Боря + Лена = Л… - Воробей Вера и Марина. Страница 15

Боря с некоторой настороженностью переступил порог собственной квартиры. Раздражение на мать поутихло, но окончательно не прошло. И как не хотелось ему сюда возвращаться, да никуда не денешься – здесь его дом, его вещи, его мир, по крайней мере, до тех пор, пока он не станет совершеннолетним и не сможет сам о себе позаботиться. Вчера он, конечно, в запале бросил, что это его жизнь и что в нее нечего лезть, а сегодня вот ткнулся, а телефон-то молчит – карточка накрылась медным тазом, на счету, как сообщили в Билайне, «минус один цент». Вот тебе и решение всех проблем. Хочешь не хочешь, а придется возвращаться.

Боря позавтракал у Коли домашними блинами с вареньем, поблагодарил за гостеприимство и ушел.

Мать была не одна. По воскресеньям в двенадцать часов к ней на дом приходили делать маникюр. Сегодняшний день, несмотря на вчерашние коллизии, когда мать кричала, что наложит на себя руки, не стал исключением. Перышки чистит! От этой мысли Борьке стало тошно.

– Боря, это ты? – как ни в чем не бывало спросила мать, заметив его в дверях гостиной.

Разговаривать с ней не хотелось. Он пошел к себе, бросив безликое: «Здрасте».

Несколько минут спустя Людмила Романовна сказала маникюрше: «Спасибо, Софушка», расплатилась с ней десятидолларовой бумажкой и отпустила восвояси. Вчера поразмыслив на досуге, она решила, что неверно принялась за дело. С Борей нужно быть мягче, тактичнее. Он не терпит диктата. А она, ослепленная материнской любовью, выплеснула на него ушат грязи. Конечно, самолюбие мальчика было оскорблено.

– Боряша, а ты у кого ночевал? – попробовала Людмила Романовна новую тактику, все еще надеясь на примирение. Молчание в ответ. Раздевается. Снимает рубашку, брюки. – Я вчера позвонила Юре. Он сказал, что ты у него не появлялся. У кого же ты провел ночь? – Опять липкая тишина. Боря пошел в ванную, словно ее, матери, и нет здесь, словно и не с ним она говорит. – Папа звонил. Он послезавтра вечером прилетает.

Дверь в ванную захлопнулась. Раздался шум воды.

«Ах так! Война?! С родной-то матерью!» – разгорячилась Людмила Романовна, оскорбленная до глубины души. Вчерашняя обида всколыхнулась в груди с прежней силой, дав импульс новому витку противостояния. Она хотела рассказать сыну о звонке этой Лены, видит Бог, хотела, но раз он настроен играть с ней в молчанку, пусть сам разбирается со своей жизнью. Кажется, он так вчера изволил сказать! Вот и замечательно! «А ла гер, ком а ла гер!» – как говорят французы, что в переводе означает: на войне как на войне!

Боря стоял у входа на каток и с нетерпением поглядывал на часы. Алена опаздывала. Одет он был как обычно – в джинсы, куртку, коньков при нем не было. Собираясь на свидание, Боря решил, что уговорит Лену сходить в кино или еще куда-нибудь. Катание под веселую музыку по сверкающему льду требовало соответствующего настроения. А его, извините, не было. Но, похоже, что у Алены тоже изменились планы. Вот уже полчаса он мерзнет, а ее все нет.

Хорошо, что отец завтра возвращается, внезапно вспомнил Боря, поплотнее затягивая шарф вокруг шеи. Наличных у него осталось раз-два, и обчелся. Сегодня последнее по карманам выскреб. Набралось около тысячи, деревянных, из них триста двадцать ушли на карточку. Он уже, наверное, половину прозвонил, а результат ноль целых ноль десятых. Трубку у Алены никто не берет. Куда они все разбежались?

Нет, наверное, что-то случилось. А если так, то почему она не связалась с ним? Он же ей не чужой? Что могло произойти? – начал волноваться Боря, нажимая на кнопки миниатюрного телефона. Опять длинные гудки. Оглядевшись в последний раз по сторонам, он решил, что ждать бесполезно, и отправился к Алене домой, надеясь на месте разобраться, что к чему.

Разобрался и очень расстроился. Мария Семеновна, подруга Лениной ба, сказала, что Ксению Матвеевну увезли на «Скорой» примерно с час назад. Лена и Катя поехали с ней.

– А куда? Вы, случайно, не знаете?

– Куда ж, наверное, в районную больницу, – резонно рассудила Семеновна и добавила, скорбно поджав губы: – Волнуюсь я. Ну даст бог, все обойдется.

Боря приехал в больницу и прошел сразу в приемный покой. Туда стекались сведения обо всех поступающих. Он не задумывался, как отнесутся Алена и Ксения Матвеевна к его неожиданному появлению, просто чувствовал, что должен делать то, что делает. Вскоре ему удалось выяснить, что Аленину ба поместили в гастрологическое отделение, и он поспешил туда.

Лена устроила ба у окна. Та любила свежий воздух. Из трех женщин, лежавших в пятиместной палате, ба была самая тяжелая больная. Ей сделали обезболивающий укол, какой-то сильнодействующий, и она задремала.

Притихшая, с покрасневшими глазами Катя осталась сидеть возле ба, а Лена вышла в коридор. Больница жила своей жизнью, по своим законам. Медсестра разносила градусники по палатам. К кому-то пришли родственники, кто-то сидел в кресле, читал книгу, в большинстве палат работали телевизоры. Лена стояла возле комнаты с надписью «Ординаторская». Ей велели ждать здесь. Она ждала.

С ней происходило что-то странное. Нет, она не чувствовала дурноты, липкий страх не опутывал ее паутиной, ее не бросало ни в жар, ни в холод, она словно превратилась в андроида с заданной программой. И она выполняла ее пункт за пунктом с невероятным упорством. Нужно было вызывать «Скорую», она вызывала. Нужно было идти на гастроскопию, она шла, поддерживая под руку ба, нужно было стелить ба постель, она стелила, потом помогала переодеваться, убирала вещи в пакеты, сдавала их в раздевалку. И все время ей казалось, что все эти события происходят не с ней, а с кем-то другим, а она просто наблюдает за ними со стороны. Наверное, вступила в силу защитная реакция организма, помогающая пережить сильное эмоциональное напряжение.

– Ничего, девочка, ничего, за месяц подлечат вашу бабушку, – принялась успокаивать моложавая соседка по койке, заметив Лену, задумчиво стоявшую возле окна. – Врач в нашей палате хорошая, знающая, зовут ее Ирина Валерьяновна. Вам, можно сказать, повезло, что она сегодня дежурит. Ты с ней уже разговаривала?

– Нет еще. Она сказала, что позовет меня, когда освободится.

– Значит, так и будет. Жди, никуда не уходи. А я пока на кухню сбегаю. Тарелку с чашкой и ложку для Ксении Матвеевны попрошу. Забыли из дома прихватить?

– Забыли, – спохватилась Лена, да поздно, и, будто извиняясь, пояснила: – Впопыхах собирались. Никто и не вспомнил об этом.

– Ничего, завтра привезешь. Я тебе подскажу, что нужно, у меня опыт большой, полный курс лечения прошла, во вторник на выписку.

Тут Лену позвала в кабинет Ирина Валерьяновна. Сначала врач расспросила о взрослых родственниках и, узнав, что, кроме Лены и Кати, у Серовых нет близких, тяжко вздохнув и обреченно покачав головой, принялась объяснять Лене положение бабушки. Лена не очень хорошо понимала медицинские термины, несколько раз ей приходилось переспрашивать, задавать вопросы, чтобы разобраться, но к концу разговора у нее в голове сложилась более-менее ясная картина. У ее бабушки язва, расположенная с правой стороны в верхней части желудка. «Заболевание весьма распространенное в наши дни и в общем-то подробно изученное. Как-никак, занимает третье место после инфарктов и инсультов», – сообщила Ирина Валерьяновна Лене. Но возникли некоторые осложнения… Она так и сказала – осложнения! В этом месте нервы у Лены натянулись как струна.

– Какие осложнения? – спросила она, чувствуя, как в висках отчаянно пульсирует кровь.

– Видишь ли, Лена, у меня большая практика работы в этом отделении, более пятнадцати лет, и на моем веку я всего лишь второй раз встречаю каллезную язву таких больших размеров. Она примерно со спичечный коробок, края плотные, а это говорит о длительном воспалительном процессе. Давно бабушка жалуется на желудок?