Последний долгожитель (Сборник) - Молнар Пал. Страница 17

В этот момент манипулятор подцепил Существо. Командир с интересом рассматривал пульсирующий, переливающийся всеми цветами радуги шар.

— Активизирую свои мысли в 98-м мозговом поле, — прозвучало из трансформатора. — Я очутился на космическом корабле архаической конструкции, назначение камеры пока не установлено. Меня разглядывают. У этих пришельцев смехотворное строение: из тела выступают пять отростков. Им свойственна только двусторонняя симметрия. Перехожу на более короткие волны. Ага! Это разнополые позвоночные млекопитающие. Судя по строению и скелету, это уроженцы планеты с гравитацией средней мощности и умеренным климатом. Мозг у них помещается в верхнем отростке. Он составляет чуть больше одной сотой всей массы тела. Концентрация нейронов 107 в 1 кубическом сантиметре, следовательно, у них в общей сложности 1010 клеток мозга. Время реакции нейрона… сотая доля секунды. Что ж, при такой интеллекте и то, чего они добились, можно считать достижением…

— Покорнейше благодарю, — негромко фыркнул командир, с возрастающим интересом присматриваясь к Существу.

— Мне следовало бы внимательнее отнестись к их конвертору мыслей. Ведь я нахожусь в непосредственной связи с мозгом филолога, — дернулось Существо, досадуя на собственную рассеянность. — Нужно тотчас же перейти на инверсию. По крайней мере узнаю, откуда они прилетели.

Ларр отказывался верить самому себе, а между тем все это происходило на его глазах. Регуляторы трансформатора мыслей сами собой переключились на обратную связь, космофилолог как загипнотизированный уставился на «пленника» в камере, а конвертор возобновил свои показания;

— Исследовательский корабль «Меркурий» с третьей планеты…

Ларр привел в действие дезинтегратор. Никто посторонний в космосе не должен знать — без особого на то разрешения — откуда они прибыли. Ведь пока им не известна природа исследуемого. А вдруг утерянная информация навлечет на Землю смертельную опасность?

Существо в камере продолжало спокойно пульсировать. Словно невидимая оболочка защищала его от смертоносных лучей.

— …Солнечной системы, — продолжал трансформатор. — Галактоцентрические координаты…

Ларр выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в проклятый шар.

— …=m°2i'^2"; D-0°02'U"…

Лицо командира окаменело. Он стиснул зубы и выстрелил в филолога.

— Варвары! — ужаснулось Существо. — Надо провести немедленную ретрансформацию объекта.

Ларр начал сомневаться в собственном рассудке. Шарообразное Существо необъяснимым образом вдруг оказалось возле филолога и обволокло кровоточащую голову.

— …=30637, 5238 световых лет, — закончил трансформатор.

— Немедленно старт! — вне себя скомандовал Ларр.

Двигатель взревел, огромный столб огня вырвался из нижних дюз корабля, люди снова почувствовали, как стискивает горло и как все их тело наливается невыносимой тяжестью от перегрузок; кровообращение словно замерло. «Меркурий» с максимальной скоростью удалялся от планеты.

Существо освободило филолога и своеобразными перекатывающимися движениями, словно ртуть — без малейших признаков колебаний и поисков — направилось прямо к кабине пилота и замерло у пульта управления.

— Мы отклоняемся от запрограммированной траектории, — через некоторое время сообщил штурман.

Ларр проверил приборы, внес возможные коррективы, прибегнув к своему богатому опыту космонавта, и наконец вынужден был прийти к заключению, что послушный и надежный доселе «Меркурий» более не подчиняется его воле. Он понял, что пришла пора выполнить приказ, рассчитанный на подобную ситуацию. Он еще раз взглянул на таинственного пришельца — медленно пульсирующий шар; лицо его скривилось в горькой упрямой улыбке, и он нажал кнопку самоуничтожающего устройства.

Ослепительно яркий взрыв разнес корабль на миллионы частиц.

Существо, окутанное предохранительной оболочкой, парило в космосе, задумчиво рассматривая разлетающиеся обломки "Меркурия".

— На редкость гордая порода! Предпочли умереть, но не покориться. Обидно было бы дать им погибнуть. Испробую-ка я локальную инверсию времени. Они того заслуживают.

— Голод! Боль! Голод! — ревел трансформатор, и Ларр привел в действие дезинтегратор. Затем усталым жестом потер лоб.

— Очевидно, я перетрудился, вот и начинает мерещиться всякая чушь. Будто мы исследовали какоето шарообразное существо и… Да, что-то здесь не ясно. Надо поговорить с экипажем.

"Появились загадочные психические аберраций, — занес он позднее в бортовой журнал. — Впредь до выявления их причин предлагаю объявить систему Эпсилон Эридана запретной зоной!"

И командир отдал приказ стартовать.

— Должно быть, я допустил неточность. Какие-то воспоминания у них все же остались, иначе они не покинули бы планету, не выполнив до конца программу исследований. Так на чем же меня прервали? Никак не удается толком сосредоточиться! — раздраженно пульсировало Существо на скале…

Кальман Папай

Снова и снова

"В Европе теперь уже все ходят в зимних пальто". При этом мысли он поежился и окончательно проснулся.

Солнце стояло высоко, но жары еще не чувствовалось. Из окна бунгало видны были руины. "Немного осталось от города, — подумал он, — и жалко трогать эти развалины". Накануне вечером он приехал из Афага, где до темноты ждал начальника экспедиции, который привез его сюда, к руинам. Археологов здесь собралось много, и весь облик международного лагеря напоминал венгерскому археологу Ласло Ведрешу студенческий лагерь в Аквинкуме. Там была интересная и приятная работа, не давшая, правда, больших результатов. Примерно того же ждал Ведреш и от Адабских раскопок. Вот если бы вместо Адаба их послали в Вавилон!

Он приехал одним из последних ив тот же вечер познакомился с большинством участников экспедиции; всем им ближайшие два месяца работы представлялись чем-то вроде хорошего отдыха. Так сказал Джон Мортимер, с которым больше всего беседовал Ведреш, предпочитавший, если уж приходилось объясняться на иностранном языке, ломаный английский.

Ведреш не спеша оделся и вышел из бунгало. Все еще спали; по крайней мере никого не было видно, только несколько арабов плелись к кухне. Он направился к развалинам. Лагерь был разбит на краю города. Редкие деревья, синее небо, руины и тишина… От древнего города мало что сохранилось, и Ведреш не очень-то верил в успех раскопок. Он сел на камень, окинул взглядом лагерь. Теперь скрылись из виду и арабы.

— Доброе утро, — произнес кто-то по-французски за его спиной.

Обернувшись, он машинально ответил на приветствие. На него с улыбкой смотрел Лагардье, лысеющий коренастый человек средних лет.

— How do you do? — Чтобы Ведреш его лучше понял, француз перешел на английский язык. — Я решил прогуляться и посмотреть на наш городок. Развалины довольно живописные, жаль только, мало что сохранилось.

Ведреш с ним согласился. Нашлось, о чем поболтать с четверть часа. Между тем лагерь ожил, возле бунгало появились археологи в пижамах.

— Когда приступим к работе? — спросил Ведреш.

— Не знаю, — ответил Лагардье, — да и не больно интересуюсь. Там, подальше, — он указал на другой конец города, — от одной постройки кое-что уцелело. Видимо, с нее мы и начнем осмотр. Понятия не имею, для чего она служила; по тому, что от нее осталось, трудно судить. Утром, так я слышал от Мортимера, мы все вместе осмотрим развалины, а после обеда Олсен и иже с ним решат, где начнем копать.

— А пока я предлагаю плотно позавтракать, — сказал Ведреш, и они пошли в столовую.

Все утро археологи осматривали руины. Только начальник лагеря — так Ведреш окрестил Олсена, высокого светловолосого шведа, — был всерьез увлечен предстоящей работой. Он, судя по всему, основательно изучил историю города, в то время как остальные участники экспедиции знали только, что Адаб был одним из торговых центров Древнего Вавилона. Но Олсен не сумел разбудить их интерес. После обеда на коротком совещании решили, с чего следует начать, и договорились завтра же утром приняться за дело.