Только не дворецкий - Блейк Николас. Страница 76

Поезд резко затормозил. Пул снял с полки свой маленький чемодан и через пять минут уже предстал перед привратником Святого Петра и попросил, чтобы его проводили к ректору. Почтенный страж подозрительно посмотрел на его визитную карточку и, попросив гостя убрать свой неуместный багаж с дороги, с явной неохотой повел его в четырехугольный двор колледжа, Бахус-квод.

— Ректору нездоровится, — бросил привратник через плечо. — Вас примет мистер Ладдингем.

Пул вздохнул. Ректора Святого Петра он едва знал в лицо и, в свою очередь, был неизвестен ему, но Ладдингем, декан [96], читал ему лекции по конституционному праву. Учитывая оксфордскую традицию все помнить долго, не представлялось ни малейшей вероятности, что декан не узнает Пула. Со смешанным чувством смущения и гордости Пул поднялся вслед за своим проводником по центральной лестнице, ведущей со двора, к двери, над которой висела черная табличка с белой надписью «М-р Ладдингем». Оставив детектива ждать на лестничной площадке, привратник вошел в кабинет с визитной карточкой и тут же вернулся, приглашая гостя войти.

Декан стоял спиной к огромному камину, где большие еловые поленья, потрескивая, выбрасывали вверх голубые языки пламени. Ни единого признака удивления или узнавания не отразилось на его бледном, гладко выбритом лице. Он плавным жестом указал на кресло.

— Доброе утро, инспектор, — сказал декан. — Очень любезно с вашей стороны, что вы так быстро прибыли. Рассказали вам что-нибудь об этом деле?

— Ничего, сэр. Я видел газеты — вот и все.

— Излишне говорить, что все это неправда. Я изложу вам факты так, как знаю их сам, затем отвечу на ваши вопросы. Можете курить, если желаете.

Он сложил руки за спиной, его взгляд сосредоточился в одной точке, и, приподнимаясь время от времени на носках, декан стал рассказывать в точно такой же сухой и лаконичной манере, какую использовал, читая лекции о Бейджхоте и Стаббсе [97].

— Джеральд Трефузис Кэтлинг прибыл в колледж из Харроу [98] в осеннем семестре прошлого, 1928 года. Он единственный сын сэра Джона Трефузиса Кэтлинга из Гардхем-манор, Уэйкстоун, графство Йоркшир, возраст — девятнадцать лет и десять месяцев. Он сдал первый экзамен на бакалавра гуманитарных наук и готовился к выпускным экзаменам.

В прошлую пятницу он не вернулся в колледж к полуночи; о его отсутствии мне было доложено в обычном порядке старшим привратником. Студент не присутствовал на перекличке следующим утром, и, задав несколько вопросов его тьютору [99] и друзьям, я позвонил его отцу в палату общин, где тот представляет округ Уэйкстоун от консерваторов. Отец ответил, что ничего не знает о передвижениях сына и что скорее всего это какой-то розыгрыш. Должен отметить, юноша имеет склонность именно к такой разновидности юмора, по каковой причине он в течение своего полуторалетнего пребывания здесь не раз имел разногласия с администрацией колледжа и университета.

Когда прошла ночь субботы, а молодой человек по-прежнему не возвращался, я попросил сэра Джона приехать. Он так и поступил, однако он все еще был склонен относиться к происшедшему спокойно, отказываясь от предложений обратиться в полицию. Тем не менее вечером понедельника я получил письмо из Уэйкстоуна от леди Кэтлинг, сообщавшее, что она весьма взволнована; хотя ее сын действительно любит розыгрыши, она уверена, что Джеральд понимает: такое долгое и необъяснимое отсутствие в колледже испугало бы ее; наконец, она просит принять более деятельные меры по поискам Джеральда.

Вчера поздним вечером я вновь позвонил сэру Джону, чтобы спросить его согласия на мое обращение за помощью в полицию; он ответил, что если вообще необходимо это сделать, то как следует, и попросил меня напрямую связаться со Скотленд-Ярдом. Он объяснил, что он с утренним поездом отбывает во Францию и поэтому не сможет принять активного участия в происходящем. Он предоставил мне полномочия действовать по собственному усмотрению и дал свой адрес в Париже. Сегодня утром я первым делом позвонил в Скотленд-Ярд, и вот вы здесь.

Пул кратко законспектировал лекцию мистера Ладцингема; закончив, инспектор задумался, а затем спросил:

— У мистера Кэтлинга были какие-нибудь неприятности, крупные или мелкие?

Декан покачал головой:

— Едва ли. Он не знал, что такое неприятности, должен заметить.

— Долгов нет?

— Не больше, чем у пятидесяти процентов членов этого колледжа, — вероятно, несколько счетов от портных и фотографов!

— Враги?

— Ничего серьезного. Конечно, он всем порядком надоедал своими шуточками.

Пул рассудил, что пропавший студент сидел у декана в печенках.

— Когда его видели в последний раз?

Прежде чем декан смог ответить, в дверь постучали, и после приглашения Ладдингема в комнату вошел высокий сухопарый человек лет шестидесяти, с обвислыми рыжеватыми усами, одетый в мантию и академическую шапочку.

— Ладдингем, — сказал он, — я заскочил к вам, возвращаясь с лекции, чтобы спросить, нет ли новостей о Кэтлинге.

— Боюсь, нет, Кэйзер, — ответил декан. — Однако не сомневаюсь, что сегодня он вернется.

Он даже не пытался представить друг другу своих гостей. Высокий преподаватель нервно перевел взгляд с декана на Пула, перебирая свою мантию.

— Так странно, — сказал он, — так грустно, очаровательный юноша с такой живой душой!

Он умолк, тяжело вздохнул и, резко развернувшись, большими шагами вышел из комнаты.

Пул вопросительно посмотрел на декана.

— Профессор Кэйзер, — ответил последний, явно не желавший распространяться о чем-то, не имеющем отношения к делу. — С кафедры египтологии, член этого колледжа. Вы спрашивали, когда Кэтлинга видели в последний раз: его скаут [100] отнес ему ленч в обычное время, в час тридцать, тогда юноша был у себя, и с тех пор никто, судя по всему, его не видел. Не видели, как он вышел из колледжа, но, весьма вероятно, он мог выйти незамеченным, если привратник был занят: говорил по телефону или делал записи в своем журнале.

— У Кэтлинга была машина?

— Да, в гараже «Сити Мотор Компани», на Брстер-стрит, но он не брал ее в тот день — и потом тоже.

— Его кто-нибудь видел на станции?

— Я не спрашивал, это скорее в компетенции полиции.

Получив от Ладдингема приблизительную оценку долгов Кэтлинга и кое-какие сведения о его привычках и характере, Пул встал:

— Могу я получить недавнюю фотографию мистера Кэтлинга и побеседовать с его друзьями?

Декан задумался.

— Да, — сказал он, — я пошлю за Монашем, он уже должен был вернуться с лекции по логике. Он познакомит вас с другими и достанет фотографию. Вам лучше воспользоваться моей третьей комнатой, я хотел бы, чтобы вокруг этого дела было как можно меньше шума. Может быть, вы попросите тех, с кем будете беседовать, чтобы они не распространялись об этом, хотя вряд ли на это можно рассчитывать.

Десять минут спустя Пул в крошечной комнате, которую декан оборудовал под дополнительный кабинет, разговаривал с Криспином Монашем, сверстником Кэтлинга и его близким другом. Монаш был крепкий, лишенный воображения молодой человек, который увлекался греблей. Он изложил Пулу простые и неприукрашенные факты, как тот и просил.

По его словам выходило, что Кэтлинг не был такой уж легкомысленный юноша, какого представил себе Пул из рассказа декана. Он, безусловно, любил розыгрыши и переодевания (он уже был выдающимся членом Оксфордского студенческого драматического общества), но он также был последователен в своей решимости хорошо закончить университет и пойти по стопам отца в политике. Монаш находил, что его друг в последнее время был весьма обеспокоен своими финансами, но не до такой степени, чтобы пойти из-за этого на какой-то отчаянный шаг.