Хикори-дикори - Кристи Агата. Страница 13
– Ах вот как! И он от нее отвернулся?
– О нет, как раз наоборот! Он горячо ее защищал и, между прочим, вчера вечером, после ужина, объявил о своей помолвке с Селией.
Брови инспектора Шарпа удивленно поползли вверх.
– И после этого она ушла к себе и приняла морфий? Вам не кажется это абсурдным?
– Кажется. Я не могу этого понять.
Миссис Хаббард горестно, в мучительных раздумьях наморщила лоб.
– И тем не менее дело довольно ясное. – Шарп кивнул, указывая на маленький оборванный клочок бумаги, лежавший между ними на столе.
«Дорогая миссис Хаббард, – говорилось в записке, – поверьте: я очень раскаиваюсь, и мне кажется, у меня только один выход».
– Подписи нет, но ведь это ее почерк?
– Да, ее.
Миссис Хаббард произнесла последние слова нерешительно и, нахмурившись, посмотрела на клочок бумаги. Почему ее не покидает чувство, что тут дело нечисто?
– Единственный отпечаток пальцев, оставшийся на записке, несомненно, принадлежит Селии, – сказал инспектор. – Морфий был в небольшом флаконе с наклейкой больницы Святой Екатерины, а вы мне говорили, что она там работала фармацевтом. Она имела доступ к шкафчику с ядами и, очевидно, взяла морфий оттуда. Скорее всего, она принесла морфий вчера, когда у нее созрела мысль о самоубийстве.
– Нет-нет, не верю. Это нелепо. Она была так счастлива вчера вечером!
– Стало быть, когда она пошла к себе, ее настроение изменилось. Может, в ее прошлом таилось что-то такое, о чем вы не знаете. И она боялась разоблачения. А она была сильно влюблена в этого юношу… как, кстати, его зовут?
– Колин Макнаб. Он проходит стажировку в больнице Святой Екатерины.
– А, значит, он врач? Гм… И работает в больнице Святой Екатерины?
– Селия его очень любила. Думаю, больше, чем он ее. Он довольно эгоцентричный молодой человек.
– Ну, тогда, наверное, в этом все и дело. Она считала себя недостойной его или, допустим, не рассказала ему всей правды о своей прошлой жизни. Она была совсем юной, да?
– Ей было двадцать три года.
– В этом возрасте они такие идеалисты, относятся к любви очень серьезно. Да, боюсь, дело в этом. Жаль. – Он встал со стула. – К сожалению, нам придется предать дело гласности, но мы постараемся умолчать о подробностях. Благодарю вас, миссис Хаббард, за исчерпывающую информацию. Насколько я понял, мать девушки умерла два года назад, и у Селии Остин осталась только пожилая тетушка, проживающая в Йоркшире. Мы с ней свяжемся.
Он взял со стола клочок бумаги, испещренный неровными, как бы задыхающимися от волнения буквами.
– Тут что-то нечисто, – внезапно произнесла миссис Хаббард.
– Нечисто? В каком смысле?
– Не знаю… Но мне все время кажется, что я вот-вот пойму… Боже мой, что же это?
– А вы уверены, что письмо написано ею?
– Да нет, не в этом дело. – Миссис Хаббард надавила пальцами на веки. – Я сегодня страшно туго соображаю, – извиняющимся тоном добавила она.
– Конечно, вы так устали, – мягко проговорил инспектор. – Надеюсь, что сегодня мне не придется вас больше утруждать.
Инспектор Шарп открыл дверь и чуть не упал на Жеронимо, прильнувшего к замочной скважине.
– Привет! – любезно сказал инспектор Шарп. – Значит, подслушиваем, да?
– Нет-нет, – ответил Жеронимо с видом оскорбленной добродетели. – Я никогда не слушаю, никогда! Я просто приносил известие.
– Ах вот как! И о чем же ваше известие?
– Только то, что внизу стоит джентльмен и он хочет видеть та синьора Хаббард, – угрюмо пробормотал Жеронимо.
– Понятно. Ну что ж, сынок, иди скажи ей…
Инспектор пошел было по коридору, но вдруг решил последовать примеру итальянца и, резко повернувшись, на цыпочках неслышно вернулся назад. Кто знает, правду ли сказал маленький человечек с обезьяньим лицом?
Когда инспектор подошел к двери, Жеронимо как раз говорил:
– Джентльмен, который приходил на ужин та ночь, джентльмен с усами хочет видеть синьора.
– А? Что? – рассеянно откликнулась миссис Хаббард. – Ах да, спасибо, Жеронимо. Я сейчас бегу.
«Ага, усатый джентльмен! – усмехнулся про себя Шарп. – Держу пари, я знаю, о ком речь». Он спустился вниз и вошел в гостиную.
– Приветствую вас, месье Пуаро! Сколько лет, сколько зим!
Пуаро без тени смущения поднялся с колен – он рылся на нижней полке возле камина.
– Кого я вижу? Неужели инспектор Шарп? Но вы раньше работали в другом участке.
– Меня перевели два года назад. Помните то дело в Крейз-Хилл?
– Как не помнить! Столько воды с тех пор утекло… Вы, правда, по-прежнему молоды, инспектор…
– Да будет вам, будет…
– А я вот совсем стариком стал. Эх! – вздохнул Пуаро.
– Но порох в пороховницах еще остался, не так ли, месье Пуаро?
– В каком смысле?
– Ну, неспроста же вы приходили сюда позавчера вечером читать лекцию по криминалистике!
Пуаро улыбнулся:
– О нет, все было очень просто. Миссис Хаббард – она здесь работает – приходится сестрой моей достопочтенной секретарше, мисс Лемон. Она-то и попросила меня…
– Прийти сюда и разобраться что к чему, а вы согласились, да?
– Совершенно верно.
– Но почему? Вот что мне хочется узнать. Что тут было особенного?
– Такого, что могло меня заинтересовать?
– Вот именно. Сами посудите: глупых девчонок, ворующих по мелочам, можно встретить сплошь и рядом. Это для вас слишком мелко, месье Пуаро.
Пуаро покачал головой:
– Все далеко не так просто.
– Но почему? В чем сложность?
Пуаро сел на стул и, слегка поморщившись, стряхнул пыль со штанин.
– Если бы я знал, – просто ответил он.
Шарп нахмурился:
– Не понимаю.
– Я тоже… Видите ли… украденные вещи, – Пуаро покачал головой, – представляют собой бессмысленный набор предметов, между ними нет никакой связи. Это похоже на ряд следов, причем разных. Совершенно отчетливо видны следы «глупой девчонки», как вы изволили выразиться… Но ими картина не исчерпывается. Другие события, которые, по идее, следовало бы связать с Селией Остин, упорно выпадают из общей картины. Они вроде бы бессмысленны, бесцельны. И в них чувствуется злой умысел, а Селия была совсем не злой девушкой.
– Она была клептоманкой?
– Я бы не сказал.
– Ну, тогда мелкой воровкой?
– Нет. На мой взгляд, воруя мелочи, она пыталась привлечь к себе внимание одного молодого человека.
– Колина Макнаба?
– Да. Она была безумно в него влюблена. А он ее не замечал. И вот милая, симпатичная, хорошо воспитанная девочка прикинулась воровкой. Игра оказалась беспроигрышной. Колин Макнаб тут же на нее… как это говорят… клюнул.
– Ну, стало быть, он законченный идиот.
– Отнюдь. Он просто выдающийся психолог.
– А-а, – протянул инспектор Шарп. – Так вот какого он поля ягода! Теперь я понимаю… – На его лице мелькнула слабая улыбка. – А девчонка ловка, ловка!
– Да, и это невероятно, – сказал Пуаро и еще раз задумчиво повторил: – Невероятно.
Инспектор Шарп насторожился:
– Что вы хотите сказать, месье Пуаро?
– Мне пришло в голову… и до сих пор кажется, что она не сама додумалась до такой хитрости.
– Но зачем кому-то понадобилось вмешиваться в ее дела?
– Откуда мне знать? Может, из альтруизма. Или по какой-то другой причине. Это покрыто мраком неизвестности.
– А кто, как вы думаете, мог подать ей мысль о кражах?
– Не знаю… хотя… впрочем, вряд ли…
– Но я никак не пойму, – принялся размышлять вслух Шарп, – если ее хитроумные планы удались, то какого черта ей было кончать с собой?
– Ответ прост: у нее не было на то ни малейших оснований.
Мужчины переглянулись, и Пуаро тихо спросил:
– А вы уверены, что произошло самоубийство?
– Ну, это ясно как божий день. Никаких оснований предполагать что-либо иное нет…
Дверь открылась, и вошла миссис Хаббард. Щеки ее пылали, вид у нее был торжествующий. Она шла, выставив вперед подбородок, готовая ринуться в бой.