Пропавшая весной - Кристи Агата. Страница 45
Но как бы то ни было, все наконец осталось позади. Она снова была дома и стояла на родной земле.
Джоанну никто не встречал, потому что она больше не посылала Родни телеграмм, чтобы известить о дате своего приезда.
Её очень хотелось встретиться с Родни в их собственном доме. Она хотела, увидев Родни, сразу же начать свою исповедь, не откладывая ни на минуту выполнения принятого решения. Надо сразу покончить со всеми объяснениями, думала она, так будет легче. Ну в самом деле, не стоять же перед ошарашенным мужем на коленях, умоляя о прощении, прямо на перроне среди толпы пассажиров!
Джоанна окинула взглядом вокзал, торопящихся людей и таможенные пакгаузы в конце перрона.
Нет, лучше она проведет спокойную ночь в отеле «Гросвенор», а на другой день отправится домой в Крайминстер.
Может быть, подумала она, сначала позвонить Эверил и увидеться с нею? Ей удобно позвонить прямо из отеля.
Да, решила она, так она и сделает.
С собою у нее был лишь ручной багаж, который уже проверили на таможне в Дувре, так что она могла спокойно отправиться прямо в гостиницу.
Там она приняла душ, переоделась и лишь после этого позвонила Эверил. К счастью, дочь, оказалась дома.
– Мама? Ты? Я понятия не имела, что ты уже вернулась.
– Я приехала сегодня после обеда.
– Папа с тобой, в Лондоне? Он встречал тебя?
– Нет. Я не стала сообщать ему, когда приеду. У него наверняка много работы, а я не хочу его отвлекать по пустякам.
– Да, я думаю, ты права. В последнее время он очень занят, – ответила Эверил.
И Джоанне показалось, что она услыхала легкую ноту удивления в голосе Эверил.
– Ты часто с ним видишься? – спросила Джоанна.
– Нет, не часто. Последний раз он приезжал в Лондон три недели назад. Мы с ним вместе позавтракали. Мама, что ты делаешь сегодня вечером? Может быть, мы с тобой встретимся и где-нибудь вместе пообедаем?
– Я думаю, дорогая, будет лучше, если ты сама приедешь сюда, ко мне в отель. Если ты, конечно, не возражаешь. Я так устала путешествовать, что мне уже не хочется выходить из номера.
– Да, представляю себе! – засмеялась в трубку Эверил. – Хорошо, я скоро приеду.
– Может быть, и Эдвард приедет с тобой? – осторожно поинтересовалась Джоанна.
– Нет. Сегодня вечером у него деловой ужин. Джоанна положила трубку. Сердце у нее билось немного быстрее обычного. «Эверил! Моя Эверил!» – с волнением думала она.
Какой спокойный, даже холодный был голос у Эверил, когда она разговаривала с матерью! Отстраненный, бесстрастный, безличный.
Через полчаса позвонил портье и сообщил, что внизу ее ждет миссис Гаррисон-Уилмотт. Джоанна закрыла. номер и спустилась в холл.
Мать и дочь приветствовали друг друга с отменной английской чопорностью. Джоанна отметила про себя, что Эверил выглядит хорошо. Она не похудела и не потолстела. Джоанна даже почувствовала легкую гордость, когда вместе с дочерью входила в пустой и просторный в этот час зал ресторана. Эверил в самом деле выглядела очень привлекательно и даже изысканно.
Они сели за столик, и Джоанна почувствовала секундное замешательство, когда встретилась глазами со взглядом дочери.
Глаза Эверил оставались холодны, равнодушны и не выражали ни малейшего интереса к матери.
Эверил, как и вокзал Виктория, нисколько не изменилась, подумала Джоанна.
«А что в этом удивительного? – задала себе вопрос Джоанна. – Это я изменилась, но Эверил вовсе не знает об этом».
Эверил расспрашивала мать о Барбаре, о Багдаде, Джоанна рассказала обо всех забавных приключениях, которые случились с нею во время путешествия домой. Так или иначе, их беседа протекала с трудом. Казалось, ничто не могло заставить разговор литься свободно и непринужденно. Расспросы Эверил о Барбаре выглядели совершенно поверхностными, незначительными и скорее в них отдавалась дань родственным чувствам, нежели выражался искренний интерес. Эверил, очевидно, старалась по мере возможности избегать неуместных вопросов и этим насторожила Джоанну. «Но откуда Эверил могла знать правду?» – спрашивала себя Джоанна. Скорее всего эта уклончивость дочери была продиктована обычной ее деликатностью и нелюбопытством.
«Правда! – вдруг подумала Джоанна, – А могу ли я сама знать правду?» Может быть, все ее догадки о Барбаре – только плод ее воображения? В конце концов у нее ведь нет конкретных доказательств.
Она постаралась выбросить из головы все сомнения о Барбаре, но мысли не уходили, понемногу приводя ее в раздражение. Похоже на то, думала Джоанна, что она из тех людей, которые сами выдумывают факты.
– Эдвард вбил себе в голову, что он непременно должен пойти в армию, если начнется война с Германией, – говорила тем временем Эверил своим спокойным невозмутимым голосом.
– Вот как! – воскликнула Джоанна. – О войне мне говорила в поезде моя соседка по купе. Она сказала, что абсолютно в этом уверена. Соседка оказалась очень важной персоной и, кажется, знала, о чем говорит. Но я никак не могу в это поверить. Гитлер не осмелится развязать войну.
– Ох, я не знаю, – вздохнула Эверил и задумчиво посмотрела в окно.
– Дорогая, ведь никто в мире не хочет войны!
– Это так, но люди иногда бывают вынуждены делать именно то, чего они не хотят, – возразила Эверил.
– Я думаю, все эти разговоры о войне вредны и опасны, – решительно сказала Джоанна. – Они приучают людей к мысли о ее неизбежности.
Эверил улыбнулась.
Они еще некоторое время продолжали свой бессвязный разговор. Покончив с обедом, Джоанна зевнула. Эверил заметила это и тут же сказала, что, наверное, утомила мать своим присутствием и что ей надо вернуться домой.
Да, согласилась Джоанна, она сегодня очень устала.
На следующий день Джоанна побывала в нескольких магазинах и сделала покупки, а в два тридцать села на поезд, отправлявшийся до Крайминстера. Проводник сказал, что они прибудут в Крайминстер сразу после четырех часов. Джоанна подумала, что это очень удачно: она встретит Родни, который как раз в это время должен вернуться домой из офиса.
Джоанна оценивающим взглядом окинула вид, открывающийся из окна. Впрочем, ничего необычного для этого времени года она не увидела: голые деревья, мелкий моросящий дождик, пустынный бульвар. Но какою милою показалась ей эта унылая картина осеннего города. Все здесь было ей давно знакомо и напоминало о доме. Теперь уже Багдад с его базарами, запруженными толпами народа, с его сверкающими голубыми куполами и золотыми шпилями мечетей казался ей далеким и нереальным, словно не существовал вовсе. Она проделала долгое, фантастически долгое путешествие, в котором видела плоские равнины Анатолии, заснеженные гордые пейзажи Тавра, высокие голые горные плато, спускающиеся длинными пологими ущельями к Босфору, Стамбул с минаретами, забавные бычьи повозки на Балканах, Италию с ее голубым Адриатическим морем, блиставшим на солнце, когда она покидала Триест, Швейцарию и Альпы в угасающем свете заходящего солнца, Она увидела так много, что все это смешалось в единую картину, словно в калейдоскопе. И вот в конце концов она оказалась дома, здесь, в этой по-зимнему дождливой провинции…
«Я словно никогда не уезжала отсюда, – подумала Джоанна. – Я словно никогда отсюда не уезжала.»
Неожиданно она почувствовала себя расстроенной, неспособной упорядочить свои мысли. Встреча с Эверил прошлым вечером разочаровала её. Она вспомнила взгляд дочери, спокойный, нелюбопытный, даже холодный. «Очевидно, – подумала она, – Эверил не заметила во мне происшедшей перемены». А почему, собственно, Эверил должна видеть в ней перемену?
Она ведь изменилась не внешне. Перемена произошла в ее душе.
– Родни… – негромко, почти шепотом, медленно проговорила Джоанна любимое имя.
И снова у нее к сердцу подступила тоска, страстная жажда любви и прощения.
«Все правильно, – думала она. – Мне грустно потому, что я начинаю новую жизнь».
До своего дома она доехала на такси. Увидев хозяйку, открывшая дверь Агнесс всплеснула руками и изобразила удивление и крайнее удовольствие.