Таинственный мистер Кин - Кристи Агата. Страница 39

Фотографирование было одним из многочисленных увлечений мистера Саттерсвейта. Он также гордился тем, что являлся автором книги «Дома моих друзей». Поскольку подавляющее число его друзей составляли сливки общества, то благодаря этой книге мистер Саттерсвейт выглядел большим снобом, чем был на самом деле.

– Это – Террасная комната, – протягивая снимок Фрэнку Бристоу, сказал мистер Саттерсвейт. – Я сфотографировал ее в прошлом году. Видите, она снята под тем же углом, как вы изобразили на своей картине. А какой на ее полу красивый ковер! Жаль, что фотография не может передать его изумительной расцветки.

– Я помню его, – подтвердил Бристоу. – Краски просто потрясающие. Сочные и яркие, словно языки пламени. Правда, у меня создалось впечатление, что ему там не место. Да и по размеру он не подходил для такой большой комнаты. Других ковров в ней не было, а этот на фоне черной и белой плитки выглядел как огромное кровавое пятно.

– Это вам и подсказало сюжет картины? – заинтересовался мистер Саттерсвейт.

– Вполне возможно, – задумчиво произнес молодой человек. – Другой бы изобразил мертвеца в соседней комнате. Она гораздо меньше и в большей степени соответствует трагедийному сюжету.

– Вы имеете в виду Дубовую гостиную, – включился в разговор полковник Монктон. – Кстати, там тоже появляются призраки. За панелью у камина находится потайная комнатка. В ней когда-то прятались монахи. Согласно преданию, в той же комнатке прятался и Карл Первый. На дуэлях, которые неизменно устраивались в Дубовой гостиной, погибли двое. В ней же, как я уже говорил, и застрелился Реджи Чарнли. – Он взял у Бристоу фотографию и стал ее разглядывать. – Ба, да это же бухарский ковер! – воскликнул полковник. – Цена ему не менее двух тысяч фунтов. Когда я был в замке, он лежал на полу Дубовой гостиной. Вы, мистер Бристоу, абсолютно правы – в Террасной комнате этот ковер не к месту.

Мистер Саттерсвейт бросил взгляд на пустующее место за столом.

– Интересно, когда же его перенесли? – задумчиво спросил он.

– Думаю, что не так давно, – ответил полковник Монктон. – Помню, как в день самоубийства мы с лордом Чарнли заговорили об этом ковре. Он сказал, что такую дорогую вещь следовало бы держать за стеклом.

Мистер Саттерсвейт покачал головой и возразил:

– Нет, недавно ковер перенести не могли. Замок закрыли на следующий день после трагедии. Так что в нем осталось все, как было до самоубийства.

– А почему лорд Чарнли покончил с собой? – спросил Фрэнк Бристоу.

Его голос уже не был таким агрессивным.

Полковник Монктон заерзал на стуле.

– Этого уже никто не узнает, – сказал он, словно отрезал.

– Думаю, это обыкновенное самоубийство, – медленно произнес мистер Саттерсвейт.

Монктон удивленно посмотрел на него:

– Ну а что еще? Друг мой, конечно самоубийство. Я же в то время находился в замке.

Мистер Саттерсвейт вновь посмотрел на свободный стул и, словно вспомнив что-то веселое, улыбнулся:

– Порой бывает так, что о причине произошедшего узнают спустя много лет.

– Все это вздор! – воскликнул полковник. – Полный вздор! Такого не может быть. Вы забыли, что со временем воспоминания начинают постепенно тускнеть.

И тут мистер Саттерсвейт получил поддержку, на которую не рассчитывал.

– Я понимаю, что вы хотели сказать, мистер Саттерсвейт, – оживленно произнес художник. – И наверное, вы правы. Здесь все зависит от оценки события. Так сказать, под каким углом на него посмотреть. А потом, в этой жизни все так относительно.

– Ерунда! – возмутился полковник. – Эта теория Эйнштейна – полнейший бред. Такой же бред, как рассказы бабушек о призраках и сеансах спиритизма. Конечно же лорд Чарнли покончил с собой. Ведь самоубийство произошло, можно сказать, на моих глазах.

– В таком случае расскажите, как это произошло, – попросил мистер Саттерсвейт.

Недовольно ворча, полковник опять поерзал на стуле.

– Надо сказать, что произошло это абсолютно неожиданно, – начал он. – В ожидании гостей лорд Чарнли пребывал в отличном настроении. Никто и предположить не мог, что, когда они начнут съезжаться, он уединится в комнате и застрелится.

– Естественно, было бы лучше, если бы хозяин подождал, когда его гости разъедутся, – заметил мистер Саттерсвейт.

– Конечно, лучше. Его поступок иначе как свинством не назовешь.

– Да, на него это не похоже, – задумчиво произнес мистер Саттерсвейт.

– Вы правы, на лорда Чарнли это действительно не похоже, – согласился Монктон.

– И тем не менее вы продолжаете считать, что было самоубийство?

– Конечно. В тот момент на лестнице стояло несколько человек: я, дочь Острандера, Элджи Дарси… ну, кто-то еще. Мы видели, как внизу, под нами, Чарнли пересек холл и вошел в Дубовую гостиную. Дочь Острандера заметила, что он был сильно расстроен. И взгляд у него был какой-то странный. Конечно, все это чушь. С того места, где мы стояли, его лицо разглядеть невозможно. Но могу сказать, что шел Чарнли действительно как-то странно: согнувшись, будто на него что-то давило. До того как лорд добрался до двери Дубовой гостиной, его окликнула какая-то девушка, чья-то гувернантка, которую, как я думаю, леди Чарнли пригласила на бал только из-за ее хозяйки. Она крикнула ему: «Лорд Чарнли, леди Чарнли хотела бы знать…» Но он, не обращая на нее внимания, вошел в гостиную и громко хлопнул дверью. Мы даже слышали, как в замке повернулся ключ. Минуту спустя раздался выстрел.

Мы сбежали по лестнице и попытались проникнуть в Дубовую гостиную через Террасную комнату. Но и та дверь оказалась запертой. В конце концов нам пришлось ее взломать. Лорд Чарнли лежал на полу. Он был мертв. Рядом с его правой рукой валялся пистолет. Ну и что же это могло быть, как не самоубийство? Только не пытайтесь меня убедить, что произошел несчастный случай. Скажете, убийство? Но где убийца? В Дубовой гостиной никого, кроме мертвого Чарнли, не оказалось.

– Но убийца мог скрыться, – предположил мистер Саттерсвейт.

– Нет, не мог, – возразил полковник. – Дайте мне бумагу и карандаш. Я нарисую план места, где застрелился Чарнли. Вот Дубовая гостиная, вот две ее двери. Одна из них выходит в холл, другая – в Террасную комнату. Обе были заперты изнутри, и в их замках торчали ключи.

– А окно?

– Закрыто на шпингалеты. Более того, на нем были глухие ставни.

Возникла пауза.

– Вот так-то! – с триумфальным видом воскликнул полковник.

– Да, все свидетельствует о самоубийстве, – мрачно констатировал мистер Саттерсвейт.

– И вот еще что. Я всегда смеялся над теми, кто верит в спиритизм, но тогда во всем замке, и особенно в Дубовой гостиной, царила какая-то жуткая атмосфера. Деревянные панели на стенах комнаты, в которой застрелился лорд, были испещрены пулями, поскольку там устраивались дуэли, а на ее полу виднелось загадочное пятно. Паркет в гостиной перестилался неоднократно, но оно все равно появлялось. Думаю, сейчас на паркете уже другое пятно – от крови бедного лорда.

– А крови было много? – поинтересовался мистер Саттерсвейт.

– Нет. Как сказал врач, удивительно мало.

– И как же лорд Чарнли покончил с собой? Выстрелил себе в голову?

– Нет, в сердце.

– Но сделать это совсем непросто, – заметил Фрэнк Бристоу. – Попасть себе в сердце очень трудно. Я, будь на его месте, стрелял бы куда угодно, только не в сердце.

Мистер Саттерсвейт задумчиво покачал головой. Рассказ полковника Монктона его разочаровал, он хотел найти в нем хоть какую-то зацепку.

– И вообще, этот старинный замок – хранитель многих тайн, – продолжил полковник. – В нем водятся привидения. Правда, сам я их не видел.

– И даже плачущей дамы с кувшином?

– И ее тоже, – бодро ответил Монктон. – Но вся прислуга клянется, что видела.

– Суеверие – это наследие Средних веков, – заметил Фрэнк Бристоу. – И тем не менее не все от него избавились. Слава богу, хоть мы этого лишены.

«А суеверие ли это?» – подумал мистер Саттерсвейт, посмотрев на пустующий стул.