результатами своего пребывания в Париже, и они пустились в обратный путь на побережье. Мистер Рошфор поднялся на борт судна в состоянии полной эйфории.

– В жизни не испытывал такого ужаса, как в эти две недели! – признался он и содрогнулся от воспоминаний. – Париж! Господи, я был уверен, что там нас раскроют!

– Я это видел, – заметил капитан. – Но очевидно, нам была суждена удача… разумеется, не без помощи моего тщательно проработанного плана.

Следуя тому же плану, капитан обосновался в своем лондонском доме, зашел к портному, услугами которого пользовался раньше и который не замедлил оповестить о нем своих преуспевающих клиентов, предстал перед своим банкиром и поверенным и стал появляться в клубах, которые посещал прежде. Как он и предсказывал, известие о воскрешении из мертвых Луи Мэтсона опередило их прибытие в Англию, так что его возвращение в Лондон не стало для общества слишком большой неожиданностью.

Он отвечал на расспросы с искренностью человека, которому нечего скрывать, уверяя всех, что сейчас уже совершенно здоров, что помнит почти все, за исключением, конечно, периода сразу после ранения, что, как он поведал наедине мистеру Рошфору, было совершенной правдой.

Вскоре все уже заявляли, что никогда и не думали, будто он умер, а один джентльмен в старейшем лондонском клубе «Уайтc» хлопнул его по плечу и заверил, что лично он поверил бы в смерть старины Луи только в том случае, если бы сам присутствовал на его похоронах. Его недавние командиры порадовались, что капитан остался в живых, но, поскольку полк его был расформирован, дальнейшего официального интереса к нему не проявляли.

Луи Мэтсон, теперь обычный гражданин, был невероятно рад и поздравил себя с удачным осуществлением плана.

И вслед за этим произошло событие, которое, как он признал, совершенно не предусматривалось его планом. Именно в тот момент, когда капитан вновь утвердился в обществе, его кузен, Роберт Джеймс Мэтсон, шестой граф Эверард, покинул его. Графа Эверарда обнаружили мертвым в собственной спальне, заполненной дымом, но без единого ожога на теле.

Лакей, который вел доктора к комнате, где он лежал, изумлялся:

– И ни одного ожога! Как будто его дьявол утащил!

– Дьявол здесь ни при чем! – отрезал доктор, недовольный тем, что его подняли с постели среди ночи из—за не очень выгодного пациента да к тому же еще облили водой при тушении пожара. – Он просто задохнулся. Чего я понять не могу, так это почему он не проснулся от запаха дыма!

– Мы с камердинером сами отнесли его в постель, – заметил лакей. – Сомневаюсь, чтобы его что—либо могло разбудить до утра!

– Опять напился до чертиков? – Доктор снова накинул простыню на тело графа. – Что ж, я уже ничем не могу ему помочь. А что явилось причиной пожара?

– Насколько мы поняли, загорелось в каминной трубе, откуда выпало много горящей копоти. Граф редко появлялся в доме и нисколько о нем не заботился. Не могу вспомнить, когда в последний раз прочищали каминные трубы.

– Поразительно! – заметил доктор, собирая свои инструменты и укладывая их в саквояж. – Перед уходом загляну к леди Эверард. Полагаю, ей уже известно о случившемся?

– Думаю, кого—то уже послали в Дауэр—Хаус сообщить ее светлости, – сказал лакей.

Доктор вскинул брови.

– Ее светлость всегда останавливается в Дауэр—Хаусе, когда приезжает его светлость, – пояснил дворецкий.

– Тогда просто счастье, что он не часто сюда наезжал. – Доктор оглядел комнату. – Все это, видимо, достанется его кузену, которого я помню еще мальчиком. Может, хоть он займется домом и приведет его в порядок.

Вызвав свой кабриолет, доктор накинул плащ и направился к вдове графа, чтобы предложить ей какой—нибудь совет взамен бессмысленных утешений.

Об этой печальной истории поведал Луи Мэтсону сперва его поверенный, а затем, более подробно, мистер Рошфор.

– Ну и ну! – воскликнул новоиспеченный граф. – Нам просто повезло, что это случилось уже после того, как мы осуществили свой план. Люди сочли бы слишком подозрительным мое появление сразу после его смерти. – Он вдруг оглушительно захохотал, и мистер Рошфор недоуменно посмотрел на друга. – Ты только подумай! В качестве графа Эверарда меня повсюду будут принимать с распростертыми объятиями, а всего месяц назад я совершил нападение на трех членов клуба «Уайтc»!

Мистер Рошфор в ужасе схватился за голову.

В сопровождении своего верного союзника, который благородно заявил, что его время принадлежит другу, тем более что сезон в Лондоне оказался слишком скучным, новоявленный граф расположился в Абботсфорд—Холле.

Причины, которые двигали мистером Рошфором, были не так уж невинны, как он заявлял. Он не хотел подвергать испытанию свою сообразительность, отвечая на щекотливые вопросы относительно прошлого капитана. Кроме того, он опасался, что, узнав о его пребывании в Лондоне, мать потребует, чтобы он вернулся в дом предков. Ни одна из этих перспектив его не радовала, но, стоя промозглым декабрьским днем перед мрачным зданием Абботсфорда, он спросил:

– Нет ли здесь поблизости постоялого двора, где мы могли бы остановиться?

– Ты останешься здесь и будешь переносить все тяготы вместе со мной. Пойдем лучше взглянем, в порядке ли конюшня, а то пора уже ставить лошадей.

Младший конюх повел их в запущенную конюшню с грязными стойлами, где стояли две полукровки, которые, очевидно, использовались овдовевшей графиней и ее дочерью, две верховые лошади, принадлежавшие покойному графу, и лошади для экипажа. Граф взял из кормушки клок сена и сморщил нос от запаха плесени, а мистер Рошфор заявил: