Незабываемая прогулка - Спаркс Николас. Страница 5

Глава вторая

После средней школы я планировал поступить в университет Северной Каролины, в Чепелхиле. Мой отец хотел, чтобы я пошел в Гарвард, или Принстон, как сделали некоторые из сыновей других конгрессменов, но с моими отметками это не было возможно. Не то, чтобы я был плохим студентом. Я просто не сосредотачивался на занятиях, и из-за этого страдали мои оценки. Когда оставался год до выпуска, нужно было решить задачу поступления в университет Северной Каролины, который закончил мой отец, место, где он имел связи. В течение одного из его редких уик-эндов дома, мой отец придумал план как все устроить. Я только что отучился первую неделю в школе, и мы садились обедать. Он был дома в течение трех дней, лишний день получался из-за Дня Труда. «Я думаю, что ты должен побороться за пост студенческого президента», сказал он. «Твой выпуск будет в июне, и я думаю, что это бы сыграло тебе на руку. Твоя мама думает также, между прочим».

Моя мать кивала, поскольку она пережевывала полный рот горошка. Она мало говорила, когда мой отец вел разговор, хотя и подмигивала мне. Иногда я думаю, что моя мать любила видеть мое смущение, даже притом, что она была мила.

«Я не думаю, что у меня есть шансы победить», сказал я. Хотя я был, вероятно, самым богатым ребенком в школе, я ни в коем случае не был самым популярным. Эта честь принадлежала Эрику Хантеру, моему лучшему другу. Он мог бросить бейсбольный мяч со скорость почти в девяносто миль в час, и он был лидером футбольной команды, играя на позиции квотербека. Он был популярен. Даже его имя звучало круто.

«Конечно, ты можешь победить», сказал быстро мой отец. «Мы Картеры всегда побеждаем».

Это — другая из причин, почему я не любил проводить время с моим отцом. В течение тех нескольких раз, когда он был дома, я думаю, что он хотел превратить меня в миниатюрную версию себя. С тех пор как я вырос, в значительной степени без отца, его присутствие приводило меня в негодование. Это было первой беседой, которую мы имели на протяжении многих недель. Он редко говорил со мной по телефону.

«Но что, если я не хочу?»

Мой отец поставил вилку, и следы от зубов можно было увидеть на отбивной. Он посмотрел на меня раздраженно, поверхностным взглядом. Он носил костюм даже притом, что было более чем двадцать шесть градусов в доме, и это делало его даже более запугивающим. Между прочим, мой отец всегда носил костюм.

«Я думаю», сказал он медленно, «что это будет хорошая идея».

Я знал, что когда он так говорил, вопрос уже был решен. В моей семье все происходило именно так. Слово моего отца было законом. Но даже и после того, как я согласился, проблема оставалась в том, что я не хотел этого делать. Я не хотел тратить впустую свои дни, встречаясь с преподавателями после школы — после школы! — каждую неделю года, выдумывая темы для школьных танцев или пробуя решать, каким должны быть цвета газетных заголовков. Все это действительно лежало на плечах президента старших классов, по крайней мере, когда я учился в старших классах. Это не походило на то, как студенты имели возможность фактически решать что-нибудь более значащее.

Но с другой стороны, я знал, что мой отец был прав. Если я хочу вступить в университет Северной Каролины, то я должен был сделать кое-что. Я не играл в футбол или баскетбол, я не играл на музыкальных инструментах, я не был в шахматном клубе или клубе боулинга или что-то в этом роде. Я не преуспел в учебе, страшно подумать, но я не преуспел ни в чем. Это приводило в уныние, и я начал перечислять вещи, которые я фактически мог сделать, но, честно говоря, их действительно не было очень много. Я мог связать восемь различных типов морских узлов, я мог идти босиком по горячему асфальту дальше, чем любой другой, я знал, что мог удержать карандаш вертикально на пальце в течение тридцати секунд…, но я не думаю, что любая из этих вещей будет действительно выделяться при поступлении в колледж. Таким образом, всю ночь напролет, я медленно приходил к тому, что я был неудачником. Спасибо, Папа.

Следующим утром я пошел в главный офис и добавил свое имя к списку кандидатов. Было еще два кандидата — Джон Фореман и Мэгги Браун. Теперь, у Джона не было шансов, и я понял это сразу же. Он был скучным парнем. Но он был хорошим студентом. Он сидел в переднем ряду и поднимал руку каждый раз, когда преподаватель задавал вопрос. Если бы его вызвали, то он почти всегда давал бы правильный ответ, и потом он поворачивал голову, с самодовольным взглядом на лице, как будто доказывая, насколько его интеллект был выше других. Эрик и я обыкновенно стреляли бумажными шариками в него, когда преподаватель стоял спиной к нам.

Мэгги Браун была другим делом. Она была хорошей студенткой, также. Она работала в студенческом совете в течение первых трех лет, а прежде была год младшим президентом старших классов. Реально единственным фактом против нее было то, что она не была очень привлекательна, и она набрала лишних двадцать фунтов этим летом. Я знал, что ни один парень не будет голосовать за нее.

После исследования своих конкурентов, я полагал, что, в конце концов, мог иметь шанс. Все мое будущее решалось здесь, таким образом, я сформулировал свою стратегию. Эрик был первым, кто согласился.

«Несомненно, я заставлю всех парней по команде голосовать за тебя. Если это — то, что ты действительно хочешь».

«Как насчет их подруг?» спросил я.

Это и была в значительной степени моя кампания. Конечно, я пошел на дебаты, как и был должен, и я успешно ответил на все тупые вопросы, вроде «Что я сделаю, если буду избран президентом», но в конце Эрик Хантер, вероятно, помог мне оказаться там, где я и должен был быть. Средняя школа Бьюфорта имела приблизительно четыреста студентов, и голоса спортсменов решали многое. Большинству спортсменов было все равно, за кого голосовать. В конце, все решилось так, как я и планировал.

Я был выбран президентом студенчества с довольным перевесом в голосах. Я и понятия не имел, как это все для меня обернётся.

Когда я был подростком, я постоянно встречался с девчонкой по имени Анжела Кларк. Она была моей первой реальной девушкой, хотя это длилось только несколько месяцев. Непосредственно перед летними каникулами, она ушла от меня к парню по имени Лью, которому было двадцать лет и он работал механиком в гараже своего отца. Основным его коньком, насколько я мог судить, было то, что он имел действительно хороший автомобиль. Он всегда носил белую футболку с пачкой сигарет Кемел, и он, прислоняясь к капоту автомобиля, смотрел назад и вперед, говоря слова типа «Привет, крошка» всякий раз, когда шла девчонка. Он был действительно крут, если Вы поняли то, что я подразумеваю.

Хорошо, так или иначе, наступала пора ежегодных школьных танцев, и из-за этой ситуации с Анжелой, я все еще оставался без подружки. Каждый на студенческом совете должен был посещать танцы — это было принудительным. Я должен был помочь украшать гимнастический зал и убирать его на следующий день — и, кроме этого, танцы обычно были довольно хорошим времяпровождением. Я пригласил несколько девчонок, которых я знал, но они уже были заняты. В последнюю неделю выбирать практически было не с кого. Жребий падал на девчонок, которые имели толстые очки и шепелявили. Бьюфорт точно никогда не был рассадником красавиц, но с другой стороны я должен был найти кого-то. Я не хотел идти на танцы без девушки — на что это будет похожим? Я был бы единственным президентом студенчества, который посетит танцы в одиночку. Я был бы парнем, пьющим пунш всю ночь напролет или бы закончил блеванием в ванной. Это — то, что обычно делали люди без партнеров.

Чтобы придушить нарастающую панику, я достал прошлогодний альбом и начал просматривать страницы одна за другой, ища любую, которая могла быть свободной. Сначала я просмотрел страницы со старшеклассниками. Хотя многие из них были уже в колледже, некоторые все еще были в городе. Даже притом, что я не думал о больших шансах, я, так или иначе, позвонил и уверился, что был прав. Я не мог найти никого, по крайней мере, того, кто бы принял мое приглашение. Я становился довольно опытным в получении отказов, и скажу Вам, что это не то, чем обычно хвастаются перед своими внуками. Моя мама все понимала, и она, наконец, вошла в мою комнату и села на кровати возле меня.