Мастера детектива. Выпуск 3 - Сименон Жорж. Страница 107

– А иногда, – добавила Сьюзен, – смотришь на себя в зеркало и не знаешь, кто это. Выглядит вроде знакомо. Ты говоришь себе: «Это кто–то, кого я хорошо знаю», а потом внезапно понимаешь, что это ты и есть.

– Было бы куда труднее, – сказал Джордж, – если бы ты мог видеть себя какой ты есть, а не в зеркале.

– Почему? – озадаченным тоном спросила Розамунд.

– Потому что никто не видит себя так, как его видят другие. Все видят себя только в зеркальном – перевернутом отражении.

– Разве это что–то меняет?

– Конечно, – быстро ответила Сьюзен. – Ведь человеческие лица не полностью симметричны. У людей бывают неодинаковые брови, кривые рты, носы неправильной формы. Могу тебе продемонстрировать… У кого есть карандаш?

Кто–то извлек карандаш, и они начали экспериментировать, прикладывая карандаш к разным сторонам носа и со смехом подмечая различия в углах.

Атмосфера почти полностью разрядилась. Все пришли в хорошее настроение. Это уже не были наследники Ричарда Эбернети, собравшиеся для раздела имущества, – просто веселая компания, прибывшая в деревню на уик–энд.

Только Элен Эбернети сидела молча, погрузившись в раздумья.

Эркюль Пуаро со вздохом поднялся и вежливо пожелал хозяйке доброй ночи.

– Возможно, мадам, мне следует проститься. Мой поезд отбывает завтра в девять утра. Это очень рано. Поэтому позвольте поблагодарить вас сейчас за вашу доброту и гостеприимство. Дата передачи дома будет согласована с мистером Энтуислом – разумеется, с учетом ваших пожеланий.

– Мне подойдет любое время, мсье Понтарлье. Я… я уже закончила все, для чего приехала сюда.

– Вы вернетесь на свою виллу на Кипре?

– Да. – На губах Элен Эбернети мелькнула едва заметная улыбка.

– И вы не испытываете сожалений? – допытывался Пуаро.

– Покидая Англию? Или вы имеете в виду «Эндерби»?

– Я имею в виду этот дом.

– Нет. Какой смысл цепляться за прошлое? С прошлым нужно уметь расставаться.

– Да, если это возможно. – Пуаро виновато улыбнулся окружавшим его вежливым лицам. – Иногда прошлое не желает уходить в забвение. Оно стоит рядом и говорит: «Со мной еще не кончено».

Сьюзен с сомнением усмехнулась.

– Я говорю серьезно, – настаивал Пуаро.

– Вы хотите сказать, – спросил Майкл, – что ваши беженцы, прибыв сюда, не смогут полностью забыть о своих страданиях?

– Я не имею в виду моих беженцев.

– Он имеет в виду нас, дорогой, – сказала Розамунд. – Дядю Ричарда, тетю Кору, топор и все прочее. – Она обернулась к Пуаро: – Не так ли?

Пуаро внимательно посмотрел на нее:

– Почему вы так думаете, мадам?

– Потому что вы детектив и по этой причине оказались здесь. Ваша ООП… или как ее там – сплошная чушь, верно?

Глава 20

Последовала пауза. Пуаро ощущал повисшее в воздухе напряжение, хотя не сводил глаз с красивого и безмятежного лица Розамунд.

– Вы необычайно проницательны, мадам, – с поклоном сказал он.

– Вовсе нет, – отозвалась Розамунд. – Как–то раз вас показали мне в ресторане, и я запомнила вашу внешность.

– Однако вы не упоминали об этом – до сих пор?

– Я решила, что так будет забавнее.

– Девочка моя… – неуверенно заговорил Майкл.

Пуаро посмотрел на него. На лице актера был написан гнев и кое–что еще – возможно, страх.

Пуаро окинул взглядом остальных. Лицо Сьюзен было сердитым и настороженным, Грега – замкнутым и словно застывшим, мисс Гилкрист – глуповатым, с широко открытым ртом, Джорджа – напряженным и подозрительным, Элен – испуганным и встревоженным…

При сложившихся обстоятельствах выражения этих лиц казались вполне естественными. Пуаро жалел, что не видел их секундой раньше – когда слово «детектив» слетело с губ Розамунд. Теперь они, безусловно, выглядели не совсем так…

Пуаро расправил плечи и поклонился присутствующим. Иностранные обороты и акцент почти полностью исчезли из его речи.

– Да, – сказал он. – Я детектив.

На носу Джорджа Кроссфилда вновь появились белые вмятины.

– Кто прислал вас сюда? – осведомился он.

– Мне было поручено провести расследование обстоятельств смерти Ричарда Эбернети.

– Кем поручено?

– В данный момент это вас не касается. Но было бы хорошо, не так ли, если бы вы смогли полностью убедиться, что Ричард Эбернети умер естественной смертью?

– Конечно, он умер естественной смертью. Кто сказал, что это не так?

– Кора Ланскене. И теперь она также мертва.

Казалось, в комнате повеяло чем–то зловещим.

– Она сказала так в этой самой комнате, – кивнула Сьюзен. – Но я не думала, что…

– Не думала, Сьюзен? – Джордж Кроссфилд устремил на нее саркастический взгляд. – К чему продолжать притворяться? Надеешься обмануть мсье Понтарлье?

– Мы все так думали, – сказала Розамунд. – И его зовут не Понтарлье, а Геркулес… не помню фамилию…

– Эркюль Пуаро к вашим услугам. – Пуаро снова поклонился.

Возгласов испуга или удивления не было слышно. Казалось, имя ничего не сказало никому из присутствующих. Во всяком случае, оно встревожило их куда меньше, чем слово «детектив».

– Могу я спросить, к каким выводам вы пришли? – осведомился Джордж.

– Он тебе не скажет, дорогой, – ответила за Пуаро Розамунд. – А если и скажет, то неправду.

Из всей компании она одна явно наслаждалась происходящим.

Эркюль Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

Пуаро плохо спал той ночью. Он был обеспокоен и не вполне понимал почему. Обрывки разговора, взгляды, странные жесты – все казалось ему многозначительным в ночном безмолвии. Сон был уже на пороге, но никак не приходил. Как только Пуаро собирался заснуть, что–то мелькало у него в голове, заставляя бодрствовать. Краска… Тимоти и краска. Масляная краска… запах масляной краски, каким–то образом связанный с мистером Энтуислом. Краска и Кора. Картины Коры, срисованные с почтовых открыток… Кора, которая лгала, будто писала их с натуры… Нет, дело в том, что сказал мистер Энтуисл, – или это говорил Лэнском? Монахиня, которая приходила в дом в день смерти Ричарда Эбернети. Монахиня с усами. Монахиня в «Стэнсфилд–Грейндж» и Литчетт–Сент–Мэри. Слишком много монахинь! Розамунд, великолепно выглядевшая на сцене в роли монахини. Розамунд, сказавшая, что он детектив, – и все тут же уставились на нее. Должно быть, именно так они смотрели на Кору в тот день, когда она осведомилась: «Но ведь его убили, не так ли?» Тогда Элен Эбернети почувствовала, будто что–то не так. Что именно?.. Элен Эбернети, расстающаяся с прошлым и отправляющаяся на Кипр… Элен, уронившая восковой букет, когда он сказал… Что же он сказал? Пуаро никак не мог вспомнить.

Наконец ему удалось заснуть, но тут начались сновидения…

Пуаро видел во сне зеленый малахитовый столик, на котором стояли под стеклянным плафоном восковые цветы, покрытые густым слоем алой масляной краски. Цвет крови… Он чувствовал ее запах и слышал стоны Тимоти: «Я умираю… Это конец…» Рядом стояла Мод, высокая и суровая, с большим ножом в руке, и отзывалась, словно эхо: «Да, это конец…» Конец – смертное ложе со свечами и молящейся монахиней. Если бы ему удалось увидеть лицо монахини, он бы узнал…

Эркюль Пуаро проснулся – теперь он знал!

Да, это в самом деле конец…

Хотя предстояло пройти еще немалый путь.

Он сортировал разрозненные кусочки мозаики.

Мистер Энтуисл, запах краски, дом Тимоти и то, что должно или могло быть в нем… восковые цветы… Элен… разбитое стекло…

Элен Эбернети в своей спальне не сразу легла в постель. Она думала, сидя за туалетным столиком и глядя невидящими глазами на свое отражение в зеркале.

Ее вынудили пригласить в дом Эркюля Пуаро. Она этого не хотела. Но мистер Энтуисл сделал отказ в высшей степени затруднительным. А теперь все стало ясным. Сейчас уже нельзя позволить Ричарду Эбернети безмятежно покоиться в могиле. Все началось с нескольких слов Коры…

Как все они выглядели в тот день, после похорон? Как они смотрели на Кору? Как выглядела она сама?