Незабываемая прогулка - Спаркс Николас. Страница 2

Так или иначе, как я и сказал, однажды Хегберт написал «Рождественский Ангел» и решил поставить пьесу. Пьеса не была плоха, и фактически её премьера удивила каждого. Это — в основном история мужчины, который потерял жену несколько лет назад. Этот парень, Том Торнтон, был действительно религиозным, но у него случился кризис веры после того, как его жена умерла во время родов. Он воспитывает свою маленькую девочку самостоятельно, но он не был самым лучшим отцом. Маленькая девочка очень хочет на Рождество — особенную музыкальную шкатулку с ангелом, гравированным на крышке, картину которую она вырезала из старого каталога. Парень ищет подарок долго и настойчиво, но нигде не может найти его. Наступает Сочельник, но он все еще ищет, и в то время как он осматривает магазины, наталкивается на странную женщину, которую никогда не встречал прежде, и она обещает помочь ему найти подарок для дочери. Но сначала, они помогают бездомному человеку (к слову их называли бродягами), затем они останавливаются в приюте, чтобы навестить некоторых детей, затем посещают одинокую старуху, которая хотела провести Сочельник в компании. После этого таинственная женщина спрашивает Тома Торнтона, что он хочет на Рождество, и он говорит, что он хочет вернуть свою жену. Она приводит его к городскому фонтану и говорит ему посмотреть в воду, чтобы найти то, что он искал. Когда он посмотрел в воду, то увидел лицо своей маленькой девочки, и он не выдерживает и начинает плакать. В то время как он рыдает, таинственная леди исчезает, и как Том Торнтон не искал, не смог найти ее. В конечном счете, он приходит домой, размышляя над полученным уроком. Он идет в комнату своей маленькой девочки, и ее спящая фигура заставляет его понять, что она — все, что осталось от его жены, и он начинает плакать снова, потому что понимает, что не был достаточно хорошим отцом для неё. Следующим утром, волшебным образом, под ёлкой появляется музыкальная шкатулка, и ангел, выгравированный на ней, точно походит на женщину, которую он видел прежде ночью.

Так что пьеса была действительно не плоха. Если говорить правду, люди выплакивали слёзы вёдрами, всякий раз, когда они смотрели её. Пьеса получала аншлаг каждый год, и из-за её популярности, Хегберт, в конечном счете, должен был перенести её постановку из церкви в Театр Бьюфорта, который имел намного больше мест. К тому времени, когда я стал старшеклассником в средней школе, представления шли дважды, и, по мнению участвующих в пьесе, данная история была о них самих.

Понимаете, Хегберт хотел, чтобы старшеклассники принимали участие в пьесе, а не театральная группа. По моему мнению, он думал, что это будет хороший опыт для старшеклассников, перед тем как они поступят в колледж и встретятся лицом к лицу с блудливыми людьми. Он был из тех людей, которые желают спасти нас от искушения. Он хотел, чтобы мы знали, что Бог наблюдает за Вами, даже когда Вы — вне дома, и если Вы доверитесь Господу, Вы не будете сожалеть в конце. Это был урок, который я, в конечном счете, изучил вовремя, хотя преподал его мне не Хегберт.

Как было сказано ранее, Бьюфорт был довольно типичен, как и все южные города, хотя имел действительно интересную историю. Пират Блекберд однажды имел там дом, и его судно «Месть Королевы Анны», возможно, захоронен где-нибудь в песке недалеко от берега. Недавно некоторые археологи или океанографы или другие искатели вещей, сказали, что они нашли его, но не было ни одного уверенного в том, что это именно он. Корабль утонул более чем 250 лет назад, и не было возможности зайти в архив и проверить это. Бьюфорт прошел длинный путь, начиная с 1950-ых, но он — все еще не главная столица или что-то вроде этого. Бьюфорт был, и всегда будет занимать небольшую часть, но когда я вырос, он только гарантировал себе место на карте. В перспективе, избирательный округ по выборам в конгресс, который включал Бьюфорт, охватил полную восточную часть штата — где-то двадцать тысяч квадратных миль — и не было ни одного города с населением большим, чем двадцать пять тысяч человек. Даже по сравнению с теми городами, Бьюфорт был мал. Всё к востоку от Роли и к северу от Уилмингтона, полностью к границе с Виргинией, было районом, который представлял мой отец.

Я предполагаю, что Вы слышали о нем. Он — легенда, даже теперь. Его зовут Ворс Картер, и он был конгрессменом в течение почти тридцати лет. Его лозунг каждый год в течение выборов был «Ворс Картер, представляет…» и человек, как предполагалось, заполнял имя города, где он или она жили. Я припоминаю, когда мама и я находились в поездках, чтобы быть на людях с моим отцом и показать, что он был истинным мужчиной семейства, мы видели те наклейки на бамперах, заполненные именами подобно Отуэй, Чокевинити, Севен Спрингз. В настоящее время такие вещи не работают, но тогда они были, безусловно, изощренной рекламой. Я представляю, что если б он попробовал сделать это теперь, люди, выступающие против него, вставили бы нелитературные слова в пустом месте, но тогда мы не видели этого ни разу. Ну, может быть однажды. Фермер округа Дуплин однажды написал слово «дерьмо» в пустом месте, и когда моя мама увидела это, она закрыла мои глаза и сказала молитву, прося о прощении бедного неосведомленного ублюдка. Она не говорила точно эти слова, но я думаю, что суть была приблизительно такой.

Итак, мой отец, г. конгрессмен, был важной шишкой, и каждый знал это, включая старика Хегберта. Но они не ладили друг с другом, несмотря на факт, что мой отец приходил в церковь Хегберта всякий раз, когда он был в городе, но, откровенно говоря, это не было часто. Хегберт, в дополнение верил, что блудные люди предназначены для чистки писсуаров в аду, также полагал, что коммунизм был «болезнью, которая опускает человечество к язычеству». Даже притом, что язычество не было словом — я не смог найти его в словаре — паства знала, что он подразумевал. Они также знали, что он направлял свои слова определенно моему отцу, который сидел с закрытыми глазами и притворялся, что не слушает. Мой отец был в одном из комитетов, которые наблюдали за возможностью проникновения «Красного влияния» в политику страны, включая национальную защиту, высшее образование, и даже табачную промышленность. Вы должны помнить, что это было в течение холодной войны; напряжение возрастало, и мы, жители Северной Каролины нуждались кое в чем, что могло бы перевести его на более личный уровень. Мой отец последовательно искал факты, которые были неуместны людям подобно Хегберту. Позже, когда мой отец приходил домой после службы, он говорил кое-что похожее на: «Преподобный Саливан был сегодня в необычной форме. Я надеюсь, что Вы слышали часть Священного писания, где Иисус говорил о бедном…».

Да, конечно, Папа…

Мой отец пробовал при возможности разряжать ситуацию. Я думаю, именно поэтому он и оставался в Конгрессе так долго. Он мог поцеловать самого некрасивого младенца, известного человечеству и все еще придумать сказать кое-что хорошее. «Он — такой нежный ребенок», сказал бы он, когда ребенок имел гигантскую голову, или, «я буду держать пари, что она — самая милая девочка в мире», если у неё все лицо было в родинках. Однажды появилась леди с ребенком в инвалидном кресле. Мой отец взглянул на него и сказал, «держу пари десять к одному, что ты — самый умный ребенок в классе». И он был! Да, мой отец был велик в подобных вещах. Он мог посоревноваться с лучшими. И он не был плохим человеком, особенно если учесть факт, что он не бил меня. Но он не был дома, когда я рос. Я испытываю крайне неприятное чувство, когда сегодня люди оправдывают свое поведение любым образом, включая свое воспитание. Мой папа…, он не любил меня… именно поэтому, я стал стриптизёром и участвовал в шоу Джерри Спринджера… Это меня не извиняет, я просто говорю это как факт. Мой отец отсутствовал девять месяцев в году, живя в Вашингтоне, округе Колумбия, в квартире на расстоянии триста миль от дома. Моя мать не уезжала с ним, потому что они оба хотели, чтобы я рос «также как и они».

Конечно, отец моего отца брал его на охоту и рыбную ловлю, учил его играть в бейсбол, устраивал вечеринки по случаю его дня рождения — маленькие события, которые дополняли детство перед взрослой жизнью. С другой стороны, мой отец был для меня незнакомцем, я слабо знал его. В течение первых пяти лет моей жизни я думал, что все отцы живут где-нибудь в других местах. Так было до тех пор, пока мой лучший друг, Эрик Хантер, не спросил меня в детском саде, кем был тот парень, который пришёл в мой дом прежде ночью, и тогда я понял, что вещи были не такими, как я себе их представлял.