Выпуск 1.Том 4 - Кристи Агата. Страница 7

Бедная маленькая Кора. Как она стремилась узнать позавчера, оставил ли ей что-нибудь брат! В каком розовом свете она, должно быть, видела будущее! Какие глупости она бы наделала – и притом с удовольствием, – располагая деньгами! Но эти мечты длились недолго…

Никто ничего не выиграл от ее смерти – даже жестокий убийца, выбросивший украденные безделушки во время бегства. Пять человек получат еще несколько тысяч – но им, по-видимому, было более чем достаточно уже унаследованного капитала. Нет, там незачем искать мотив…

Странно, что Кора думала об убийстве за день до того, как была убита сама.

«Но ведь его убили, не так ли?»

Сказать подобную чушь! Эта фраза слишком нелепа, чтобы повторять ее инспектору Мортону.

Конечно, следует повидать мисс Гилкрист. Вдруг ей удастся – хотя это крайне маловероятно – пролить свет на то, что Ричард сказал Коре?

«Но я поняла по его словам…» Что же это были за слова?

«Я должен сразу же повидать мисс Гилкрист», – сказал себе мистер Энтуисл.

Мисс Гилкрист была сухощавой поблекшей женщиной с короткими волосами серо-стального цвета.

Она тепло приветствовала адвоката:

– Очень рада вашему приходу, мистер Энтуисл. Я ведь так мало знаю о семье миссис Ланскене и, конечно, никогда до сих пор не сталкивалась с убийством. Это слишком ужасно!

Мистер Энтуисл чувствовал уверенность, что мисс Гилкрист в самом деле не сталкивалась с убийством. Она реагировала на него примерно так же, как его партнер.

– Конечно, все читают об убийствах, – продолжала мисс Гилкрист, отправляя упомянутые преступления в ту сферу, которой им бы следовало ограничиваться, – но я и книги такого рода не слишком-то люблю. Уж очень это страшно.

Пройдя следом за ней в гостиную, мистер Энтуисл внимательно огляделся. В комнате ощущался сильный запах масляной краски. Коттедж был набит не столько мебелью, которая в общем соответствовала описанию инспектора Мортона, сколько картинами. Стены были увешаны в основном потемневшими и грязными полотнами, написанными маслом. Впрочем, попадались и акварельные наброски, а также пара натюрмортов. Картины меньшего размера были сложены на подоконнике.

– Миссис Ланскене покупала их на распродажах, – объяснила мисс Гилкрист. – Бедняжка так интересовалась живописью. Посещала все распродажи поблизости. В наши дни картины так дешевы. Она платила за каждую не больше фунта, иногда всего несколько шиллингов и всегда говорила, что есть шанс заполучить что-нибудь хорошее. По ее словам, вот эта картина итальянского примитивиста могла стоить кучу денег.

Мистер Энтуисл с сомнением посмотрел на упомянутое творение итальянского примитивиста. Он подумал, что Кора никогда ничего не смыслила в живописи, и был готов съесть свою шляпу, если хоть что-нибудь из этой мазни стоило больше пяти фунтов.

– Конечно, – промолвила мисс Гилкрист, обратив внимание на выражение лица адвоката и догадавшись о его реакции, – я в этом мало разбираюсь, хотя мой отец был художником – правда, боюсь, не слишком удачливым. Но в молодости я рисовала акварели и слышала много разговоров о живописи. Миссис Ланскене было приятно иметь рядом с собой человека, с которым она могла об этом поговорить и который понимал ее интересы.

– Вы любили ее?

«Глупый вопрос, – подумал он. – Разве она может ответить „нет“? Хотя жить с Корой наверняка было крайне утомительно».

– Конечно, – отозвалась мисс Гилкрист. – Мы отлично ладили. В некоторых отношениях миссис Ланскене была совсем как ребенок. Говорила все, что придет в голову. Не скажу, что ее суждения всегда были верными…

Так как о мертвых не говорят: «Она была очень глупа», мистер Энтуисл промолвил:

– Ее никак нельзя было назвать интеллектуальной женщиной.

– Возможно, вы правы. Но она была очень проницательной. Меня иногда удивляло, как ей удается попадать в самую точку.

Мистер Энтуисл посмотрел на мисс Гилкрист с большим интересом. Он подумал, что она, в отличие от Коры, отнюдь не глупа.

– Вы прожили с миссис Ланскене несколько лет?

– Три с половиной года.

– Вы были ее… э-э… компаньонкой и также… э-э… присматривали за домом?

Было очевидно, что он затронул деликатную тему. Мисс Гилкрист слегка покраснела.

– В общем, да. Я готовила пищу – мне всегда это нравилось, – подметала и делала кое-какую домашнюю работу. Разумеется, ничего тяжелого.

Тон мисс Гилкрист свидетельствовал о незыблемости ее принципов. Мистер Энтуисл, не вполне понимавший, что имеется в виду под словом «тяжелое», издал успокаивающее бормотание.

– Для тяжелой работы из деревни дважды в неделю приходила миссис Пэнтер. Понимаете, мистер Энтуисл, я не собиралась позволять относиться к себе как к служанке. Когда моя маленькая чайная потерпела крах… такое несчастье – это случилось во время войны. Очаровательное было местечко – я назвала его «Ива», и на фарфоровой посуде тоже были нарисованы голубые ивы… Пирожные там были такие вкусные – я хорошо готовила пирожные и лепешки. Но началась война, поставки урезали, и заведение обанкротилось – я всегда считала это одной из военных потерь. Те немногие деньги, которые оставил мне отец, я вложила в чайную, и мне пришлось искать какую-нибудь работу. Но ведь меня никогда ничему специально не учили. Сначала я нанялась к одной старой леди, но она оказалась грубой и придирчивой. Я поступила на службу в контору, но там мне тоже не понравилось. Наконец я познакомилась с миссис Ланскене, и мы сразу пришлись друг другу по душе – ведь ее муж был художником… – Мисс Гилкрист сделала паузу, чтобы перевести дух, и печально добавила: – Но как же мне не хватало моей милой маленькой чайной! Туда приходили такие приятные люди!..

Глядя на мисс Гилкрист, мистер Энтуисл внезапно почувствовал, что видит перед собой нечто хорошо знакомое. Его мысленному взору представились многочисленные женские фигурки в разных «Лавровых деревьях», «Рыжих котах», «Голубых попугаях» и «Уютных уголках», облаченные в голубые, оранжевые или розовые платья и принимающие заказы на чай с пирожными. У мисс Гилкрист было свое духовное убежище – старомодная чайная с респектабельной клиентурой. Должно быть, в стране множество таких «мисс Гилкрист» с мягкими, терпеливыми лицами, упрямой складкой рта и жидкими седеющими волосами.

– Но я не должна говорить о себе, – продолжала мисс Гилкрист. – Полиция была очень любезна и предупредительна. Инспектор Мортон оказался таким чутким человеком. Он даже договорился с мисс Лейк, чтобы я переночевала у нее, но я отказалась. Я считала своим долгом остаться здесь, с вещами, которые так любила миссис Ланскене. Они забрали… – мисс Гилкрист судорожно глотнула, – забрали тело и заперли комнату, а инспектор сказал мне, что в кухне всю ночь будет дежурить констебль – из-за разбитого окна, стекло вставили утром… Так на чем я остановилась? Ах да, я сказала, что могу спокойно переночевать в своей комнате, хотя должна признаться, что придвинула к двери комод и поставила на подоконник большой кувшин с водой. Кто знает – а вдруг это был какой-то маньяк? О них сейчас только и слышишь…

Воспользовавшись паузой, мистер Энтуисл быстро сказал:

– Я располагаю всеми основными фактами. Инспектор Мортон сообщил их мне. Но если вам не составит труда дать собственный отчет о происшедшем…

– Ну конечно, мистер Энтуисл. Я понимаю, что вы чувствуете. Полиция относится ко всему так официально. Хотя это правильно…

– Миссис Ланскене вернулась с похорон позавчера вечером, – поторопил ее адвокат.

– Да, ее поезд задержали допоздна. Я заказала для нее такси, как она мне велела. Бедняжка так устала – это вполне естественно, – но в общем была в приподнятом настроении.

– Да-да. Она говорила что-нибудь о похоронах?

– Совсем немного. Я дала ей чашку горячего молока – больше ей ничего не хотелось, – и она рассказала, что в церкви было много людей и полно цветов… Да, она жалела, что не повидалась со своим другим братом. Кажется, его зовут Тимоти?